Моё поколение больше знает Илью Эренбурга как советского писателя, публициста, постоянного корреспондента газеты «Красная звезда», который писал блестящие статьи, воодушевлявшие советских солдат и офицеров во время Великой Отечественной войны. Однако к началу Великой Отечественной это, конечно же, был человек с весьма серьёзным литературным багажом.

Сейчас Эренбурга характеризуют по-разному. Оценка его жизни, связей с советской властью – не предмет данной статьи. Нас интересует Эренбург в самом начале его творчества, практически в первые месяцы его литературных опытов, поскольку именно в это время он был напрямую связан с Иркутском. Участник событий 1905 года, друг Бухарина, Эренбург вынужден в 1908 году покинуть Россию и отправиться в Париж, чтобы избежать внимания полиции. Там он занялся поэзией, с 1910 по 1916 год вышли его сборники «Стихи», «Я живу», «Вздохи из чужбины»… Именно с 1910 года он начал сотрудничать с российскими газетами, и среди них неожиданно оказывается провинциальная пресса Иркутска. Но почему?

В официальных биографиях Эренбурга сказано кратко – писал стихи для столичных газет и статьи для газет Иркутска. Однако газеты столетней давности свидетельствуют: в сибирской прессе Эренбург дебютировал и со стихами. Находка интересна ещё и тем, что Эренбург, будучи в возрасте, тщательно отбирал собственные стихи для собрания сочинений, отметая ранние, которые он считал слабыми, ученическими. А то, что сохранили газеты, уникально, поскольку это первые искренние шаги поэта …

В далёком 1910 году 19-летний Илья Эренбург целыми днями проводил время в парижских кафе, сочиняя стихи, тоскуя о маме, о доме… Вот воспоминания Максимилиана Волошина о том самом раннем Эренбурге. Относятся они, конечно, уже ко времени первой мировой, однако рисуют тот самый верный портрет «лохматого Ильи», который только начинал.

«Не могу себе представить Монпарнас времён войны без фигуры Эренбурга, – писал Волошин. – Его внешний облик как нельзя более подходит к общему характеру духовного запустения. С болезненным, плохо выбритым лицом, с большими, нависшими, неуловимо косящими глазами, отяжелелыми семитическими губами, с очень длинными и очень прямыми волосами, свисающими несуразными космами, в широкополой фетровой шляпе, стоящей торчком, как средневековый колпак, сгорбленный, с плечами и ногами, ввёрнутыми внутрь, в синей куртке, посыпанной пылью, перхотью и табачным пеплом, имеющий вид человека, «которым только что вымыли пол», Эренбург настолько «левобережен» и «монпарнасен», что одно его появление в других кварталах Парижа вызывает смуту и волнение прохожих».

Тогда, в 1910 году, он ещё был полон надежд и опубликовал в Париже первое своё стихотворение, а следом, в конце лета 1910 года, вышел первый сборник, который назывался просто – «Стихи». Считается, что его стихи появились в России в конце 1909 года, были напечатаны в январе 1910-го несколькими столичными газетами. А уже осенью 1910 года – иркутскими.

В 1908 году, когда Эренбург покидал Россию, в петербургских «Крестах» досиживал тюремный срок сын музыканта-скрипача, уже попробовавший перо в большевистских газетах, будущий журналист, публицист, литератор Николай Чужак (Насимович). Год 1909-й. Эренбург, тоскуя, гуляет по Парижу, а Насимович уже год как покинул «Кресты» и препровождён в ссылку в Иркутскую губернию. Год 1910-й. Эренбург начал свои первые опыты в стихосложении, Чужак открыл двери новой иркутской газеты «Восточная заря».

Насимович – человек огромной эрудиции, глубокий знаток литературы. И вот этот большевик завёл в «Восточной заре»… литературную рубрику. Он приложил массу усилий, чтобы в иркутской газете печатались столичные авторы, авторы из-за границы. И в октябре 1910 года иркутяне передавали из рук в руки свежий сборник странного парижанина, пока малоизвестного Эренбурга. Весной 1910 года Эренбург передал тетрадку со своими стихами Брюсову, а в июле 1910 года побывал в Брюгге, где и написал все стихи, составившие первую книжку.

Насимович, конечно, обладал чутьём на настоящее. Иначе бы не смог он выделить среди массы поэтической литературы, которую читал, этого странного парижского жителя, юношу Эренбурга, который впоследствии получит огромную славу. Мог ли вообще вообразить 19-летний мальчишка, что его первый сборник («отпускается со склада Вольфа в Москве по 50 копеек») встретит трогательный отклик и в периферийных изданиях? Помогли ли тому связи по большевистскому подполью или знакомство Насимовича и Эренбурга было заочным и случайным? Теперь уже не установить. Но думаю, что Николая Чужака по праву можно назвать одним из первых, кто открыл публике, пусть и сибирской, талант Ильи Эренбурга (сборник в целом встретил хорошую критику и в столичных изданиях). К примеру, Валерий Брюсов оставил знаковую для Эренбурга рецензию в «Русской мысли» уже в 1911 году. А Николай Чужак – ещё осенью 1910 года.

«Сотрудник И. Эренбург»

«Кто он такой, этот странный поэт, явно отвыкший от русского языка, так погрешающий против него и всё же вот чем-то волнующий? – спрашивал себя Чужак в статье, где привёл сразу несколько стихотворений «русского парижанина». – Далёкой рыцарской эпохой веет от его стихов, таких усталых, почти чуждых красок, чуждых современности и так удивительно цельных, на протяжении всего изящного сборника выдержанных. Глубокой искренностью привлекает этот чуждый нам российский парижанин и чуждый поэт с глубоко чуждым жизнеощущением». Насимович уловил в стихах Эренбурга то, что впоследствии выльется в сильный, мощный талант, умение говорить с читателем предельно искренне, «не взятыми напрокат» словами.

Первый сборник Эренбурга был написан от лирического героя – рыцаря, попавшего не в своё время: «В одежде гордого сеньора на сцену выхода я ждал, но по ошибке режиссёра на пять столетий опоздал…» В его стихах мелькает образ прекрасной Голубой дамы. «Устало-предзакатной форме стихов И. Эренбурга вполне соответствуют их сюжеты: более всего поэт говорит о смерти, – заметил Чужак. – Но она рисуется им в убранной «поникшими цветами» и странным образом символизирует его собственную поэзию… И. Эренбург – тончайший импрессионист…»

Насимович считал, что в изящной книжечке Эренбурга, полученной им из Парижа, совершенно нет неудачных стихов. «И всё-таки перед нами – загадка… Кто он такой, этот рыцарь-чудак… Этот рыцарь бледный, возрождённый по судьбы капризу среди грохота Парижа, трамов, электричества?» – опять и опять спрашивал Насимович.

Прошло около полутора месяцев после отзыва Николая Чужака о парижском таланте, как в «Восточной заре» появилось объявление со списком сотрудников, которые сочли возможным писать в сибирскую газету. Среди них были и Луначарский, и Бонч-Бруевич, и Сологуб, и брат Николая Чужака поэт Александр Насимович, и депутаты Государственной Думы и многие другие. И среди этих фамилий значилось – И. Эренбург. Значит, осенью 1910 года Илья Эренбург вполне официально стал сотрудником «Восточной зари».

«Я люблю к Вам, маленькая мама, уходить от уличного гама. В вашей спальне бархатные шторы так ласкают будничные взоры…» – это посвящение неизвестной женщине на страницах «Восточной зари» 1910 года – первое из найденных нами стихотворений Эренбурга, напечатанных в иркутской прессе. Подписано оно, как большинство стихов, – «Париж, 1910. И. Эренбургъ».

Было ли напечатано это стихотворение где-то ещё, в открытых источниках узнать не удалось. По крайней мере, эти строчки не упоминаются в сборниках и подборках стихов Эренбурга. Рядом со стихами в газете нет никаких помет о перепечатке из других изданий, а тот факт, что редакция называет Эренбурга своим сотрудником, позволяет предположить, что поэт впервые напечатал эти лирические строки в Иркутске. Вероятно, стихи были посвящены супруге Эренбурга Катерине Шмидт, которая в тот момент была беременной, отсюда и трогательное обращение – «маленькая мама». И кто знает, возможно, в иркутской газете эти стихи увидели свет в первый и последний раз при жизни Эренбурга, очень критично относившегося к своим ранним опытам.

«И я пишу, всегда пишу стихи…»

Так получилось, что стихи Эренбурга были найдены сразу в трёх иркутских изданиях. Рецензия Насимовича с обширными цитатами из первого сборника Эренбурга и одно стихотворение оказались в «Восточной заре», два стихотворения – в «Голосе Сибири», два – в «Сибирской мысли». С чем это было связано? Осенью 1910 года в «Восточной заре» произошла смена редакционного костяка, одним из лидеров стал Николай Чужак. Однако после этого на газету посыпалась критика со стороны иных иркутских изданий, и в итоге деятельность «Восточной зари» была приостановлена, а читателям предложили «удовлетворяться» новой прессой – «Голосом Сибири».

Газета разместила большую рекламу, где вновь, как и в «Восточной заре», позиционировала себя как «большую ежедневную политическую, литературную и экономическую газету». Надо сказать, что газета начала с амбициозной заявки: «Как одну из важных задач газета ставит себе отклик на всё выдающееся в мире искусства и литературы…». А следом перечислялся и список сотрудников, среди которых снова появились имена Луначарского, Бонч-Бруевича, Фёдора Сологуба, Насимовича… И Ильи Эренбурга.

В «Голосе Сибири» впервые было напечатано стихотворение Эренбурга «Возвещая о скорой победе…». Оно упоминается в подборках ранних стихотворений, однако первая публикация была в иркутской газете. Ещё одно стихотворение, увидевшее свет в «Голосе Сибири», Эренбург обозначил как строки из книги «К моему духовнику». На сайте http://fantlab.ru собран достаточно полный список произведений Ильи Эренбурга, включая те, что не были отдельно опубликованы при жизни и не вошли в сборники. Как раз это стихотворение входит в список тех, что не вошли в сборники и не издавались отдельно. Оно начинается строчками: «Не знаю я, о чём мои грехи. Но так сильны назначенные муки! Без сил висят измученные руки, и я пишу, всегда пишу стихи…».

И наконец в 1911 году Эренбург печатает два стихотворения в «Сибирской мысли». Первое называется «Женщина» и начинается строчками: «Жизнь моя с тобою протекла, и её я не начну сначала. Женщина, зачем ты подошла? И зачем меня ты соблазняла?» Это стихотворение не встречается в собрании сочинений и в подборках стихотворений, не вошедших в сборники и не опубликованных отдельно при жизни автора. Точно так же не обнаружено нами в сборниках и подборках стихотворение, которое появилось в 1911 году в «Голосе Сибири», написанное Эренбургом от имени женщины. Оно начинается со строк: «Он уехал, ни стона, ни мольбы, ничего… Пресвятая Мадонна, я прошу за него!» Поскольку в стихотворении упоминаются атрибуты рыцарства, то, скорее всего, можно его отнести к стихам первого, «рыцарского сборника» Эренбурга. Однако в списке стихов сборника такого стихотворения нет.

Но что с фразой из биографий Эренбурга о том, что он писал для Иркутска прозу? Прозаических его произведений обнаружено не было. Известно, что Эренбург не любил псевдонимов и практически всегда печатался под своим именем. В то же самое время, когда в «Восточной заре», «Голосе Сибири» печатались стихи Эренбурга, там же выходили большие статьи о событиях во Франции, иногда объединённые в рубрику «Письма из Франции». По языку это была яркая публицистика, посвящённая различным событиям французской политики. Подписана она была неизменно одним псевдонимом – «Г.». Однако у Эренбурга известен единственный псевдоним – Поль Жослен. Так что утверждать, что «Письма из Франции» были написаны Эренбургом, мы не можем, необходимо серьёзное исследование текстов, которое могло бы дать ответ – являются ли лексика и словесные обороты похожими на те, коими пользовался Илья Эренбург. Однако несомненно, что на заре своей литературной карьеры Илья Эренбург печатался в Иркутске, и в старых иркутских газетах сохранились его стихи, вероятно, ещё не известные исследователям творчества «рыцаря Парижа».

При подготовке материала была использована база данных периодики «Хроники Приангарья» библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского