Декабрьским вечером 1910 года Фройлен Мариамс расхаживала по комнате, давая распоряжения: «Да, и это платье тоже продаём. Почём? Сколько дадут, пусть берут, и это тоже…» Она проводила взглядом большой сундук, вмещавший 30 пудов багажа, а следом поплыли в неприятную ледяную тьму театральные декорации… О, как робели посетители, входя в её комнату, украшенную драконами, оракулами и таинственными знаками! В её «кабинет» в доме Шафигуллиных, что напротив Благовещенской церкви, всё время стучались страждущие, желавшие узнать судьбу. А вот теперь из апартаментов персиянки уехал орган «кларнетон» берлинской работы, от звуков которого чуть не случился удар у девицы Андреевой, что вызывала покойного отца. За пять рублей продан таинственный сосуд для разговоров с духами… Всё пропало. Волшебный реквизит таял на глазах, но надо бежать из этого городишки, бежать… А ведь сначала всё шло хорошо: были расклеены афиши в витринах, Мариамс лично оплатила объявления в «Голосе Сибири», сообщавшие о её необыкновенной практике…

В начале 20 века после успеха парижской предсказательницы мадам де Тэб хироманты и хиромантки стали суперпопулярны. Доверие к ним было так велико, что в Невьянске был случай, когда полицейские под конвоем отвели подозреваемую в краже часов девушку на сеанс к хиромантке. Хиромантка сказала, что часы взяла именно эта девушка. После чего полицейские начали с утроенной силой требовать от девушки признания…

«В Иркутске появился новый вид покупателя на карман доверчивой публики. На Казарменской улице против «белых казарм» на воротах рисуется табличка гадальщика, предлагающего публике узнать свою судьбу. Гадание на картах и по линиям рук, якобы хиромантия. Выставлена и такса: «Нижние чины платят по 50 к., прочая публика – по 1 р.» – так в иркутских газетах впервые в 1906 году был отмечен этот необычный бизнес. В столицах это была уже целая индустрия. «Заработки» хиромантов и хироманток, обильно наводнивших Петербург за последнее время, стали, по словам одного осведомлённого лица, так велики, что нередко превышают докторский гонорар, – писала «Петербургская газета» в январе 1910 года. – Так, например, ежедневная «добыча» в 10–15 рублей считается прямо-таки «нищенской». «Средний» заработок более или менее известных предсказателей будущего колеблется между 30-40 рублями ежедневного «поступления»… На одной из центральных улиц столицы проживает хиромантка, исчисляющая ежемесячное жалованье в 3000–4000 рублей… Недурно!..» Многие хироманты гастролировали в провинциях.

«Тайна древней индейской науки…»

…Фройлен Мариамс уже развернула свои чары в Иркутске, но что-то народ неохотно шёл. И тогда как бы случайно в местной газете появилось письмо от двух господ, Сергея Герасимовича Сайкова и Иосифа Алексеевича Музинарова. Они с удовольствием вспоминали визит в кабинет персиянки Фройлен Мариамс. Письмо было составлено тонко: господа потрудились взяться за перо, чтобы ответить третьему лицу, которое было обозначено как «Б.Г.А.». Они де прочитали в газете восторженный отзыв «Б.Г.А.» о сеансах Мариамс и спешили заверить: да, у них такое же впечатление. «Прочитав в газете «Наш день» Вашу статью, в которой Вы описываете произведённое на Вас впечатление в кабинете персиянки Фройлен Мариамс, мы также заинтересовались редким сосудом и посетили её кабинет, о чём мы ничуть не сожалеем, а благодарим Вас, так как афишам мы не верили и пошли, только прочитав Вашу статью», – писали господа. Из письма становилось ясно, что в кабинете Мариамс был некий таинственный сосуд, обладавший такой силой, что хиромантка посредством него могла вызывать духов. Сайков и Музинаров были свидетелями того, как Мариамс при помощи сосуда вызвала покойного отца их товарища. «Вынося впечатление из этого необыкновенного кабинета, желали, чтобы кто-либо указал нам: действительно ли это тайна древней индейской науки или что-либо в этом роде?» – интересовались господа. Конечно, количество желающих попасть на сеанс к персиянке сразу выросло. Но тут-то и подоспела полиция…

… Фройлен Мариамс, Фрейлин Мариамс, госпожа Пиотровская, Афродита Карталин, Виолет Кавальери, парижанка Сафо – кто знает, кто скрывался за этими чудесными псевдонимами гадательниц по рукам и картам, что посещали Иркутск в разные годы, но примерно в одно и то же нервное время – в начале 20 века. Существование их было причудливым и странным. С одной стороны, кто-то из них преследовался по «Уложению о наказаниях…», с другой – хиромантки были гостями вполне разрешённых увеселений, к примеру, балов.

В 1912 году совет приюта для детей-сирот бывших служащих Забайкальской железной дороги отчитывался о проведённой рождественской ярмарке и, между прочим, сообщил, что собрал больше 65 рублей от сеансов хиромантки. Хиромантка, парижанка Виолет Кавальери, за свои сеансы получила 30 рублей с вполне легальной выручки. Вела она той зимою и собственные сеансы в «Европейском подворье», что на углу Графо-Кутайсовской и 6-й Солдатской (ныне угол Дзержинского и Богдана Хмельницкого). Выпив утренний кофе, «парижанка» щедро предсказывала будущее по линиям рук, физиономиям, почерку. Таксу не меняла с 1910 года – по рублю для состоятельного населения и по 50 копеек с бедных и учащихся. Годом раньше Иркутск посетила Афродита Карталин, принимала по Баснинской, 33, во втором доме от «Коммерческого подворья».

В 1909 году в Иркутск приехала и остановилась в «Центральном Деко» на Большой хиромантка, которая узнавала не только настоящее, прошедшее и будущее, но и «сколько денег в кармане». В эти же дни в Иркутске гастролировала хиромантка-монтивистка Полина, которая завлекала публику тем, что брала плату «по желанию». Доктилоскоп-психолог А.К. Ходунов и френологичка хиромантка мадмуазель Катгорина давали сеансы в «Коммерческом подворье» в ноябре 1910 года. У Фройлен Мариамс в ту осень 1910 года было много чародеев-соперников. Кто знает, не привлекли ли именно они пристальное внимание полиции к конкурентке?

…В начале ноября в кабинет таинственной хиромантки постучали два грубых чина второй полицейской части: «Фройлен Мариамс? На вас поступила жалоба!» И знаменитую хиромантку мимо её же собственных афиш повели под руки прямо в полицейский участок. Конфуз, позор. Дело было передано в мировой суд. Срочно нужны деньги, если не будет залога, то заниматься линиями на руке придётся в тюрьме – от трёх месяцев до полугода…

Мариамс была не первой жертвой полиции. Осенью 1909 в «Центральном Деко» принимал «азиатский хиромантик и астролог», «единственный предсказатель по планетам», изучивший индийские и арабские астрономические древние книги. Он гадал на женихов и невест по таблице знаменитого французского гадальщика Фиоссона… И вдруг хиромант исчез из Иркутска, а в мае 1910 года пришло сообщение: «В Черемхове живёт в настоящее время приезжий из Иркутска хиромант. Из Иркутска этот хиромант «поспешно» выехал, не устроит ли он это же и здесь. Поживём – увидим», – май 1910 года. Видимо, знатока судеб просто «попросили» из Иркутска. А в городе спустя годы его всё ещё помнили, даже появилась частушка: «Рахат-Лукумов, хиромант, судьбу гадает человека, известен всем его талант, отгадчик этот – чудо века!» èèè

Бежавшие из Иркутска от преследования полиции чудодеи и ясновидцы в Черемхове свою публику всё равно получали – газеты писали, что в гостиницу к хиромантам «народ валом валит».

Сосуд проклятый

Декабрьским днём 1910 года в камере мирового судьи было людно, особенно радовались журналисты – судили знаменитую хиромантку Мариамс. «Известно ли вам, что гадание есть обман? – осведомился мировой судья. – Согласно Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями Российской Империи, отделению четвёртому, статье 173, за мошенничество полагается от одного до трёх месяцев тюрьмы, – судья, скрывая зевоту, продолжил. – По статье 174 того же отделения: ежели кто выманит у кого-либо деньги или вещи через сообщение ложных известий, или под видом выгодных предприятий, мнимых расходов по какому-либо делу, благотворительных приношений, или иным мошенническим образом, то он тоже подлежит заключению в тюрьму…» «Но ведь я же не сообщала ложных известий! Мой сосуд говорит истинную правду, всё как есть!» – произнесла Мариамс и затряслась от сдерживаемых рыданий. «А вина ваша, Моэ…Мэ…Мариамс, тем более тяжела, что деяния подпадают под статью 175, пункты три, четыре, шесть, – судья откашлялся. – А именно: для обмана были совершены особые приготовления, виновная внушала обманутым особое к себе доверие, а при совершении обманных действий употреблены суеверные обряды…»

В зал ввели старуху, и кто-то громко рассмеялся. Старушку запомнили по делу о «прошлогоднем снеге». Бабку годом ранее приговорили к штрафу за неубранный в усадьбе снег, что стаял уж прошлой весной… И вот теперь несчастную снова обидели. И не кто-нибудь, а персиянка. «Я и говорю: пришла я к ней в кабинет, сосуд попросила, – рассказывала старуха. – Перед сеансом, говорит, надо мне подготовиться. Дайте, говорит, мне приметы усопшего… С бородой иль нет, а усы носил, а волос длинен ли… А не крив ли был. Всё выспросила! Вхожу, точно: стоит сосуд, вода в нём. Свечи горят, и тут она по-персиянски давай бормотать, заголосила потом, музыка заиграла, и вижу – на дне этого чёртова сосуда лицо проступает. Усопшего моего, Ивана Иннокентьича! У меня сердце и зашлось… Я со страху сосуд торкнула, перевернулся он. Вода течёт, гляжу, а на столе под ним карточка! А на ней мужик бородатый, похож на мужа усопшего, да не он! Это она туда мужика картинку сунула, воду взмутила, а я сослепу что рассмотрю…»

– Карточка, положим, знакомого моего, Сергея Герасимовича Сайкова, не проживает он в городе, потому явить его вам не могу, – поправила перчатку Фройлен Мариамс. – А гадание моё верное, вот и письма благодарственные, прошу приобщить к делу… Я же уважаемой помочь хотела, мужа ей показала, а благодарность какая? Я ведь с бедных по 50 копеек беру…

– Десять целковых! Десять целковых за сосуд проклятый! – взвилась бабушка. – Да вы на неё посмотрите, на ней одёжи на тысячу, её вместо соболя бить можно! Хиромантовка, алхомица. Судить её, в каторгу!

– Имя, имя её проверьте! Какая она Фройлен. Нос картошкой, Мариамс! Как не помните, в седьмом году у нас тут такая же, парижанка Сафо, гастролировала. Так нынешним летом её в Благовещенске поймали, и в тюрьму на две недели. Оказалась она не Сафо, а мещанка из Бобринца, что в Херсонской губернии. Вот, в газете пишут: Сафо-то подделала документы, а натурально она Наталья Васильевна Веденко.

«Фройлен Мариамс, вы приговариваетесь к заключению в тюрьму на срок шесть месяцев, – хиромантка побледнела, но судья продолжил. – Однако вы можете быть отпущены под залог. Сумма залога – сто рублей». Фройлен облегчённо вздохнула: что-что, а сотня у неё имелась. Зря что ли продавала имущество. Хиромантка была отпущена на свободу и даже получила «надлежащую квитанцию» о полученном залоге. Корреспондент «Нашей мысли» ошибся в цифрах и написал, что свободу дама получила за тысячу целковых. Он даже отметил, что «персиянка» была весьма довольна таким исходом дела. Но Фройлен Мариамс была, очевидно, совсем не рада, что так подали дело в прессе. И она села за стол, чтобы написать открытое письмо в другую иркутскую газету – «Голос Сибири», дабы уведомить всех честных граждан, что с приговором не согласна. «В камере мирового судьи я тотчас после разбора дела просила выдать мне копию приговора, а 24-го сего декабря послала апелляционную жалобу по почте за квитанцией № 974, причём одновременно с подачею жалобы пригласила для защиты меня в Окружном суде присяжного поверенного Л.А. Разумовского», – сообщала хиромантка. «Так как сообщение о том, что я довольна приговором, может породить мнение в обществе, будто я согласилась с приговором судьи, признавшим, будто я при гаданиях прибегаю к обманам, покорнейше прошу не отказать напечатать в ближайшем номере вашей газеты настоящее опровержение для восстановления истины», – заключила Мариамс. С тех пор судьба персиянки Мариамс не прослеживается…

Но хироманты полюбили город и часто сюда заезжали. Особенно их услуги стали востребованы с 1914 года, когда гадатели по картам и рукам рассказывали несчастным о судьбах их отцов, братьев, ушедших на первую мировую. Кто знает, вдруг госпожа Мариамс появилась на улочках нашего города уже совсем под другой фамилией.