Константин Седых,

«Восточно-Сибирская правда», 29.01.1943 г.

В ночь с седьмого на восьмое ноября на участке, занятом одной из сибирских частей, наши сапёры разминировали подступы к финским позициям. По этому коридору бесшумно подобрались к самым вражеским логовам разведчики, крепкие, бесстрашные парни с Лены и Ангары. Орудуя гранатами и кинжалами, они истребили гарнизон, оборонявший очень важную в тактическом отношении высоту. Следом за ними на высоту пришло стрелковое подразделение и прочно закрепилось на ней.

Утром на высоту начались яростные контратаки финнов. Восемь раз бросались пьяные шюцкоровцы густыми цепями на сибиряков, но каждый раз, понеся жестокие потери, откатывались назад. За день они потеряли на склонах высоты до восьмисот человек убитыми. Не успокоились они и на следующий день. За ночь, подтянув свежие силы, они сосредоточили по высоте огонь девяти артиллерийских батарей и после сильной огневой подготовки снова пошли на штурм. В этот день на перепаханных снарядами песчаных склонах уложили сибиряки человек двести маннергеймовских юнкеров и батальон егерей.

Воспользовавшись тем, что финны оголили соседний участок, другое наше подразделение стремительно атаковало их и заняло крупный населённый пункт. Завязавшиеся бои продолжались четыре дня и стоили противнику пяти тысяч убитых и раненых.

На третий день боёв в эту часть и приехала иркутская делегация. Два дня провела она на переднем крае, побывав в нескольких подразделениях, где подолгу беседовала со своими земляками. Здесь повстречали они иркутянина Михаила Закашляева. Раньше он был педагогом, а теперь управляет связистами. С одним из делегатов Закашляев вместе учился в педагогическом техникуме. Целый вечер провели они в воспоминаниях под яростный грохот разрывов мин и снарядов, от которых содрогались стены блиндажа и сыпался с потолка песок.

О себе Закашляев рассказывал мало. Больше всего он говорил о доблести и мужестве своих связистов, обеспечивающих бесперебойную связь в самых трудных условиях.

Был у Закашляева боевой товарищ майор Васильев. Он командовал батальоном связи. Осенью 1941 года получил Васильев приказ обеспечить связью отрезанную группировку наших войск, выходивших из окружения. Он выполнил приказ ценой собственной жизни, за это и награждён посмертно орденом Ленина. Его находчивость и несгибаемое мужество помогли нашим войскам нанести большие потери врагу и выйти из огневого кольца.

С особой похвалой Закашляев отозвался об уроженце Усольского района ефрейторе Чумакове. Когда нужно было навести связь под ураганным огнём противника, Чумаков бросился в реку, по которой уже шла осенняя шуга, и благополучно выплыл на противоположный берег. В другой раз Чумаков налаживал связь, находясь на столбе. Финны заметили его и стали бить по нему из миномёта, но Чумаков не ушёл в укрытие, пока не окончил дело…

Наиболее интересные встречи у иркутской делегации были в энской части. Здесь целые подразделения состоят из иркутян. В ней находятся знатные люди фронта – пулемётчик Игнатий Овсянников и снайпер Николай Вяхирев, уроженцы Нижнеудинского района. Командует лучшей батареей бывший ассистент Иркутского горного института старший лейтенант Бессонов, в штабе этой части работает иркутский художник капитан Алексей Жибинов. Здесь делегаты встречали земляков, с которыми до войны вместе работали либо на одном заводе, либо в одном учреждении.

Самые незабываемые впечатления остались от этих встреч. Собственными глазами увидели здесь делегаты, как преобразила война многих наших земляков, какими доблестными воинами стали бывшие рабочие завода имени Куйбышева или многих других предприятий и учреждений города.

Делегаты приехали в часть во время комсомольского собрания. Собрание проходило в просторной высокой землянке, приспособленной под клуб. Стены этого клуба были обшиты сырыми сосновыми кругляшами, очищенными от коры, потолок украшен гирляндами свежей хвои. Пахло в клубе, как в настоящем сосновом бору. Освещался он двумя висячими лампами с белыми эмалированными абажурами. В углу у входа топилась раскалённая докрасна чугунная печь. Клуб был переполнен. На лавках и в проходах у стен сидели и стояли пришедшие с переднего края комсомольцы. Все, как один, были одеты в новенькие жёлтые полушубки и серые меховые шапки. У каждого в руках самозарядная винтовка или автомат. Появление гостей из тыла встретили комсомольцы горячими аплодисментами.

Когда собрание кончилось, с гостями завязалась оживлённая беседа. Расспрашивали буквально обо всём. Горожан интересовала работа предприятий и учреждений, жителей сельских местностей – работа родных колхозов и совхозов. То и дело слышали делегаты:

– А как там завод Куйбышева работает?

– А не знаете, какой нынче урожай в Усольском районе?

– Как Иркутский Золототранс живёт?

– Как обувная фабрика?

– Кто теперь секретарь обкома комсомола?

В разгаре беседы к одному из делегатов пробился старший лейтенант. Он вёл за собой упиравшегося смущённого парня. Парень был голубоглазый, низенького роста. Самозарядная винтовка в его руках была гораздо выше его.

– Ребята! – сказал старший лейтенант комсомольцам. – Дайте Бабаеву хоть один вопрос земляку задать. Он давно порывается, а протолкаться сквозь вас не может.

– Это лучший снайпер моего подразделения, – указывая на Бабаева, обратился старший лейтенант к делегату. – Он рабочий Иркутской обувной фабрики. Парень, как видите, тихий и скромный, но у него соколиный глаз. Сегодня утром убил он девяносто третьего финна. Охота ему поговорить с земляком, да стеснительность мешает. Так что уж уделите ему минутку внимания.

Когда земляки закурили и разговорились, Александр Бабаев сказал:

– Когда меня в армию взяли, мать причитала надо мной. Бедная, говорит, твоя головушка, все-то, говорит, будут тебя обижать. Но я себя в обиду не даю, – весело улыбнулся Бабаев. – Скажите там, в Иркутске, что я себя не пожалею, а счёт убитых фашистов ещё в этом году до сотни доведу.