Дмитрий Иванович Глушков, поэт, переводчик, умер в Иркутске 10 сентября 1918 года в 5 часов утра в частной хирургической клинике Бергмана. Инфлюэнция привела к воспалению лёгких, гнойному плевриту, не выдержало сердце. Ему было только 34 года. Однако это была жизнь, которой хватило бы на три. Родился Глушков в 1884 году в Париже в семье народовольца, который покинул Россию после событий «процесса 193». С семи лет Глушков учился в гимназии в Харькове. Уже в 1905 году за участие в вооружённом восстании он попал в тюрьму, через 7 месяцев его взяли на поруки и отправили за границу. Олерон слушал лекции в венском университете, вернулся в Харьков, поступил в университет, однако в 1908 году его уволили. На основании 102 статьи Уголовного уложения Глушков был осуждён временным военным судом на 6 лет. Из тюрьмы отправился в ссылку, весна 1914 года застала его в Тутуре Верхоленского уезда Иркутской губернии. Тут случилось его знакомство с Валерианом Куйбышевым, Ильёй Ионовым, Валерианом Плетнёвым и другими. Тут он начал выпускать рукописный журнал «Елань». Псевдоним Олерон он взял, и это общеизвестно, по названию французского острова для каторжников.

Как вспоминал его товарищ по литературному творчеству Елпидифор Титов, Глушков начал писать стихи ещё в гимназии, писал их и в тюрьме. «В рукописях, в тетрадях, прошнурованных, пронумерованных и скреплённых казённой тюремной печатью, теперь читаем переводы из древних…» – вспоминал Титов в 1919 году. Именно в Харьковском централе Глушков, как свидетельствуют исследователи, перевёл «Трофеи» Жозе Эредиа, французского поэта (перевод Эредиа до сих пор считается одним из самых сложных и требует серьёзного мастерства. – Авт.)

Как вспоминал Елпидифор Титов, Олерон переводил Вергилия, Гомера, Тибулла, Плавта. По свидетельству иркутского литератора Андриана Вечернего, сделанному им в 1921 году, Глушков перевёл 14 из 21 послания «Героид» Овидия (по-видимому, эти переводы не сохранились. – Авт.). Глушкову принадлежали переводы «Менехмов» Плавта, «О природе вещей» Лукреция Кара (не полностью), нескольких песен «Энеиды», «Одиссеи». «Необходимо отметить, что Глушковым разработана и применена новая теория русского гекзаметра…» – писал Вечерний. Как вспоминал Титов, Глушков перевёл первую песнь «Одиссеи» как образец «попытки сохранить метрическую физиономию греческого гекзаметра». «Надо сказать, что Валерий Брюсов, которому творения умершего поэта были показаны, дал о них чрезвычайно благоприятный отзыв», – сообщал Вечерний в 1921 году.

В тетрадках Глушкова были переводы французских поэтов – Верлена, Мюссе, Ламартина, Шенье, де Лиля, Ришпена, Ги де Мопассана, Виктора Гюго. И, конечно, Эредиа. Переводы «Трофеев» Жозе Эредиа, «навек застывших мгновенных всплесков», Глушков осуществил почти полностью – 94 сонета из 118 (полностью сонеты были переведены Владимиром Портновым много лет спустя. – Авт.). Глушкову же принадлежат «Олимпийские сонеты» – стихи собственного сочинения. Елпидифор Титов в 1919 году, ещё до выхода переводов Глушкова (это случится в 1925-м), в газете дал цитату из предисловия к книжке, которое написал сам Олерон. Поэт говорил об Эредиа, но Титов считал, что эти строки можно отнести к самому Олерону: «Каждый порыв его – чёткий сон с изумительной обработкой деталей, сардониксовая камея, световое пятно, аберрирующее часто на целую давно минувшую эпоху». Позже, когда выйдут «Олимпийские сонеты» Олерона, Титов напишет во «Власти труда»: «Характерно для искусства Д. Олерона, что в его пятистопных сонетах всегда «цезура на второй стопе». После Пушкина кто ещё из поэтов в пятистопной строчке любил цезуру на второй стопе?»

Друзья Олерона в 1922 году опубликовали его «Олимпийские сонеты», в 1925 году вышли «Трофеи» Эредиа в переводе Глушкова. А после на десятки лет его творчество было забыто, пока в 1960-х годах профессор Василий Трушкин не вернул литературному миру это имя. В частности, Трушкин впервые привёл цитату из письма Валерия Брюсова, который высоко отозвался о переводах Эредиа, сделанных Глушковым: «Принимая во внимание все трудности передачи на другой язык стихов Эредиа, считаю перевод Д. Глушкова чрезвычайно удачным. Это работа, исполненная с любовью, со знанием и мастерством. Читатели перевода будут иметь верное понятие о поэзии Эредиа». Василий Трушкин сумел добиться, чтобы в 1969 году вышел сборник стихов Глушкова «Елань», позже ещё раз переиздавались «Трофеи». Однако потом снова наступила пауза, и лишь в 2012 году вышел сборник под редакцией Василия Молодякова «Олимпийские сонеты», в котором многие стихотворения Олерона были переизданы впервые после 90-летнего перерыва (цикл сонетов «Путь»).

Однако пока почти не изучены публикации Глушкова (Олерона) в прессе, хотя известно, что он печатался в иркутских, нижнеудинских, томских газетах. В 1916 году Глушков добился разрешения на временное проживание в Иркутске и стал участником литобъединения «Иркутские вечера», печатался в «Багульнике». «Февральская революция принесла поэту относительную свободу. Он начал печататься в иркутской газете «Сибирь», а осенью перебрался в Нижнеудинск, где нашёл место учителя словесности, – сказано в комментариях к сборнику «Олимпийские сонеты». – Весной следующего года Дмитрий Иванович вернулся в Иркутск, рассчитывая заняться литературной работой (в это время он активно публиковал в местной прессе стихотворные фельетоны «на злобу дня»), но 10 сентября 1918 г. скончался…»

Таким образом, в прессе Глушков печатал, предположительно, с весны 1917 и до сентября 1918 года фельетоны и стихи. Поиск позволил найти часть из них в томских и иркутских газетах.

Скрам – значит Маркс

По свидетельству Елпидифора Титова от 1919 года, Олерон в 1917-1918 годах печатался в «Сибири», «Нашей Сибири», летом 1918-го – в «Нижнеудинских бюллетенях». Были его произведения в томском «Голосе народа», газете «Наше дело». Титов указал, что у Глушкова было несколько псевдонимов. Совершенно точно Глушков печатался под псевдонимами Олерон, Д. О-н, Наждак, Скрам. Скрам расшифровывается просто – если прочитать это слово наоборот, получится «Маркс». Титов привёл известную ему на 1919 год неполную библиографию поэта. Он сообщал, что в 1916 году в «Багульнике» вышли сонеты Олерона. В номерах «Сибири» за 1917 год были стихотворения «Христос и Магдалина», «Гимн революции». В «Сибири» 1918 года – стихи «Гамаюн-птица». В 1918 году в «Нашей Сибири», по свидетельству Титова, вышли переводы из Эредиа, затем в «Нижнеудинских бюллетенях» летом 1918 года некие стихи и снова, но теперь уже в томском «Голосе народа», переводы из Эредиа. Уже после смерти поэта в «Нашем деле» в 1919 году вышли сонет «Скованный Прометей», стихотворение «В мастерской Фидия».

Что можно сказать по итогам поиска? Действительно, в «Сибири» за 1917 год есть и «Христос и Магдалина» (ранее оно печаталось в «Елани»), и стихи, посвящённые революции. Но называется последнее стихотворение не «Гимн революции», как свидетельствовал Титов, а «Восход». Революция в нём представляется в зороастрийских мотивах – как встреча божества Агурамаздао. Оба стихотворения подписаны «Д. Олерон». Проверить, есть ли в газетах стихотворение «Гамаюн-птица», не удалось из-за отсутствия части номеров «Сибири» в базе периодики «Хроники Приангарья». Найти подшивки «Нашей Сибири» и «Нижнеудинских бюллетеней» также пока не удалось. Однако в томском «Голосе народа» были обнаружены три прижизненные публикации Олерона: перевод сонетов Эредиа «Смерть орла», «Plus ultra» и собственный сонет Олерона «Аванпост». В газете «Сибирь» в августе 1918 года, за несколько недель до смерти автора, вышли два произведения Глушкова. Номер по-своему уникален: рядом на одной странице сонет Олерона «Туманный столп» и фельетон в стихах «Калашники», подписанный «Скрамом». «Туманный столп» (в газете – «Я в отчьи поиски…») был перепечатан в «Нашем деле» в 1919 году – в годовщину смерти Олерона. Там же был впервые напечатан один из «Олимпийских сонетов» – «Тираноубийца».

Загадочные «Коля Шило» и «Эмэль»

Однако Глушков был ещё и фельетонистом. Рубрика «Маленький фельетон» существовала в газете «Сибирь» и в 1917-м, и в 1918 году, вероятно, в неё писали разные авторы. Встречаются псевдонимы: Ленский, Коля Шило, Наждак, Скрам. «Наждака» удалось обнаружить в августе 1918 года в той самой колонке «Маленький фельетон». Фельетон называется «Перегибательность», эпиграфом идёт цитата из следственного дела Дмитрия Тверитинова 1692 года. «К судьбе своей внимателен, не жил я на авось. Я был перегибателен и впрямь, и вкривь, и вкось… » – пишет Глушков о людях, которые легко подстраивались в те непростые годы под любую власть. В ещё одном номере «Сибири» Наждак пишет фельетон «Все в былом», сравнивая представителей ушедшего мира со змеями, растратившими яд. Язвительный Скрам обнаруживается в августе 1918 года в газете «Сибирь» – опять в рубрике «Маленький фельетон». Поэт пытается понять, что значит слово «эксфенестрация», которое вошло в моду: «Ревнуя к знанью до прострации, перечитал я сотни книг, но тайный смысл эксфенестрации при всём старанье не постиг…»

Кому принадлежали фельетоны под псевдонимами Ленский и Коля Шило? Псевдоним Ленский, появившийся в газете в самом начале 1917 года, принадлежал поэту Константину Дубровскому, который вёл отдел фельетона в «Сибири». Что касается Коли Шило, то в «Сибири» он появляется весной 1917 года, Ленский же в этот момент исчезает. Вполне возможно, что Константин Дубровский просто взял псевдоним. Судя по доступным данным, в списке его псевдонимов есть ещё один – Каде, есть упоминания о других, но они не названы. Дело в том, что Коля Шило исчез из «Сибири» после фельетона 16 сентября 1917 года под названием «Gaudeamus Igitur» («Опыт ясновидения»)». К этому моменту он написал 127 фельетонов в этой газете. История Коли так и канула бы в лету, если бы не его письмо в газету «Единение», где он объяснил причины своего ухода. Оказалось, его фельетоны начали искажать после ухода редактора Гольдберга и прихода Соловьёва. Коля Шило заявил, что в этих условиях он вынужден покинуть «Сибирь» и уехать из Иркутска. Это обстоятельство интересно, потому что биографы говорят, что Дмитрий Глушков покинул Иркутск и отправился в Нижнеудинск именно осенью 1917 года. В том же самом «Единении» в дни, когда Глушков готовился оставить Иркутск, появилась рубрика «Маленький фельетон», первый фельетон в неё написал некий Эмэль. Он создал шуточный «Путеводитель по Иркутску», который предлагал в случае, если текст не понравится читателям, «похоронить его на архивном кладбище сибирских газет» рядом с фельетонами Коли Шило из «Сибири». Гневное письмо Коли Шило появилось в «Сибири» 20 сентября, а заметка Эмэля – 14 сентября. Загадочный Эмэль, судя по всему, ещё до появления письма Коли в «Единении» знал все обстоятельства конфликта «Сибири» и Коли Шило. Самое вероятное – Эмэль и был Колей Шило. В «Путеводителе…» он краешком пера касается собственной биографии: «Заранее скажу, что не имел чести родиться в сем прекрасном граде, но Иркутская тюрьма приходится мне двоюродной тёткой, а блаженной памяти г-губ. Селиванов заботился обо мне, как отец родной, потому и Иркутск мне родственно близок…» Дмитрий Глушков действительно родился не в Иркутске, а сидел в Харьковской каторжной тюрьме. Константин Дубровский же, как известно, уроженец Иркутска. Эмэль, написав путеводитель в трёх номерах, тоже исчез, его заменили стихи Занозы, ДIэза. Если о Занозе ничего сказать нельзя, то ДIэз – это псевдоним Гавриила Дорбжинского, поэта, печатавшегося в центральном издании эсеров «Дело народа». А после в «Единении» фельетоны сошли на нет… Дубровский же после скандала с Колей Шило буквально через несколько дней продолжил печатать в «Сибири» фельетоны, но уже под своим именем – К. Дубровский. Можно предположить, что Коля Шило помирился с газетой и стал Дубровским. Но с той же долей вероятности можно и допустить, что Коля Шило пропал, потому что Дмитрий Глушков в эту же осень исчез из Иркутска. Однако есть то, что говорит против этой версии, – многие фельетоны Коли Шило совсем не похожи по стилю и проработке стихотворного материала на стихи Олерона, но вот найденные фельетоны пера Наждака, Скрама неоднородны. Так что загадка Коли Шило остаётся…

Эсер Олерон

Почему Олерон был практически забыт после революции? Довольно часто в биографиях Олерона кратко пишут, что партийные предпочтения его установить уже трудно, прошло слишком много лет. Однако был обнаружен некролог в томской газете «Голос народа», выпускавшейся социал-демократами. И эсеры в нём однозначно называют Дмитрия Глушкова своим активистом. «Для многих – это только учитель Нижнеудинского высшего начального училища, а для немногих, близко знавших его в повседневной работе, – это неутомимый борец за правду, за счастье, за лучшую долю, это певец обиженных и угнетённых, это бич тунеядцев, насильников…» – писал некий «Я. Х-инъ». В некрологе указывается, что, будучи в Иркутской губернии, Олерон вёл партийную работу: «Сначала в Иркутской организации П.Р.С., затем в Тулунской и, наконец, в Нижнеудинской». «В злую пору большевизма в Нижнеудинске исключительно трудами т. Глушкова появляется подпольный журнал «Гильотина», сыгравший огромную роль в развенчании насильников», – значится в некрологе. После свержения власти большевиков Глушков, по сообщению некролога, встал во главе «Нижнеудиских бюллетеней». «Мы лишились верного, преданного делу партии друга. Мы лишились идеально чистого сердцем товарища, одного из идейнейших и энергичнейших работников», – писали эсеры. Значит, Олерон активно работал против большевиков. И тот факт, что удалось опубликовать его переводы, а потом и стихи после революции – огромная заслуга друзей и, позже, исследователя Василия Трушкина. Не знать об этом факте биографии Олерона они не могли и тем не менее сумели опубликовать часть его работ.