Голый натуралистический факт производственного процесса ничего не даёт для художественного воспроизведения действительности. А сердцем чувствуешь, что за всей этой внешней обыденностью где-то кроется её поэтическая сущность и может в чём-то пластически выразиться та озабоченность, взволнованность, чувство ответственности и напряжённость весенней горячей поры, в которой есть содержание жизни.

Так и нынче весной я ещё раз поехал на колхозные поля с надеждой всё-таки подсмотреть или почувствовать задуманную тему. Остановился я в селе Оёк, в колхозе имени Сталина. На другой день с утра уехал в третью бригаду. Там сеяли овёс, с пшеницей уже управились. Вижу, всё так же. Но, чтобы зря не терять времени, уселся за бугром около пашни и стал писать этюд: пашня на переднем плане, перелесок, долина в сизом тумане, и синие дали. День ветреный. Небо клочкастое, растрёпанное. Солнце то озарит пашни и перелески бледным светом, то скроется за набежавшими облаками. По правде сказать, неприятно в такой холодный, ветреный день сидеть на открытом месте.

Вижу, по дороге поднимается лошадь, впряжённая в телегу. На телеге двое: пожилой мужчина в дождевике и шапке-ушанке, крепколицый, обветренный и уже загорелый на весеннем солнце, и девушка в телогрейке, сапогах. Поздоровались со мной, на минутку остановились. Девушка посмотрела на меня с таким выражением, словно хотела сказать: «Что вы, дяденька, такой взрослый и такими пустяками занимаетесь».

Потом они проехали дальше, на бугор. Бугор поднимался выше меня таким образом, что пашня, переваливая через него, скрывалась из поля зрения, далей за бугром не было видно. На куче мешков с зерном сидел сеяльщик и покуривал. В стороне тарахтел трактор, таскавший за собой сцепленные сеялки. Ехавшие остановились около сидевшего на мешках и сошли с телеги. Образовалась красивая силуэтная группа на фоне светлого неба и в окружении распаханного поля. Девушка энергично жестикулировала и что-то, видимо, хотела доказать.

Вот тут-то я и увидел ту живую ситуацию, в которой на минуту раскрылась образная сущность горячей весенней поры.

Я оставил недописанный этюд и пошёл к этой группе. Интересно было узнать, о чём у них разговор и кто они.

Девушка оказалась студенткой четвёртого курса Иркутского сельхозинститута, будущий агроном, а теперь практикантка Тамара Макарова. Человек в дождевике – бригадир Шибанов Пётр Васильевич.

Я сказал, что мне было бы интересно узнать, о чём у них сейчас только что шёл разговор. Девушка улыбнулась и стала смотреть куда-то в сторону, а Пётр Васильевич кивнул на неё, вроде как с одобрением.

– Вот, Тамара на меня наседает.

– А почему именно?

– Да требует перекрёстным способом овёс сеять. Отродясь не сеяли. Всегда сеем след вслед. А почему? Поле, видите, какое? Неровное, бугры – это одно! А второе – края неровные. Если перекрёстным – края будут оставаться. Не резон. Практически выходит, что густорядьем удобнее.

– Ну а по науке, по теории – перекрёстный способ лучше?

– Конечно, лучше.

– Значит, Тамара права?

– По теории права, – соглашается бригадир, – но это дело усложняет всю работу.

– А как вы, Тамара, считаете?

– Конечно, Пётр Васильевич имеет большой опыт, он уже давно работает на этих массивах. Но мне кажется, что здесь всё же можно было бы посеять перекрёстным способом. Это ведь повышает урожайность.

Так я убедился, что люди, работающие на полях, живут своими заботами, искренней заинтересованностью в подъёме своего дела. Очевидно, где-то бывают и более острые столкновения, более сложные взаимоотношения командиров полей, но мне важно было увидеть и почувствовать дух этой трудовой весенней поры.

* * *

На Турской молочно-товарной ферме познакомился я с дояркой Марией Ефимовной Козловой. Она работает в колхозе с 1933 года. Девять коров – улучшенные остфризы — под её уходом. Мария Ефимовна обязалась надоить 5000 килограммов молока на фуражную корову. За четыре месяца надоила по 1447 килограммов. В прошлом году она заработала девять центнеров зерна, 3000 рублей, да ещё дополнительную плату молока – 1500 килограммов. Я спросил, велика ли у неё семья?

– Четыре сына растут, старшему 17 лет, мать старушка. Сыновья все учатся.

– А муж тоже в колхозе работает?

– На мужьёв мне счастья нету, – ответила она как-то просто. – Первый-то муж на войне погиб. Хороший был человек. Дружно мы с ним жили. А потом я во второй раз замуж вышла, да только горе себе нажила – беспутный оказался человек. Шибко водку пил, дрался. От пьянства и погиб на тракте – с машины свалился. И что это мужики жадные такие до этой заразы. Вот и сейчас у нас есть такие. Мало мы ещё боремся с этим грехом. А то что получается? Весь народ большое дело делает, чтобы лучше жилось, чтобы мир сберечь. Вон наука наша какие чудеса вытворяет – спутников Земли запускают. Я так понимаю, чем богаче наше государство, тем, значит, больше силы у нас, научные достижения выше, а отсюда, выходит, голой рукой нас не бери, войне не бывать. А кто богатство создаёт? Мы – трудовые люди. Людям польза, и себе хорошо. А пьяный человек – это всё равно как вредитель какой. Вот и выходит, что он не только своё здоровье разрушает, семью калечит, но он – враг людям, враг миру.

На миг замолчала, а потом посмотрела на меня глазами, в которых таился сдержанный смех, сказала:

– Вы уж извините меня, что я так ругательно выступаю против мужиков, конечно, не все такие. Я к чему это? Нас вот всё спрашивают про работу, кто сколько сделал и прочее. Да ведь жизнь-то вся не только в этом состоит.

Так и запомнилась мне Мария Ефимовна – не только дояркой в белом халате, но и живым человеком со своими думами, со своим простым, ясным и честным желанием творить благо для людей.

Она же познакомила меня с Ниной Бушковой. Нине лет девятнадцать. Она окончила девять классов и вот уже второй год работает дояркой. Когда она пошла на работу, подружки смеялись над ней, но Нину это не смущало.

Спрашиваю, почему же всё-таки она решила пойти работать дояркой, могла бы учиться дальше.

– Да, знаете, – говорит Нина раздумчиво, – училась я в школе. Ну читала книги – художественную литературу. В книжках как-то у людей всегда интересно жизнь складывается, события, дела, разные мысли и чувства, а у меня ничего интересного. И вот как-то пришло такое чувство, что для того, чтобы жизнь была интересная, надо полюбить какое-нибудь живое дело. Пусть простое, небольшое, но живое и полезное. И я решила пойти в доярки. Животных я люблю, мне нравится за ними ухаживать,

– А учиться думаете?

– Хочу поступить в зоотехникум.

– А чем вечера, досуг заполняете?

– Телевизор есть, танцы устраиваем да и в городе часто бываем: то на совещаниях передовиков животноводства, то на пленуме обкома комсомола. Это тоже очень интересно. С людьми встречаешься, видишь, чем люди живут, как в других местах работают.

Вот организую хороший уход, правильный режим и хорошие корма и думаю надоить 5000 килограммов молока на каждую корову.

– Интересно, сколько вы зарабатываете? – спросил я Нину.

– В зимнее время не меньше 1500 рублей в месяц, да потом ещё дополнительная оплата.

Мы говорили с Ниной просто, откровенно. Она рассказывала о своих планах, делилась мыслями, опасениями. А я смотрел на неё и думал, что хорошие, ясные, цельные и душевные люди растут в колхозе имени Сталина.

И все мои прежние раздумья о поисках поэтического в труде и людях колхозных показались маленькими, незначительными, потому что я понял причину своих неудач: я мало искал встреч с людьми, недостаточно интересовался их жизнью, а ведь именно в этом и крылась истинная поэзия, одухотворённая человеком красота.