Перед самым мостом через Куду, являющим собой границу между Хомутовом и Кудой, останавливаемся у магазина «Слава» узнать дорогу. Продавщица Галина в пустом зале развлекает себя корочкой хлеба.

– А где у вас тут африканская чума?

– На Куде, под кладбищем, – Галина объясняет «дорожную карту»: очаг заражения находится на берегу реки, в дальней части посёлка, с Ленина нужно свернуть на Дзержинского у магазина «Грошик» и ехать вдоль горы, на которой вольготно раскинулось местное кладбище.

– А местная свинина есть?

– Нет ничего. Зима закончилась же, у кого лишнее было – давно продали. Весной-то кто ж забивает?

– Говорят, изымают всю свинину по домам, даже для себя не будет.

– Ну и правильно! Безопасность прежде всего. Люди с пониманием относятся.

– Фермера, наверное, проклинают?

– Да вроде нет, я не слышала. Он же не местный, его мало кто знает лично.

– А вы сами свининой торгуете?

– Мы мясом вообще никаким не торгуем. Да и кто его будет покупать? Люди, если деньги есть, свою скотину держат. Если не держат – так и денег нет, с чего мясо покупать? Сейчас вообще мало кто держит свиней…

Стоящая у магазина «Грошик» на остановке молодая парочка приехавших к родственникам иркутян показывает дорогу и попутно сообщает свежие слухи – свиней изымают в радиусе двадцати километров, всех везут сжигать на ферму, где обнаружили очаг заражения.

– Вчера у нас дома свинью забрали, у соседей – четверых поросят, совсем маленьких, – рассказывает девушка. – Фермера мы не знаем, мы ведь не местные – к маме в гости приезжаем.

Всё – в огонь!

Если держать гору с кладбищем по левую сторону, то дорога выносит к свороту в сторону берегов Куды, улица Дзержинского переходит в улицу Октября, и эпицентр несчастья уже можно определить по поднимающемуся в небо едкому дымку. Ферма из серых бетонных блоков обнесена неубедительной красно-белой ленточкой, которая не остановит ни гуляющего ребёнка, ни настырного журналиста. Благо из представителей силовых структур на обочине только одиноко стоит пожарная машина.

Пожарные неохотно рассказывают, что представляют хомутовскую ПЧ-105 и что их поставили наблюдать за возгоранием, чтобы не перекинулось на соседние дома. Зачем нужно охранять возгорание и почему его нельзя потушить и ехать домой – об этом они предпочитают не рассуждать вслух. За красно-белой ленточкой всё по-другому. За глухим забором слышатся звуки активной деятельности, но ворота закрыты. К счастью, появляется человек в глухой химической защите, со щегольски сдвинутым на лоб респиратором. Начинает он общение недружелюбно:

– Вы же видите – ленточка. Доступ запрещён, пока не снимут карантин!

– Свиная чума же не опасна для человека?

– Но вы будете переносчиком! Вы же видите – навоз лежит…

Человек представляется ветеринарным врачом, но имя скромно умалчивает. Зато объясняет, чем они уже третий день занимаются – на территории заражённой фермы уничтожается всё. Всё абсолютно. Первыми были свалены в яму, накрыты автомобильными покрышками и сожжены умершие от чумы свиньи. Затем приступили к сожжению всего инвентаря и мебели, всех вещей и предметов, находившихся в помещении фермы. После этого будет предано огню всё, что находится в огороженном забором периметре. Будет перепахана и прожжена даже земля. Потом всё сверху обработают каустической содой.

– Будут сносить или нет коробку строения, я не знаю, но выжигать изнутри будут – это совершенно точно, – уточнил анонимный ветврач. – Что-то строить на этом месте можно только через год.

Неожиданно он частично подтверждает слухи, которые поведали иркутские гости на остановке у «Грошика». Сейчас зона карантина действительно составляет пять километров, но её могут расширить – от пяти до двадцати километров, это обсуждается. На вопрос, сколько свиней здесь было сожжено, он вдруг называет цифру «90» – сорок свиней пали, ещё пятьдесят умертвили бескровным методом, инъекцией. При этом в администрации МО озвучивают немного другие цифры и обстоятельства: у хозяина фермы было сорок свиней, 39 заразились и пали, ещё одну умертвили инъекцией. Возможно, здесь сожгли часть изъятых у населения в первый день чумы свиней – до того, как вырыли ров нового скотомогильника на горе, за кладбищем…

В этот момент из ворот появляется ветеринарный инспектор – редкий человек, который не опасается представиться по имени, фамилии и должности, храни бог этого доброго человека от неудовольствия руководства. Более того, он предъявляет служебное удостоверение – государственный ветеринарный инспектор областной службы ветеринарии Виталий Юраго. Но принципиально нового он мало что может сообщить.

– В данный момент мы сжигаем ферму. Не «выжигаем», а сжигаем – разбираем полы, стойки, кормушки, всё будет сожжено. Свиньи уничтожены в огне ещё в первый день. Даже забор будет снесён, как соприкасавшийся с источником заражения.

«Вторые сутки ждём, когда заберут поросят…»

Жительница этого района Катя рассказывает: сначала они подумали, что произошёл пожар – местных не предупредили о случившемся падеже скота и его последующем уничтожении. Они узнали только в тот момент, когда животных начали сжигать.

– Это было в пятницу днём, часа в два – я пошла в магазин и увидела это пожарище. – Галина смущённо отказывается «вспоминать», за чем именно пошла в магазин, видимо, за чем-то особенно вкусным и полезным. – Ну, как – пожарище? В смысле огня не было, но был сильный дым, чёрный-чёрный. Я побежала к мужу, мы пошли туда, думали – дом горит. Подошли – а там свиней палят, обкладывают их колёсами. Мужу сказали, в каком-то городе закупили заражённых свиней, они сюда приехали и сдохли, и их собираются уничтожить, потому что они болели какой-то чумой.

Фермера лично они не знали – они вообще сюда переехали меньше месяца назад из Иркутска. Фермера не знали лично даже его соседи через дорогу – их дом стоит задами напротив фермы, по разные стороны улицы Тепличной. Единственное, что Екатерина знала про соседа – что зовут его Вася.

– Мы его толком не знали – он здесь не жил, приезжал как на работу. Мы сами уезжаем рано, приезжаем поздно… Ухаживал за свиньями не сам – у него работники были, нерусские, это они сейчас там всё сжигают.

Екатерина с мужем в тот день приехала с работы в четыре часа дня. Уже всё случилось – участок перегородила полиция, у фермы толпились ветеринарные врачи, их предупредили никуда не выходить. Над усадьбами стоял едкий дым с запахом барбекю и жжёной резины.

– Нам ничего не объяснили, сказали, что пока ничего не выяснили про заражение, анализы отправлены в Москву. На следующий день узнали, что свиньи были заразные.

– У вас свиней не забрали?

– Ждём. Вторые сутки ждём. У нас девять маленьких поросят, купили на зиму, по шесть тысяч за голову. А обещают компенсировать по 150 рублей за килограмм – меньше двух тысяч за поросёнка. Мы их всю зиму кормили – корма дорогие, для себя выращивали…

Сначала был обход, говорит она. Все усадьбы Куды и Хомутова обошли, переписали всех свиней, тех, кто из хрюшек не выглядел полным оптимизма – хвостик завитком, носик пятачком, – сразу забрали и усыпили. Может, именно их и сожгли первыми вместе с фермерскими, те самые пятьдесят плюс к сорока сгинувшим в падеже африканской чумы…

– Я была не против – смотрите, забирайте, лишь бы поскорее всё это закончилось, – устало говорит Екатерина. – Теперь ещё и жечь будут. Нам надоело, что рядом день и ночь жгут – сейчас ещё ничего, а когда кидают в огонь покрышки, вся ограда в чёрном.

«И дым отечества нам сладок и приятен»

Тем временем по улицам Куды жирной механической гусеницей неторопливо ползает санитарно-эпидемиологический отряд. Это фургончик ветеринарной лаборатории, прицеп помпы с обеззараживающим раствором, грузовик с павшими в неравной борьбе властей с африканской заразой свиньями и маленький юркий «бобкэт», чтобы грузить в грузовик умерщвлённую свинину. Замыкает колонну полицейская машина. Чтобы был порядок… Люди в защитных одеждах, с респираторами, распылителями – и ни одного ответственного лица, чтобы прокомментировать происходящее. Ответ один – езжайте в оперативный штаб, он расположился в администрации Хомутовского МО.

Хозяин очередного дома неожиданно начинает блажить почём зря и совсем не в тему – не про свина, которого он теряет, а про нависшую над его улицей гору. С находящимся на ней кладбищем он ещё с горем пополам смирился, но вот скотомогильник – это перебор.

– Объясните мне все! Объясните мне одно! Для чего вы здесь сделали скотомогильник? Почему вот это г…о привезли в мой огород? У меня внуки! Я буду звонить Путину!

Его успокаивают тем, что здесь собрались совсем другие люди, к обустройству скотомогильника отношения не имеющие. Хозяин ведёт боевую группу дворами к своей свинье – одной, зато весом 250 килограммов. Они выходят со двора спустя пару минут – выясняется, что за это непродолжительное время хрюшке сделали в ляжку внутримышечную инъекцию дитилина – «произвели эвтаназию», тихо комментируют в толпе узких специалистов. Животное выволакивают в калитку несколько человек. Потом его взвешивают – для определения размера компенсации, и «бобкэтом» закидывают в кузов грузовика. Отряд переползает несколько метров вдоль по улице и останавливается у ворот соседней усадьбы.

Оказывается, что и здешних жителей больше волнует не «продотряд», изымающий у крестьянства запасы свинины, а общая экологическая обстановка.

– Ты журналист? Вот и напиши – люди, живущие на улице Береговой, возмущены тем, что дым со скотомогильника будет лететь в их сторону! – агрессивно выговаривает один из тех мужиков, что ожидают своей очереди на изъятие свиней около резного палисада родного дома.

Печальный опыт уже имеется – раньше на горе была свалка, и когда на ней жгли мусор, на Береговой было не продохнуть.

– Я всё время болею, кашляю! – кричит одна женщина. Вторая вторит фальцетом в унисон: «У моей девочки – астма!»

И хором: «У нас окна чёрные! Мы в яме живём! Уже когда там, на ферме, сжигали паленину, у нас после девяти вечера невозможно было дышать!»

– Почему после девяти?

– А воздух остывает, опускается – и нас накрывает дымом, он оседает прямо на нас, – чуть успокоившись, объясняет одна из стихийных экоактивисток.

– Мне Колмаченко, глава администрации, говорит: «Вы претензии предъявляете на эмоциях, необоснованно». Я ему отвечаю: «Когда обоснованно – поздно будет. Вы зажжёте, сажа полетит, и что – марлей её ловить будете?» Он говорит: «Надо будет – поймаем марлей!» – снова врезается в стихийный митинг агрессивный мужик. – Вот вы езжайте, ему вопрос задайте…

Свиньи их беспокоят меньше, и не сразу удаётся вырулить разговор на насущное. В этом женщины тоже не без претензий – когда два дня назад пришла представитель районной ветеринарной службы, она сообщила, что это просто осмотр, не болеют ли домашние чушки. Однако осматривать их состояние не стала, ограничившись переписью числа голов. Потом выяснилось, что по этим спискам будет проводиться изъятие.

– А у нас чушка большая, на мясо шла, и маленьких трое – купили на лето подержать, чтобы к зиме заколоть. Мы всё понимаем, эпидемия идёт. Но испугались и решили заколоть большую чушку на мясо – семью-то кормить надо! Закололи – так они теперь ещё и мясо изымают! – возмущается женщина.

«Где бы мы не сделали скотомогильник, всё равно найдутся недовольные этим местом»

Только за воскресенье было изъято 97 голов у населения, и этот процесс продолжается до сих пор и будет продолжаться до победного конца – до конца свинины в Хомутовском МО. Как прокомментировал первый заместитель мэра Иркутского районного муниципального образования Григорий Пур, всё началось в пятницу, когда собственник животных обратился на местную ветеринарную станцию с заявлением о болезни животных и начавшемся падеже. Ветеринары выехали на место, оценили обстановку, сверили по толстым справочниками установленные симптомы – и тут началось.

– Когда выявили ситуацию с очагом, мы провели подворовый обход. Так удалось выявить количество голов на территории пятикилометровой карантинной зоны – оказалось около тысячи животных. Карантинная зона – это Куда, Хомутово, Поздняково, Талька и часть Западного.

Что касается бунта против дыма от скотомогильника, Григорий Израильевич философски сообщил, что «у нас все будут всегда бунтовать в этой жизни, потому что нет ситуаций идеальных». Место под «процесс сжигания», как властные чины деликатно именуют скотомогильник, было согласовано специалистами Роспотребнадзора. Оно находится в собственности муниципального образования, а выбор на него пал именно потому, что оно на возвышенности – чтобы не допустить проникновения трупных отходов в грунтовые воды, что неизбежно, если эту площадку организовать где-то в низине.

«Эпидемия выходного дня» была подавлена уже к понедельнику – ферма, она же «очаг заражения», практически уничтожена, теперь она представляет собой пустую бетонную коробку, пока ещё обнесённую забором, но и это ненадолго. Приводящееся сейчас изъятие мяса и животных относится к профилактическим мероприятиям, неприятным, но необходимым – как говорят специалисты ветеринарной службы, нет никакого способа лечить животных или обеззаразить мясо. Единственный выход – только в огонь…