Между тем перед монитором в зале Свердловского районного суда Иркутска собрались выслушать доказательства предъявленного истцом обвинения в «пытках и произволе» представители Министерства финансов РФ и исправительной колонии № 6 ГУ ФСИН России по Иркутской области. Именно эти ведомства, по утверждению истца, должны нести ответственность «за вседозволенность органов государственной власти», «причинение непоправимого вреда здоровью», а также «превышение неизбежного уровня страданий в местах ограничения свободы». Нанесённый государством моральный вред Перскевич оценил в три миллиона рублей.

Андрею Перскевичу сейчас 44 года, из них 15 он отбывает наказание в зоне строгого режима. Жалобы на пытки и произвол, требующие судебной оценки, относятся к 2010 году, когда в иркутской колонии № 6 двое заключённых, которых якобы «подговорил» начальник отдела безопасности исправительного учреждения, сломали дневальному Перскевичу нижнюю челюсть. Дальнейшие страдания истца связаны, по его словам, с отсутствием адекватной медицинской помощи в лагерной больнице. Вместо того чтобы лечить пациента, врач раскладывал пасьянс на компьютере. В судебном заседании Перскевич говорил о своих страданиях очень громко и эмоционально.

– Питался капустными и макаронными бульонами через трубочку от шариковой авторучки, не мог нормально есть и спать, челюсть срослась криво, выпали 12 зубов. Сами видите – одна щека больше другой, говорить не могу, – пытался убедить суд истец. При этом его лицо выглядело абсолютно симметричным, а намёк на затруднение с речью при таком красноречии и громкости звука воспринимать всерьёз было просто невозможно.

Судья Роман Латыпов напомнил истцу о требованиях гражданского процессуального кодекса – каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается.

– Когда, кем были причинены пытки, в чём они выражались? – добивался судья у истца конкретных фактов.

– Вы, ваша честь, запутать меня хотите, а не получится! – грозно вскричал Перскевич. – Сколько раз объяснять! Я был на попечении государства, но оно не обеспечило мою безопасность! Я до сих пор испытываю чувство страха и тревоги при виде людей в мундирах и белых халатах. Да я устал уже с вами разговаривать! Могу открыть рот, чтобы сами увидели, сколько зубов у меня осталось и как криво срослась челюсть. Смотрите!

Вместо этого суд счёл более уместным удовлетворить ходатайство истца о назначении судебно-медицинской экспертизы, которая позволит комиссии специалистов из Иркутского областного бюро СМЭ разрешить вопросы о качестве оказанной Перскевичу медицинской помощи при лечении перелома челюсти и негативных последствиях недобросовестного отношения к пациенту. Если, конечно, таковые факты обнаружатся. Обсуждался на заседании также вопрос об оплате экспертизы – в соответствии с законом расходы должны быть возложены на лицо, заявившее ходатайство. Однако осуждённый потребовал, чтобы на оплату доказательства в его пользу скинулись представители ответчиков. «Из справедливости!» – вещал он. Видите ли, в исправительном учреждении он не работает и лишних денег не имеет. Суд нарушать закон не стал – расходы на проведение экспертизы возложил на истца, пребывающего сейчас в объединённой исправительной колонии № 36 Емельяновского района Красноярского края. До получения заключения СМЭ производство по делу приостановлено.

Эту паузу я решила использовать, чтобы понять, что же представляет собой уроженец Узбекистана, выставивший Минфину России такой кругленький счёт за «страдания сверх нормы» в иркутской колонии. И подняла из архива приговор от 23 октября 2010 года, по которому Перскевич заехал в зону, ещё не испытывая «страха и тревоги при виде человека в мундире». За двойное убийство, сопряжённое с разбоем, и умышленное уничтожение имущества путём поджога жилища с целью скрыть тяжкие преступления Иркутский областной суд назначил Андрею Перскевичу наказание на срок 21 год лишения свободы в колонии особого режима. Верховный суд России признал столь суровое наказание справедливым, но в связи с изменением законодательства заменил особый (тюремный) режим строгим.

Читать о зверствах, которые сотворил этот рецидивист, рассуждающий теперь об «излишках страданий», выпавших на его долю за колючей проволокой, невозможно без содрогания. В 2002 году Перскевич освободился после очередной отсидки и тут же нашёл в Тайшете молодую сожительницу Светлану. 3 апреля вечером он отмечал вместе с ней свой день рождения, денег, как обычно, не хватило. Решили взять их у соседки, которая спокойно впустила нетрезвую компанию домой – со Светланой она была в дружеских отношениях, даже оставляла на неё квартиру, когда уезжала отдыхать. В тот день у хозяйки была гостья. Уже через несколько минут обе женщины были задушены шнуром от утюга. А для верности Перскевич ещё добил каждую ударом ножа в сердце. Денег и ценностей в квартире почти не было. Убийца сгрёб в мешки всё, что попалось под руки – от мутоновой шубы до заношенных ботинок и плюшевой игрушки. Куртку с вешалки и туфли, стоявшие в коридоре, он напялил на себя. Не забыл содрать с шеи гостьи золотую цепочку, а у хозяйки выбил даже золотые коронки с зубов. После чего облил квартиру спиртосодержащей жидкостью, найденной на месте, чиркнул спичкой и отправился с подругой на железнодорожный вокзал.

Там их чисто случайно задержали сотрудники линейного отдела внутренних дел. Хотели сначала просто оформить административный протокол за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. Но милиционерам показались подозрительными пятна крови на одежде Перскевича, его опалённые огнём брови, полные мешки с женским барахлом, явно чужим. Поэтому были вызваны оперативники из территориального угрозыска. А те только что получили сообщение о пожаре в доме и обугленных трупах. Естественно, сумели связать два и два.

Перскевич был признан Иркутским областным судом опасным рецидивистом – двойное убийство он совершил, имея непогашенную судимость за тяжкое преступление. Психолого-психиатрическая экспертиза выявила у него лидерские тенденции, самоуверенность, властность, решительность, эгоистичность и повышенную жестокость. А вот признаки внушаемости и робости в его характере не обнаружены. В ходе следствия обвиняемый угрожал своей подельнице – в СИЗО у него изымали записки с инструкциями, какие показания она должна давать. Только в суде женщина рискнула рассказать, как всё было. Жаловаться Перскевич начал сразу после оглашения приговора. В кассационной жалобе заявил о том, что его права нарушены, на него и подельницу оказывалось давление, а протокол успели сфальсифицировать за то время, пока он отсутствовал в зале судебных заседаний. И хватило наглости использовать этот аргумент – суд действительно вынужден был выдворить обвиняемого из зала, поскольку он своим агрессивным поведением не давал вести процесс.

И вот теперь осуждённый устроил целый спектакль, изображая жертву произвола, не умеющую за себя постоять. Прошло семь лет после драки, завершившейся травмой челюсти. Почему Перскевич, человек далеко не робкого десятка, столько лет выжидал, прежде чем надумал отстаивать свои права? По какой причине сразу не привлёк к ответственности осуждённых, сломавших ему челюсть? Явно специально дожидался, пока оба не исчезли из пределов досягаемости органов правосудия, ведь к драчунам он не заявляет никаких претензий. Как, собственно, и к конкретному сотруднику колонии, «подговорившему» якобы осуждённых устроить дневальному «тёмную». И к конкретному же врачу в погонах, «пренебрегшему пациентом» ради удовольствия разложить пасьянс в рабочее время. По утверждению истца, виновато перед ним исключительно государство, которое «не обеспечило безопасность в местах лишения свободы» и «вызвало чувство особой незащищённости».

Собственные зубы, выбитые в драке, убийца оценил в три миллиона рублей и собирается вытащить их из казны. А ведь наверняка не компенсировал моральные страдания детей тех женщин, которых зверски задушил, зарезал и сжёг. Да ещё надругался над трупом, выломав золотые коронки в надежде поживиться. Если уж Перскевич даже за экспертизу, которую сам же заявил с целью подтверждения своих исковых требований, платить не хотел, понятно, что родственники жертв не получили от убийцы и ломаного гроша.

Я, естественно, выплеснула здесь лишь свои личные эмоции, которые к делу не пришьёшь. Суду же ещё предстоит разбираться со «стоимостью», если можно так выразиться, «негативных переживаний» истца. Конечно, если ему удастся доказать, что страдал он сверх предусмотренной законом меры.