Сергей Ростиславович Смирнов много лет занимается исследованием творчества Александра Вампилова, он один из авторов-составителей труда «Мир Александра Вампилова: Жизнь. Творчество. Судьба: Материалы к путеводителю». Доктор филологических наук, профессор ИГУ Ирина Иннокентьевна Плеханова в прошлом году выпустила монографию «Александр Вампилов и Валентин Распутин: диалог художественных систем». Сергей Ростиславович скрупулёзно собирает со своими единомышленниками все возможные сведения о литературном наследии Вампилова. Эту работу трудно переоценить. Ирина Иннокентьевна, по её собственному выражению, предпочитает «мышление авантюрно-поисковое», ей интересен мир Вампилова как художественная, философская система. 12 мая профессора пришли на круглый стол в Культурный центр Александра Вампилова, чтобы вместе с директором центра Галиной Солуяновой попытаться поговорить о современности Вампилова. Как сегодня звучат вампиловские произведения для читателя, критика, театроведа, учёного?

Сергей Смирнов рассказал о том, как сегодня видится будущее «энциклопедии Вампилова». «Когда почти два десятилетия тому назад мы задумывали книгу «Мир Александра Вампилова», первоначально предполагалось издание энциклопедического характера, но потом от этого принципа по ряду причин пришлось отказаться, – рассказал он. – И я сегодня не знаю, нужна ли вообще энциклопедия Вампилова в том виде, в каком существуют энциклопедии о писателях. Однако та форма, которую мы выбрали, вместила в себя очень многое. И те сорок два автора, которые участвовали в создании книги, проделали огромную работу. Более того, в этой сложной работе нам помогали студенты-филологи. К примеру, одним из авторов была проведена своеобразная «инвентаризация» всех героев Вампилова. Был составлен подробный алфавитный список, отмечено, какой герой где участвует, дана краткая характеристика каждого персонажа, указаны совпадения, одинаковые фамилии. Это серьёзный справочный аппарат, без которого, в конечном счёте, немыслим анализ творчества писателя. Это же можно сказать и о вышедшем в 2002 году объёмном томе «Драматургического наследия» Вампилова, вобравшем в себя все прижизненные публикации всех вариантов вампиловских пьес с подробными комментариями.

Очень интересен, полезен и крайне своевременен сопоставительный материал, который представлен в монографии Ирины Иннокентьевны о Распутине и Вампилове. Прослежены типологические параллели: биографические, художественные, философские… Вне всякого сомнения, сегодня продолжается очень интересная работа по изучению творчества двух великих писателей – выпускников нашего университета».

Тайна личности

Ирина Плеханова считает, что важнейшей перспективой исследования творчества Вампилова должно стать изучение человеческой индивидуальности драматурга. Пока существующие биографы, а также авторы монументов не сумели показать Вампилова, раскрыть его. «Проблема постижения личности Вампилова есть, и она в нас, в нашей способности увидеть её сквозь текст, – убеждена Ирина Иннокентьевна. – А его личность – ключ к творчеству. Ведь если в современной литературе мы наблюдаем упадок психологизма, то это следствие не того, что человек упростился и оказался примитивнее, чем мы думали, а того, что примитивнее стал сам художник. Понятно, что великий психологизм 19-го века – это проекция сознания Пушкина, Достоевского, Толстого… Вся диалектика души вырастает из толстовского восприятия мира. Великий психологизм есть отражение авторского сознания. Вампиловский психологизм – его глубина понимания, чувствования, восприятия мира, он, по сути, продолжает традицию писателей 19 века… По моим представлениям, играющий вампиловский персонаж – это персонаж-испытатель, персонаж Достоевского, который трансформирован через лирическое сознание, пушкинское по своей сути. Сочетание кризисности Достоевского, готовности распахнуть себя до пустоты в «Утиной охоте» и мысли Достоевского о возможности воскресения человека реализовано через всех четырёх героев главных пьес. Все четыре персонажа проходят путь до полного опустошения и возможности воскресения: Колесов и Бусыгин – испытатели степени свободы, Зилов – устал и остыл, Шаманов – «живой труп», но он нашёл силы на любовь и поступок. Больше в современной русской литературе тему воскресения человека мы найти не сможем. Эту тему пытался поднять Шукшин, когда снимал «Калину красную». Он рассказывал, что ставил проблему – может ли русский мужик, крестьянин, который стал вором, возродиться? И в интервью признался, что ему не хватило мужества сказать: «Не может», – и показал Прокудина жертвой злых людей. Тема воскресения русского человека – после катастрофического распада всего, потери самого себя и потери связей с миром – была поднята в литературе в конце 1960-х годов. Вампилов обозначил её первым, а Шукшин подхватил, но не потому, что они друг друга слушали, а потому, что тема эта уже была насущной, великой по своей непредсказуемой трудности. И Вампилов эту тему решил через воскресение Шаманова. Это был ресурс его собственного сознания. Он исследовал сам себя, как мне кажется.

По мнению Ирины Плехановой, второе, что отличает Александра Вампилова как личность, – это абсолютная независимость от культурного контекста. Он был скептически настроен к собственному поколению, «шестидесятникам». «Это было время, когда «шестидесятничество» было в авангарде интеллектуального прогресса, оно было духовным лидером и выразителем самого свободного мышления. Мало того что Вампилов не ценил поэтов-эстрадников 1960-х, он, анализируя этот тип интеллектуала, показал его поверхностность, слабость. Причём он предсказал это значительно раньше, чем это открылось, а открылось оно в 1970–1980-х годах. И Евтушенко, и Вознесенский пережили свою славу, свой талант, свою новизну и искренность. И Вампилов это увидел рано». По мнению Ирины Плехановой, эту степень провидчества Вампилова, степень независимости, критичности по отношению к поколению нужно проецировать на героев. Например, Вампилов увидел Наконечникова как будущего лидера попсового искусства, когда из ничего делается звезда. Вампилов увидел фигуру Димы, зиловского антипода, ещё до того, как «жуткие Димы» – предприимчивые официанты – стали героями времени.

«Я убеждена: есть перспектива для биографического исследования личности Вампилова, – считает Ирина Плеханова. – Нужно исследовать индивидуальность в её духовном потенциале и выражении через творчество. Самая главная ценность Вампилова – это богатство его душевного таланта, а из этого уже идёт всё остальное. В современном мире очевиден кризис личности художника, а Вампилов – пример уникальной одарённости, которая трансформировалась в разнообразие его типов, а «равенство дара души и глагола» – это не риторика, это условие существования русской литературы».

«Вампилов отпустил себя на волю, Распутин – нет»

Так или иначе, но в разговоре нельзя было избежать темы сопоставления двух талантов – Валентина Распутина и Александра Вампилова. Во время круглого стола была отмечена ещё одна, практически не разработанная тема – сопоставление Вампилова и Достоевского.

– Вампилов отпустил себя на волю, он в страсти и бедствии своей души раскрылся, – говорит Ирина Плеханова. – У Вампилова классический принцип познания мира через углубление в противоречия. А Валентин Григорьевич Распутин всего этого не позволил себе. Он ограничил себя и избрал из разных возможностей проповеднический тип творчества. Это парадокс, потому что он мог писать совсем по-другому. Вы знаете раннего Распутина? Это Распутин, который мог писать, как «шестидесятники»-лирики, такой была московская городская проза. Например, рассказ «Рудольфио». Распутин мог войти в литературный процесс как тонкий психолог, лирик. Но он не захотел, выбрал сложный язык, сложный синтаксис, и в 1990-х московские интеллектуалы обвинили его в том, что это художник, «лишённый благодати доверия жизни». Уж он-то, тот, кто чувствовал жизнь глубже и острее, чем все остальные, переживал трагедию крушения так, как никто не переживал! Вампилов и Распутин – друзья-антиподы, и их нужно рассматривать вместе, как культурные пары типа «Достоевский – Толстой», «Гёте – Шиллер», «Ахматова – Цветаева». Это два потенциально антиномичных автора, которые живут рядом, одновременно и задают два вектора развития культуры. И в этом контексте есть совершенно не разработанная тема – Вампилов и Достоевский.

Сергей Смирнов отметил, что исследователи уже обращались к этой теме. Наталья Погосова, написавшая для книги «Мир Александра Вампилова» статью о типологии героев Вампилова, отмечала: «Вампилову удалось интуитивно, прозренчески описать человека в человечестве». В этой работе отмечается близость Вампилова к идеям экзистенциализма, в их русском варианте связанным с традициями Фёдора Михайловича Достоевского. Во многих вампиловских изданиях опубликована интереснейшая статья покойного профессора Иркутского университета Владимира Петровича Владимирцева «Явление исторической поэтики: художественные идеи Достоевского в «загадочной» пьесе Александра Вампилова «Утиная охота».

По мнению Ирины Плехановой, герой «Утиной охоты» Зилов – это живой Ставрогин. «Оба они – раздвоенные персонажи, – говорит профессор. – Ставрогин обладал магическим обаянием, он одновременно внушал одному собеседнику, что бога нет, а другому – что есть. Вспомните сцену объяснения Зилова с женщинами: только что исповедовался жене – и тут же переключился на Ирину. А конец? Ставрогин покончил с собой, а Зилов – нет. А потому что у Зилова есть ещё перспектива – то ли решить эту проблему на утиной охоте, то ли окончательно принять союз со своим двойником Димой…»

Изучение мира Вампилова в сопоставлении его с другими творцами вывело Ирину Плеханову на тему «принципа неопределённости». «Принцип неопределённости является сейчас ключевым в физике и космологии, а также для постижения возможностей человека в психологии, – говорит учёный. – Это способность человека справиться с ситуацией вызова, когда нет никакого ключа к будущему. Как это всё решают Вампилов и Распутин? Если Распутин сталкивается с неопределённостью ситуации, он обязательно ищет для неё перспективу должного развития. И необходимое решение проблемы – хотя бы в мыслях. Что делает Вампилов? Он отпускает эту ситуацию на свободу. Рядом со всеми героями Вампилова всегда будет двойник-бес. Сильва – рядом с Бусыгиным, Пашка – с Шамановым, Дима – с Зиловым. И Вампилов всегда эту ситуацию оставляет открытой – как способной к собственному внутреннему развитию. В психологии это называется «толерантностью к неопределённости», что есть признак творческого мышления. И это соответствие требованиям 20-21 веков. Распутин видит в неопределённости угрозу стабильности и должному, и он, как художник-демиург, буквально отвечающий за всё, показывает, как всё должно разрешиться. Он вручает женщине ружьё, она в полной тайне ото всех делает обрез, все пребывают в состоянии неопределённости – растерянности, беспомощности, а она творит правый суд. Это я о книге «Дочь Ивана, мать Ивана». Это была реальная история. И этот факт вдохновил Распутина именно определённостью решения больной проблемы. Он взял решение из жизни. А Вампилов, наверное, так бы не написал, у него вряд ли кто-то пошёл бы убивать кого-то. Для него неопределённость открывает перспективы развития, даже трагические. Это не значит, что один художник хуже, а другой лучше. Это значит, что ментальность художника предопределяет выбор конфликтов и их развитие, выбор героя и его способность определить будущее для себя и других». Галина Солуянова отметила, что это видно и через организацию времени в пьесах Вампилова. «У Вампилова в драматургических произведениях нет зимы, всё начинается с мая и заканчивается сентябрём, – отметила она. – И ни одного своего героя Вампилов не убил…»

«Артист моцартовского типа»

Говорить об Александре Вампилове и не затрагивать тему современной драматургии невозможно. Однако разговор этот очень сложен просто потому, что «новая драма» явно пытается найти свои собственные пути развития, а Вампилов, которому отдают должное, всё же слишком «не такой», слишком классический. Однако исследователи отмечают: артистическое мессианство, присущее Вампилову, так или иначе наследуется и представителями «новой драмы», например, Вадимом Левановым. Галина Солуянова попыталась выяснить, кто из новых драматургов наследует Вампилову и в чём.

– Тут я должна опечалить – никто, – сказала Ирина Плеханова. – На него ссылаются как на мастера, например, абсурдная фарсовая пьеса «20 минут с ангелом» может быть востребована как один из источников вдохновения Олегом Богаевым в пьесе «Down Way». И о нём как об учителе вспоминает Ирина Васьковская. Все остальные пропускают его, потому что это как раз тот самый классический образ мышления, который утверждает безусловную истину. А современная драматургия разная, но по преимуществу она релятивистская, и здесь Вампилов не образец.

Сергей Смирнов напомнил, что однажды Людмила Петрушевская, увидев «Утиную охоту» в постановке Владимира Салюка, сказала: «Господи, почему не я это написала?» «У меня был мимолётный телефонный разговор с ней, и я спросил, как она относится к тому, что её причисляют к поствампиловской драматургии. Петрушевская ответила: «Нормально отношусь, я же пост!..» – рассказывает Сергей Ростиславович. «Именно – «пост», – заметила Ирина Плеханова. – «Чинзано» – это продолжение «Утиной охоты». Вот её ответ, она за ночь написала эту пьесу. Но Петрушевскую нельзя рассматривать как наследницу Вампилова. Она грандиозна, самобытна, и нечего ей наследовать – сама открывает темы, героев и формы».

По мнению Ирины Плехановой, Вампилова трудно рассматривать в качестве предшественника современной драматургии по нескольким причинам. Во-первых, новое поколение драматургов выстраивает свою собственную систему координат на пустоте, они отторгают классику. А Вампилов – как раз наследник классики. Кроме того, его драматургия по своей сущности мистическая. «Все сюжеты будто бы с любовными разрешениями коллизий на самом деле имеют архетипический подтекст, – говорит Ирина Плеханова. – Что такое «Старший сын»? Это благородный герой, который должен расколдовать спящую красавицу. Его миссия не просто найти возлюбленную, но и спасти от гибели внутренний мир этой семьи. Что такое «Утиная охота»? Это тоже погружение человека в хаос, а вокруг мужского персонажа, Зилова, три женщины – три ипостаси Вечной женственности. Ирина – высшая мудрость, она спасает его звонком, «блудница» Вера – и она тоже ради него готова чем угодно пожертвовать, Галина… И тут я уверена, что никакой аборт она не делала, у неё на это времени не было. Это богородичная ипостась Вечной женственности. И Вечная женственность спасает этого русского героя развей-ветер, играющего с собой, уходящего в небытие… Это абсолютно мистический сюжет. И утиная охота – не просто бегство на природу за свободой, это грёза о слиянии человека с душой мира. Я могу это так прочитать. А если говорить о «Валентине» – это сюжет реанимации ценой жертвы. Беда и мужество Валентины дают импульс для воскресения Шаманова. И ещё одно существенное замечание. Если посмотреть ритмический рисунок реплик в пьесах, получаются стихи… «Сам виноват, я знаю» – дольник. «Я сам довёл тебя до этого» – ямб. Зилов говорит стихами, это тоже мистический текст. Это феномен суггестии и человеческого обаяния образа.

Галина Солуянова: «Незадолго до гибели Вампилов говорил одному близкому человеку: «Я не драматург, я поэт».

Так оно и есть. Его тексты покоряют энергией ритма, интонацией речи. Чем Вампилов отличается от Ивана Вырыпаева – тоже поэта? У Вырыпаева другая интонация, другой ритм, и этот ритм тоже мистический, только это мистика опасная, это игра с обаянием зла. А у Вампилова – всё-таки единство правды, красоты, добра. Вампилов – это артистический тип, он певец, музыкант, душа общества. Валентин Распутин – интроверт, которому общество, вообще-то, не нужно. Все персонажи Вампилова – то ли шуты, то ли скоморохи. Вампилов транслирует своё артистическое обаяние, это артист моцартовского типа. Он одаривает всех своей благодатью. Причём артистизм этот мессианский. А мессия – это дело серьёзное, это проверка своих способностей и той идеи, которую предлагаешь миру. Идея Вампилова высокая – мир спасёт искусство. И в каком-то смысле к этому близка задача «новой драмы», как её понимал Вадим Леванов: он считал, что театр, драматургия воспитывают гораздо органичнее, глубже и спасительнее, чем любая дидактика. Это, кстати, видно и у Коляды. Его артистический театр замечателен как явление. Если он вырастил четырёх разных драматургов, то это, безусловно, щедрый артистизм, который не ограничивает, а раскрепощает. И в целом – продолжение философии театра Евреинова. Это традиция игрового поведения, мышления, философии существования, которая призвана спасти мир от неистребимой силы пошлости. Зло можно разоблачить, пошлость – нет. Вот такого противника избрал себе Александр Вампилов: он стремился переиграть пошлость».