Волнянка античная – это бабочка. Имя красивое, но сама – не красавица. Самцы, как указано в лесопатологической литературе, «ржаво-бурые, на передних крыльях две явственные поперечные тёмные полосы, около заднего угла только одно белое пятно, возле которого имеется потемнение, бахромка крыльев в тёмных пятнах, размах крыльев 2,5–3,0 см». Ничего интересного. Хотя цвет бабочки-самца, некрасиво обозначенный учёными ржаво-бурым, в светлой зелени лиственничной хвои смотрится довольно живописно. А вот самка – та действительно страшненькая по человеческим понятиям. И вовсе не соответствует общепринятым понятиям о бабочках. Она не летает. У неё и крыльев-то нет. Вместо них – «ничтожные зачатки». Бабочка-самка, как описано в спецлитературе, «серая, не очень толстая, тело в нежных волосках, усики короткие с жёсткими гребешками, ноги развитые…». 

Как и большинство бабочек на свете, волнянка античная сама по себе совершенно безвредна. Она создана «для любви». Самцы появляются на свет с единственной целью – отыскать в кронах деревьях как можно больше бабочек в «нежных волосках с хорошо развитыми ногами» и оплодотворить каждую встречную. Сверхзадача самки – дождаться самца, а после встречи с ним отложить от 60 до 400 яиц и тут же упокоиться «с чувством исполненного долга». Совсем другое дело – гусеницы. Ярко-чёрные с красными и жёлтыми вкраплениями, они всем видом своим предупреждают птиц – мы несъедобны. «Практически не имеют врагов в живой природе», – подтверждает лесопатологическая наука и признаётся, что «протекание вспышки не изучено». Едва вылупившись сотнями штук из тысяч яйцекладок, гусеницы начинают поедать лиственничную хвою. Или листья, если окажутся на дереве другой породы. Едят до тех пор, пока не кончится хвоя. Это счастье, что лиственница благодаря собственной жизненной силе способна выдержать до трёх полных объеданий всей хвои. В результате прошлогодней вспышки численности вредителя осень вблизи Мандархана получилась не очень золотой. Скорее, желтовато-серой. В сентябре золотиться здесь оказалось нечему, потому что хвоя на значительной части  деревьев была объедена ещё летом. Лиственницы ушли в зиму живыми, но ослабленными, не успев накопить должного количества питательных веществ.

– Ну и в целом лесопатологическая ситуация по берегам Малого моря, её динамика очень тревожные, потому что и без того высокая антропогенная нагрузка на прибрежные леса с каждым годом только увеличивается, – рассказывает директор Центра защиты леса Иркутской области Владимир Шкода. – Дерево – это живой организм, которому, как и нам с вами, как всему живому, необходима благоприятная среда обитания. Если она с каждым годом становится хуже и хуже – не надо удивляться бедам. 

«Главная задача лесопатологов – не «бить по хвостам», устраняя последствия катастроф, а предупреждать их возможное развитие», – считает Владимир Шкода

– Попробуй пар не выпускать – и чайник может бомбой стать, – вспомнилась мне ни к селу ни к городу фраза из далёкого школьного детства. Это вначале мне так показалось, что «ни к селу ни к городу». Но Владимир Николаевич стал показывать фотографии летней и осенней экспедиций иркутских лесопатологов на Мандархан. И всё встало на свои места. Берега Малого моря, доступные для автотранспорта бухты и бухточки – сегодня не село и не город. И тем более уже много лет не естественная природа.

«Отдельные недостатки» в организации рекреационного бизнеса без принятия должных компенсирующих мер тоже накапливаются, наслаиваются, скатываются в путаный клубок. В конце концов, когда масса негативных последствий такого «развития» территории превысит критический рубеж, ситуация обязательно рванёт. В том, что рванёт, сомнений нет. Вот только когда, где и как – предсказать трудно. 

На снимке группа невысоких, красиво-кряжистых, как японская икебана, прибрежных лиственниц со светло-жёлтыми и белёсыми стволами. Необычный цвет объясняется просто: деревья уже настолько сухие, что даже кора с них осыпалась. 

– Это уже усохшие,  погибшие деревья. – Шкода обречённо машет рукой на фотографию. – А вот теперь смотрите, что приводит к этому.

Передо мной сделанная лесопатологами серия снимков лиственничного леса, умудрившегося в какие-то древние времена благодаря отсутствию человека «разумного» вырасти на обращённых к воде довольно крутых склонах, не очень пригодных для леса. Вернее, снимки того, что ещё относительно недавно, в 1990-х годах прошлого и в начале нынешнего века, было естественным лесом. Теперь благодаря натыканным между деревьями нелепым деревянным строениям и замусоренности остатками древесного стройматериала это уже не лес. И «не село, не город». Это просто территория, правдами и неправдами, за взятки и просто так захваченная кем попало для торопливого и примитивного развития якобы туризма. Как бы развития как бы организованного туризма. К одним деревьям прибит забор (зачем долбить в каменистом грунте яму и столбик вкапывать, если в нужном месте лиственница растёт?).

К другим приколочены «креативные» рекламные щиты. На одном из кадров между деревьями (а может, и на месте срубленных) поместился целый комплекс туристических удобств из трёх общественных туалетов «типа сортир» с выгребными ямами, из которых никто и никогда ничего выгребать не собирается – даже подъезда к ним нет. Незачем развивающемуся туристическому бизнесу тратить силы и деньги на откачку нечистот, если сквозь каменисто-песчаные грунты всё и так прекрасно фильтруется в Байкал. Здесь же, по склону, между деревьями, то и дело встречаются кучи и кучки коры, обрезков пиломатериала, другие древесные отходы от строительства, на которые Владимир Николаевич обращает моё внимание как на «рассадники вредителей и болезней». В ожидании нового строительства лежат небольшие штабеля бруса, досок. 

– Вот отсюда и пошли они, наши лесные маломорские болячки, – говорит главный лесопатолог области. 

Рассматриваю снимок фрагмента ствола живой лиственницы, кора на котором испещрена аккуратными круглыми отверстиями, будто кто-то спьяну картечью в дерево саданул или вначале поназабивал гвоздей, а потом их повыдергал. 

– Нет-нет, это не туристы, – разрушил мои предположения лесопатолог. – Это вредители. Вылетные отверстия стволовых вредителей, которые для леса часто бывают страшнее волнянки. Дерево ими уже отработано. Оно ещё живое, но уже обречено. 

От вспышки численности античной волнянки на берегу Байкала, как выразился Владимир Шкода, «вообще все в шоке». Но, как я понял, не от того, что очаг размножения вредителя возник там, где никогда раньше ничего похожего не фиксировалось, а от его активности. Возможность вспышки этого вредителя, считающегося далеко не самым опасным, специалистами Рослесозащиты прогнозировалась в лиственничной лесостепи Прибайкалья, Забайкалья и Якутии ещё несколько лет назад на основе научного анализа особенностей распространения и фенологии развития античной волнянки. И это при том, что раньше похожие вспышки чаще отмечались в садах, чем в естественном лесу. 

Волнянка питается не только нежной хвоёй лиственницы. Она с удовольствием кушает листву многих деревьев, хотя особенно сильные вспышки были отмечены именно в лиственничных лесах Хакасии на площади около 40 тысяч гектаров и в Монголии – примерно две тысячи. Байкальскую вспышку по площади с теми даже сравнивать нельзя – слишком разные величины. Но тревогу и опасения вызывают перспективы дальнейшего распространения вредителя. 

Англичане говорят: «Чтобы приготовить яичницу, надо вначале разбить яйцо». Но просто разбить – мало. Надо, чтобы в это же время и в этом месте под рукой оказались сковорода и огонь. А для завершения процесса желательна ещё и щепотка соли. Непременное условие для получения яичницы – всё это в одно время и в одном месте. Иначе, кроме разбитого яйца, не получится ничего. Для массового размножения вредителя тоже мало одного лишь, скажу мягко, неаккуратного отношения туристического бизнеса к природной среде, на которой он собирается делать деньги.  Нужен комплекс факторов, собранных в одно время в одном месте. Бабочка-самка античной волнянки, напомню, не летает, значит, она сама даже при самом попутном ветре прилететь сюда не могла. Но, может быть, кто-то нечаянно привёз её или зимующую яйцекладку (которая, к слову, выдерживает 43 градуса мороза) из других регионов с лесоматериалом для строительства очередной турбазы или с дровами. Может, вредитель попал сюда каким-то иным способом – это теперь неважно. «Яйцо разбито». Но, чтобы потенциальная угроза стала реальностью, требуется наличие многих условий. 

– Климат меняется, – говорит Владимир Шкода. – И это наряду с растущей антропогенной нагрузкой на естественные экосистемы усиливает и осложняет лесопатологические проблемы. Они были всегда, но находились в законсервированном состоянии. 

Античная волнянка больше всего «не любит» прохладу и сырость. Владимир Шкода и его заместитель Наталья Сумина рассказывают, что при обследовании заражённой территории лесопатологи отметили любопытную деталь. На одном дереве, растущем на гребне или чуть ниже к югу, не сразу поймёшь, чего в кроне больше – хвои или гусениц. А другое, растущее неподалёку, в 20–30 метрах от поражённого, но уже в тенёчке, с северной стороны гряды, оказывалось абсолютно чистым, с нежно-зелёной хвоёй, вредителем не тронутой. Возможно, по сумме положительных температур и осадков Малое море Байкала сегодня представляет собой климатическую грань между возможностью и невозможностью для вредителя жить и плодиться. Если это так, значит, каждое жаркое лето может угрожать новыми вспышками размножения вредителя. Как их предупредить и какие меры борьбы можно предпринять, если вспышка произошла? Попытался найти ответы в литературе. Но – увы. 

В связи с недостаточной изученностью вредителя едва ли не самым эффективным способом его уничтожения до сих пор считается… ручной сбор гусениц. Допускаю, что где-то в южных садах на ограниченных территориях он может быть применим. Но не на наших же лесных просторах! Второй способ, на который ссылается лесопатологическая литература, мне показался более реальным для наших условий – инсектицирование. А проще – опрыскивание заражённых площадей специальными химическими препаратами с помощью авиации. С сибирским шелкопрядом (коконопрядом) мы боремся именно так. Да вот беда – на Байкале, в его центральной экологической зоне применение инсектицидов запрещено законом. А главное, что однократная потрава не даст должного эффекта, поскольку, в отличие от шелкопряда, на дереве одновременно присутствуют и бабочки волнянки, и гусеницы, и яйцекладки, и куколки. «Вот такая каша», – говорит Наталья Сумина. 

– Как же вы намерены бороться с волнянкой на Малом море, если вспышка нынче повторится, если вредитель начнёт захватывать новые территории? – спрашиваю лесопатологов.

– А с ней не надо бороться, – огорошила меня неожиданным ответом Наталья Юрьевна. – Волнянка не требует обязательных истребительных мер. Её надо наблюдать, изучать и вырабатывать методики сдерживания неконтролируемого роста её численности. Вспышку прошлого года спровоцировали два подряд жарких лета. Но даже в этих условиях поражены только южные склоны. Западные, не говоря уже о северных, остались чистыми. Очаг заглохнет сам собой, как заглохли самые крупные в истории вспышки этого вредителя в Хакасии и в Монголии. Жизненный потенциал волнянки античной, в отличие от агрессивного сибирского шелкопряда, очень низкий. Она – временное явление.

– Но климат меняется, – неуверенно пытаюсь я возразить лесопатологам. – Если станет теплее, не превратится ли она в такого же агрессивного вредителя, как сибирский и непарный шелкопряды?

– Ну, не так быстро, – отвечает Наталья Юрьевна. – Это эволюционный процесс. 

– Главная задача лесопатологов – не «бить по хвостам», не устранять последствия катастроф, а прогнозировать и предупреждать их возможное развитие, – говорит Владимир Шкода. – Для этого нужны объективные, практические знания. Поэтому мы усиливаем лесопатологический мониторинг на Байкале. Вот, приняли на работу ещё одного лесопатолога с постоянным местом дислокации в Ольхонском районе. И не только в связи со вспышкой волнянки античной в районе Мандархана, но и из-за уже начавшегося нашествия стволовых вредителей на леса, повреждённые пожарами 2015 года. Они страшнее волнянки, и прогнозы по ним у нас очень тревожные. 

Не село,
не город.
И уже не лес

– А усохшие, с осыпавшейся корой лиственницы в Мандархане? – не унимаюсь я.

– Это как раз результат стволовых вредителей, заселивших деревья, ослабленные антропогенным прессом, присутствием недопустимо большого для экосистемы количества людей.

– Волнянка – она один раз хвою подъела – лиственница выдержит, восстановится, – подхватывает Наталья Сумина. – А человек? Вы же видели, что там всё натоптано-вытоптано…

Это правда, что окрестности Мандархана теперь топтаны-перетоптаны. Трава и мелкий кустарник, которые придерживали влагу, заставляя её впитываться в почву, заметно редеют, и дождевая вода всё быстрее скатывается напрямую в Байкал, обеспечивая античной волнянке так любимую ею сухость.

– А что это вы ходите пешком? – удивляются хозяева якобы «экологического» и якобы «познавательного» туристического бизнеса, приколачивая к живой лиственнице рекламный щит с надписью: «Прокат квадроциклов». Несчитанные толпы отдыхающих, восхищаясь Байкалом, рвут цветы. Не для подарка близким, а просто так, чтобы понюхать, демонстрируя восхищение ландшафтом, и тут же бросить под ноги. Ломают ветви трёхсотлетних низкорослых лиственниц и жгут на их корнях костры, чтобы, оставив квадроциклы неподалёку, задушевно спеть под гитару о своей огромной любви к Байкалу в частности и к природе в целом. Человек – он же не просто присутствует. Он изменяет, приспосабливает естественную среду обитания всего живого под свои запросы. 

Мелькнула мысль, что, прежде чем безудержно развивать туристический бизнес, управляющим структурам власти неплохо было бы, как делают это лесопатологи, вначале разработать обоснованные научно меры по сдерживанию неконтролируемого роста численности отдыхающих. Чтобы не скапливались они в опасных для природы количествах в одно время в одном месте. Но вслух об этом говорить не стал. Ограничился вопросом. 

– Вы хотите сказать, что вот в этом конкретном месте реальную опасность прибрежному лесу представляет вовсе не шокировавшая вас своей численностью античная волнянка, а человек? 

– Вернее, непродуманное отношение человека к природе и даже к перспективам существования собственного бизнеса, – уточнил Владимир Шкода. 

– К сожалению, да, – подтвердила Наталья Сумина. – Античная волнянка – явление временное. А человек вытаптывает склоны с каждым годом всё активнее. Не только ногами, но и колёсами. И заборы, и рекламные щиты к живым деревьям приколачивает. А когда ослабленное человеком дерево заселяют стволовые вредители – это всё. Спасти его уже не получится.