Спектакль в спектакле

Своей малой родиной Анатолий Бызов считает Тбилиси. Он приехал сюда четырёхлетним мальчиком и прожил в Грузии более десяти лет. Грузия – это свет и солнце, это открытость людей и совершенно иной, нежели в России, менталитет. Город Тбилиси, как вспоминает Анатолий Яковлевич, был очень многонациональным, в школе учились грузины, армяне, азербайджанцы, русские, евреи, украинцы. Так прошло восемь школьных лет. Затем отца перевели по службе в Читу, и школу пришлось заканчивать уже в Забайкалье. А высшее образование он отправился получать в Иркутск. Окончив исторический факультет университета, историком не стал, уже тогда была мечта и цель – стать фотокорреспондентом. Однако его мечте было суждено осуществиться не так скоро.

– Я начал снимать понемногу ещё в Тбилиси и, как это часто бывает, вскоре заразился фотографией. Когда отца, офицера-пограничника, перевели в Азербайджан, на границу с Ираном, где не было школы, я полтора года жил в тбилисском интернате, недалеко от нашего прежнего дома, где и начал занимался в фотокружке. А уже в Чите появился «Зенит», первый серьёзный фотоаппарат, я сам проявлял плёнки и печатал фотографии. После истфака занимался социологией, но продолжал фотографировать. Я сам себя учил, у меня получались неплохие детские портреты. Затем на несколько лет уехал в Братск, где занимался прикладной социологией на предприятии, а потом всё же ушёл в фотографию. Но поначалу не в творческую, а в самую что ни на есть бытовую, и полтора года работал разъездным фотографом, снимая детские сады и школы. Заработал большие деньги (которые, кстати, вскоре «сгорели» при павловской реформе), но тогда же я приобрёл ещё один интересный опыт. Физически с большими нагрузками по работе справлялся вполне, но в моральном плане появилось ощущение дискомфорта: увлечение переросло в нечто другое, очень похожее на конвейер, о творчестве думать было просто некогда. И вот пример. В один из немногих свободных дней решил поснимать природу. Ходил с фотоаппаратом, но взгляд ни на чём не задерживался: это неинтересно, то скучно, а это уже было – ничто не вдохновляло. Так толком ничего и не смог снять, потому что душа была закрыта. В итоге от неинтересных для меня съёмок я отказался. Вскоре вернулся в Иркутск и стал искать работу, связанную с фотографией. Не сразу, но всё же судьба улыбнулась мне. Так я оказался в «Восточке». Вот когда впервые в жизни почувствовал я себя на своём месте, и всё в душе встало на свои места, за что я очень благодарен газете.

С 1990-х годов Анатолий Бызов работает в Иркутском академическом драматическом театре имени Охлопкова. За все эти годы им было отснято порядка двухсот спектаклей. Некоторые из них давно сошли со сцены, но они всё ещё живы благодаря его фотографиям. И сегодня Анатолий широко известен в Иркутске именно как театральный фотограф.

– Анатолий Яковлевич, а в чём специфика театральной фотографии?

– Съёмка спектакля – это всегда спектакль в спектакле. Это особое видение, особое понимание спектакля фотографом. Понять его суть, ощутить дух и попытаться донести всё это до зрителя – вот главная задача. И ещё: зритель видит спектакль в динамике, фотография же способна зафиксировать какой-то момент, промелькнувший и, может быть, даже не вполне осознанный зрителем. Почувствовать этот момент, суметь уловить его в считанные доли секунды – это и есть слагаемые успеха в театральной съёмке.

– А что позволяет так чувствовать? Опыт плюс интуиция?

– Скорее интуиция, хотя и опыт, конечно, тоже необходим, но опыт играет главную роль больше в ремесле. Интуицию, конечно, можно развивать, но при условии, что есть главный дар – способность видеть кадр. Я знаю людей, которые за два-три года достигали значительного прогресса. А кто-то и через 10–15 лет остаётся всё на том же уровне. У каждого есть свой потенциал, и все эти потенциалы разные. Сравнивать можно только себя с собою, с прошлым. У других можно учиться, но не сравнивать себя с ними. Я не хочу ставить перед собой цель дорасти до Картье-Брессона, мне надо расти в свою сторону, выражая своё, индивидуальное. Да и вообще, мне кажется, не следует ставить перед собой цель – обязательный рост. Надо стараться быть творческим человеком, а не ремесленником, и просто идти в этом направлении. А дальше – уж что вырастет.

– Но, чтобы выразить себя, надо, чтобы было что-то внутри?

– Обязательно. В Бурятии был такой человек, Леонид Пшеничников – тонкий, глубокий мастер фотографии. Как, вы думаете, он учил своих воспитанников? Набрал небольшую команду подростков лет пятнадцати, которые вместе с ним читали стихи и прозу, интересовались живописью, слушали серьёзную музыку. Конечно, была и практическая часть фотографии, но она при этом не доминировала. Ребята наполнялись всем этим, что в дальнейшем и выплеснулось в их фотографических работах. Техническая сторона, база, конечно же, тоже необходима. Но этому можно научиться – или самому, или кто-то тебя научит. А вот с внутренним наполнением гораздо сложнее.

– Про вас в Иркутске говорят, что у вас добрый объектив.

– Мне сложно оценивать себя самому. То, что во мне, я в этом живу, для меня оно естественно, со стороны бывает виднее. Любая фотография – это зеркало автора, своеобразный автопортрет. Можно даже так сказать: «Покажи мне свои фотографии, и я скажу тебе, кто ты – как мыслишь, чувствуешь и видишь». Одно и то же событие или явление, снятое разными людьми, дадут разные результаты: у лирика фотографии будут лиричные, у жёсткого человека – холодные, у сноба – снобистские.

И светлица,и темница

Работать в драмтеатр Анатолий Бызов пришёл ещё во времена плёночной эпохи. Ему тогда выделили помещение для лаборатории в здании старой музкомедии, куда временно переехала труппа. А после завершения реконструкции театра у фотографа появилось сразу две комнаты, которые он называет светлицей и темницей. Темница – это небольшая студия, тёмная комната, оснащённая оборудованием для съёмки. В светлице – стол с компьютером и прочими принадлежностями. Здесь же – россыпь старых фотоаппаратов на полке в шкафу, среди которых есть и редкие, например стереоаппарат «Спутник»; есть и один, можно сказать, антикварный аппарат, возрастом в сотню лет. В светлице же – большая камера под листовую плёнку размером 18х24 см, где-то начала 70-х годов прошлого века. «На большом формате при контактной печати получается такая пластика изображения, что никакая цифра не может пока этого достичь, – с почтением к раритету рассказывает Анатолий. – Плёнка более живая, более овеществлённая, в ней нет условности, заложенной в цифре. Поэтому плёночные фотографии совсем другие, более душевные». Точка притяжения в светлице – шикарная и оригинальная инсталляция, посвящённая чёрно-белой фотографии. В едином пространстве квадратной рамы собраны фотоаппараты, залитые монтажной пеной и выкрашенные серебристой краской. А в фоторамке, используемой когда-то для печати под увеличителем, вставлена готовая фотография (разумеется, чёрно-белая), и висит она на стене, как обычно вешают фотографию в рамке. Здесь же – лабораторные фоточасы, используемые когда-то их хозяином при проявке плёнки, и красный фонарь для печати снимков. Инсталляция создавалась постепенно, от замысла – к воплощению, зато сейчас вполне может украсить собой музей современного искусства или музей, посвящённый фотографии.

В наш век цифровой фотографии не так уж часто распечатывают «карточки». Но на рабочем месте Анатолия Бызова есть «живые» фотографии – портреты Валентина Распутина и Валентина Курбатова, небольшая композиция из серии городских пейзажей, созвучных друг другу по настроению и гармонии – Иркутск, Прага, Рим, Пекин.

Ну а главное рабочее место театрального фотографа – это всё-таки сцена. Анатолий Бызов часто снимает репетиции и, конечно, сами спектакли. Театр сейчас готовит очередную премьеру – «Прощание с Матёрой» по повести Валентина Распутина.

И фотографии с этого спектакля когда-нибудь тоже станут частью истории, частью большого архива иркутской драмы.

– Мне нравится сам театр как таковой, театральная атмосфера. Люблю снимать спектакли, потому что каждая съёмка – это творческое напряжение, открытие чего-то нового. Театральная среда помогает вообще во всех сферах. Театр наблюдает, исследует жизнь, а мы приходим сюда из самой жизни, чтобы лучше понять её, потому что в каждодневном житейском водовороте не успеваем порой разглядеть её как следует.