Суровый стиль «Восточки»

Один из  журналистов «Восточно-Сибирской правды» поколения 60-х, в профессию он пришёл сравнительно поздно. Как многие дети войны, повзрослел  рано, однако с призванием определился, когда уже испытал многое – и поработал на производстве (первая запись в трудовой книжке датирована 25 августа 1954 года), и отслужил в армии. Был учеником токаря и фрезеровщиком на заводе,  помощником печатника и затем печатником газетного цеха типографии «Надднепровской правды» в родном Херсоне. Имел отсрочки от призыва в армию. И вот в 23 года повестка из военкомата и тут же отправка на службу в Восточную Сибирь – в стройбат Министерства среднего машиностроения СССР. Вместе с другими сослуживцами участвовал в монтаже оборудования последнего корпуса завода по обогащению урана Ангарского электролизного химического комбината. 

Поскольку Ходий был постарше своих товарищей, любил спорт, был неплохим организатором, начальство воинской части его заметило и назначило физруком полка. Тогда же он начал писать в газеты. Из газет же  узнал, что в Иркутском госуниверситете в 1961 году открылось отделение журналистики, и в 25 лет решил: буду поступать. А как только сдал экзамены и поступил учиться, то сразу зачастил в редакции областных газет, да не с пустыми руками. 

«В «Советской молодёжи» печатался, а там в то время работали Александр Вампилов, Сергей Иоффе, Альберт Гурулёв, Евгений Суворов, в «Восточно-Сибирской правде» – Юрий Скоп, Вячеслав Шугаев, Вадим Горохов, Григорий Волович и другие ребята моего поколения, – рассказывает он. – Писал часто о спорте, но не только. Своей дипломной работой избрал цикл байкальских репортажей, некоторые заголовки помню и сейчас – «Над бездной загадок», «Когда умирают льды», «Ассоль» – огненные паруса»«… А когда закончились четыре года учёбы, меня сразу взяли в «Восточку» литературным сотрудником. Потом был старшим литературным сотрудником, заведующим отделом и так далее…». 

– Почему вы выбрали именно «Восточку»?

– По первости мне больше нравилось печататься в молодёжной газете, но тут случилось следующее. В начале второго курса мы, студенты отделения журналистики, и сотрудники «Молодёжки» играли между собой в футбол, кстати, на арене центрального стадиона «Труд». И после такого «междусобойчика» ко мне подходит наблюдавший игру уже упомянутый Слава Шугаев и говорит: «Старик, мне в отделе информации поручили вести спорт. Признаться, я плохо в нём разбираюсь. Поэтому приходи, будешь печататься у нас». И я пришёл, а затем остался. Да, пока учился и был свободен, меня приглашали работать и в «Молодёжку», и на телевидение, но постепенно сросся с «Восточкой». С перерывами на учёбу в Высшей партийной школе в Москве и на пребывание в секторе печати обкома проработал в ней с 1966 по 1981 год… 

– А чем отличались обе газеты? 

– Прежде всего, статусом. «Восточно-Сибирская правда» была органом обкома партии и облисполкома, «Советская молодёжь» – обкома комсомола. А поскольку комсомол считался помощником партии («Партия сказала – комсомол сделает»), то и «Восточка» считалась старшей по отношению к «Молодёжке». Отсюда разные направленность и характер большинства публикаций в них. Одна обращалась к взрослому читателю, другая – к молодому. У одной тексты были нередко тяжеловесными, инструктивными, вплоть до того, как строить, например, воловни и сенохранилища. Другая даже о серьёзных проблемах старалась писать легко. У «Восточки» стиль был более суровым. 

– Однако ваши материалы не были тяжеловесными, а печатались в «Восточке».

– Просто характер моих публикаций был такой. Я работал в отделе информации и спорта, потом – науки, школы, литературы и искусства, а значит, они появлялись чаще всего на  четвёртой и третьей страницах – самых читабельных тогдашней газеты. Коллеги из других отделов писали о таких «тяжеловесных» материях, как партийная жизнь, промышленность или сельское хозяйство. Кроме того, я всегда старался находить темы, которые мне и читателям были бы интересны. Например, первым рассказал о том, чем занимаются работники Иркутской таможни, или о Кругобайкальской железной дороге, про которую по инерции никто писать не решался, поскольку до постройки Иркутской ГЭС это был абсолютно закрытый объект. Я проехал по ней и опубликовал проблемный репортаж «Сумерки над тоннелями»… 

– Было соревнование между «Молодёжкой» и «Восточкой»?

– Конечно. Очень важным считалось не пропускать неординарные события. К примеру, в Иркутск приезжает цирк со слонами. Слонов везут по железной дороге, надо знать, когда будет прибытие поезда, разгрузка, взять интервью, снять на фото их передвижение по городу и всё это сдать в номер. Вот если журналисты одной газеты прозевали, а другая успела, то это было событие! Тогда говорилось, что одна другой газете «поставила фитиль». Но «Восточка» нередко на правах «старшей сестры» ещё и поправляла «младшую» за случавшиеся «проколы». Так, однажды «Молодёжка» напечатала реплику «Лёгкий день» по поводу введения в ресторанах Иркутска одного в неделю разгрузочного вегетарианского дня с овощными, рыбными и молочными блюдами. Проблема-то на самом деле была серьёзной – такие дни вводились потому, что в  области не хватало мяса. Но при этом газета допустила элементарную неграмотность: вместо «ромштексы» написала «рамштексы», вместо «чахохбили» – «чехомбили». А также проявила неосведомлённость: оказалось, в областном центре не было треста столовых и ресторанов, а имелись два раздельных треста – столовых и ресторанов. И, наконец, «директор Мель» был вовсе не «Мель», а «Милль», и не директор, а заместитель директора треста. «Восточка» в своей реплике строго поправила неосведомлённых и неграмотных…  

– Как бы вы описали отличие между журналистом-восточкинцем и журналистом-молодёжкинцем? Есть парадоксальное мнение, что журналисты «взрослой» газеты были свободнее.

– Я думаю, что журналисты обеих газет были свободными и в то же время несвободными. Обе выполняли установки партии, правительства и своих непосредственных учредителей, обе были под прессом одной идеологии, и над обеими зрело око неусыпной цензуры. Те, кто работал в «Молодёжке», считали, что они более свободны. Да, они были  свободны в стилистике своих материалов, в лёгкости их подачи. А вот в тематике, в глубине  содержания материалов, в постановке проблем были ограничены и даже скованы своим статусом. «Восточка» всегда была более масштабной газетой, имела свою собкоровскую сеть. А у «Молодёжки» единственный собкор появился в Братске, когда там уже завершалось большое строительство и встал вопрос об «уроках Братска». 

«В ваших вопросах много неуместной лёгкости»

Штаб редакции. Справа Елена Яковлева, Валерий Никольский,
Владимир Ходий (начало 1970-х годов)

– А если сравнивать поколения журналистов?

– Если сравнивать поколения, то в целом поколение 1960-х безусловно было более свободным, чем поколение 1950-х и тем более 1940-х годов. И это касалось обеих газет. «Восточно-Сибирская правда» постоянно, особенно при редакторе Елене Ивановне Яковлевой, обновляла ряды своих сотрудников. После того как газета отметила 50-летие,  то есть после мая 1967 года, её пополнили в отделе писем – Элла Климова, информации и спорта – Владимир Ивашковский, пропаганды и агитации  – Бетти Преловская, промышленности – Михаил Ивкин, строительства – Валерий Кашевский. И вот один из старых зубров редакции, Леонид Зосимович Лившиц, стал называть нас «молодыми нахалами». Почему? Потому что мы, возможно, слишком настойчиво предлагали в газету темы «мягкие», человечные, которые для «Восточки» были, скажу так, нетипичными. Помню, мы с Володей Ивашковским предложили рубрику «Разговор с интересным собеседником» и даже подготовили первую беседу с главным архитектором области Борисом Михайловичем Кербелем. На наш взгляд, материал получился интересным, но  редколлегия его отклонила. Нам объяснили, что такая развёрнутая беседа – это не жанр «Восточки», в наших вопросах «много неуместной лёгкости». Суровость в «Восточке» оставалась, и это было видно многие годы… 

– Чем это объяснялось и в чём проявлялось?

– А тем же, что стояло под названием газеты: «Орган обкома КПСС и облисполкома». Хочу показать это на примере номера за 3 сентября 1981 года. Он был последним из тех, что я подписывал как заместитель редактора, поскольку редактор Валерий Павлович Никольский находился в отпуске. Это обычный газетный «оркестр» со стандартным набором тем, рубрик и конкретных материалов. Первая страница  открывалась передовой статьёй «Строительный конвейер», а всё остальное – подборка актуальных сообщений с мест под шапкой «Весь урожай – в закрома!». Вторую полностью занимал «Народный контроль». На третьей – статья под рубрикой «Эффективность идеологической работы», блок материалов на международные темы и ещё одна рубрика – «В Иркутском научном центре». Но все в этот день почему-то читали в основном четвёртую полосу – «Литература и искусство». На ней шесть колонок из восьми с единственной фотографией-портретом занимал очерк Леонида Мончинского о Владимире Высоцком «Не играл – жил». Где-то около 11 часов звонок из приёмной секретаря обкома партии по идеологии Антипина: «Владимир Васильевич, вас приглашает Евстафий Никитич». Приезжаю в «Серый дом». Встав из-за стола, Антипин приветствует меня, здоровается, приглашает сесть. А сам стоя произносит: «Владимир Васильевич, сегодня в газете идеологическая диверсия». Садится и читает из текста строки стихотворения Высоцкого: «И снизу лёд, и сверху – маюсь между. Пробить ли верх иль пробуровить низ. Конечно, всплыть и не терять надежду. А там за дело – в ожидании виз…» Прочитав, говорит с подчёркнутым восклицанием: «Это же о нашем социалистическом образе жизни!» Во время беседы в кабинет входит начальник областного управления КГБ генерал Степан Лапин. Тогда произошла крупная кража золота в Бодайбинском районе и из-за этого застрелился генеральный директор комбината «Лензолото» Мурат Зафесов, оставив записку, что не виноват в произошедшем. А в очерке Мончинский рассказывал, как Высоцкий приезжал в Бодайбо, в артель Туманова. Вероятно, возникла следственная версия, что чуть ли не Туманов передал Высоцкому краденое золото, которое тот мог вывезти. Я полагаю, в связи с этим он присутствовал при нашем разговоре с Антипиным. Однако Лапин молча сидел, слушал нашу беседу и ни одного слова я от него не услышал.

– Газета в иные времена становилась причиной людских трагедий. Художник Алексей Жибинов, его травля, которая осуществлялась через «ВСП»… 

– В 40–50-е годы было в ходу такое словечко в отношении творческой и научной интеллигенции – «проработка». «Восточка» ею тоже занималась. «Прорабатывали» писателей, художников, учёных, преподавателей – воспитывали их. Просматривая подшивки газеты тех лет, я накопил немало свидетельств этого и надеюсь подробно рассказать о них читателям при подготовке к 100-летию газеты. Так, видному сибирскому литературоведу, доценту Иркутского университета Алексею Абрамовичу вменялись «ошибки космополитического характера», писателю Леониду Огневскому – «грубые политические ошибки в книге «Белый хлеб». Да что этому удивляться? Редакции всех газет, начиная от районных и кончая центральными, через ТАСС получали указания, на какой странице, вверху или внизу, справа или слева в обязательном порядке помещать официальные сообщения. Например, о суде над Лаврентием Берия и его подручными из карательных органов или об исключении Бориса Пастернака из Союза писателей СССР за публикацию за рубежом романа «Доктор Живаго»…  

– Сейчас едва ли не главная задача газеты – развлечь читателя. Раньше, судя по материалам, такая задача практически не ставилась. 

– В советское время главенствующим для работников печати был ленинский тезис: «Газета – это не только коллективный агитатор и коллективный пропагандист, но и коллективный организатор». Газета имела определённое количество штатных сотрудников, но опора была на внештатный актив, в первую очередь рабочих и сельских корреспондентов. Директивным указанием – и это соотношение в обязательном порядке выполнялось, а его выполнение строго контролировалось учредителем – 60 процентов места и, следовательно, гонорара отводилось внештатным авторам и оставшиеся 40 процентов – штатным работникам. Редакция во время ответственных кампаний, на важнейших пусковых стройках создавала как на фронте – а это действительно был трудовой фронт – свою полосу наступления: рабселькоровские посты, выездные бригады, организовывала на местах специальные мини-выпуски газеты. Помню, в 1979-1980 годах я тоже выезжал в Усть-Илимск, где буквально одновременно вводились в строй гигантские ГЭС и лесопромышленный комплекс и где работала наша выездная редакция в составе штатных сотрудников, писателей и художников областного центра, местного внештатного актива. 

«Так и бегали по цензорам»

Дрессировщик Вальтер Запашный с тигром перед столом, за которым сидит редактор «Восточно-Сибирской правды»
Елена Яковлева (начало 1970-х годов)

Владимир Васильевич сам признаётся, что ещё со студенчества интересовался подшивками старых газет. При этом он всегда умел связать оторванный от жизни исторический материал, сухие пожелтевшие листочки с живой жизнью. Иногда для этого надо было ехать за сотни километров, чтобы найти родственника человека, который когда-то много лет назад был героем газетной передовицы. Наверное, поэтому любой его текст читается и сегодня как настоящий, звучащий. И никуда не денешь главного: Ходий обычно пишет о событиях прошлого осмысленно, чувствуя на кончиках пальцев живую ткань эпохи. 

– Современному читателю трудно уловить, что за строчками старых газет является правдой, а что – нет. О чём не договорено или сказано не так, не в той полноте. У вас более широкий взгляд, более полная картина… 

– Это приобретается с опытом, когда ты реально видел жизнь и изучил обстановку, в которой рождались те или иные публикации. Например, «Восточка», как и вся советская пресса, в течение нескольких лет не писала о строительстве Иркутской ГЭС, хотя само строительство уже шло полным ходом. В таком же забвении какое-то время находилась и Братская ГЭС. То есть никаких первых десантов, первопроходцев, показательных колышков на месте этих гигантов отечественной индустрии тогда не было. Почему? Да потому, что существовала, как я уже сказал, цензура. А цензор – это такой, знаете, ничем внешне не выделяющийся и даже приятный в общении человек – был частью жизни любой газеты, радио, кино и зарождающегося телевидения в те времена. Конечно, все понимали, что этот человек – лишь исполнитель, а правила и всю систему контроля по неразглашению государственных тайн устанавливали директивные органы страны в лице ЦК партии и Совета Министров СССР. И вот пока кто-то наверху не заявит на всю страну, что мы строим новую гигантскую ГЭС или тот же БАМ, так они и будут засекречены. Но это касалось крупных объектов. А с малыми хотя тоже была морока, но во многих случаях, говоря высокопарно, конценсус с цензурой мы находили… Скажем, подготовил журналист публикацию об открытии нового месторождения полезных ископаемых и, зная, что если заранее не заручится визой цензора, его могут снять с готовой полосы на выпуске газеты, а это неприятно прежде всего морально, сразу шёл к радушному хозяину кабинета начальника областного управления по охране гостайн Николаю Григорьевичу Козыдло, знавшему, казалось, в лицо всех редакторов, писателей и журналистов Иркутска. Показывал ему свой отпечатанный на машинке текст, и тот, одним взглядом окинув страницы, говорил: «Если вы этот материал отнесёте в геологическое управление и там поставят визу, что нет причин его не публиковать, мы тоже завизируем». А однажды в области проходили учения Гражданской обороны на случай возможной ядерной войны, эвакуировали даже целиком рабочую смену одного из крупных цехов Иркутского авиационного завода. И по окончании учений мне пришлось поехать в предместье Марата, где находилась режимная картографическая фабрика, и там получить «добро» на свой репортаж у военного цензора.

– У старой «Восточки» была своя атмосфера, свой дух редакции?

– Это был дом, где люди могли встретиться, поговорить, обсудить новости, проблемы. Случались праздники, которые отмечали все вместе. В современном понимании это был  клуб пишущих и читающих. Кто-то мог даже заночевать в редакции. Например, Александр Вампилов иногда задерживался до утра. Меня в «Восточке» поражало благожелательное отношение к молодым, к их до определённой степени слабостям и проступкам. А редакторы Андрей Григорьевич Ступко и  Елена Ивановна Яковлева  вообще поддерживали нас. Конечно, они не приветствовали слишком частых вечерних и ночных бдений, как не приветствовали группировок и особенно конфликтов, в том числе конфликтов поколений внутри коллектива, вовремя их гасили. 

«Если я этого не сделаю, никто другой уже не сделает»

Недавно Владимир Ходий получил премию губернатора за книгу «Время строкой ТАСС. Летопись Иркутской области» – итог трёх десятков лет его работы в Телеграфном агентстве Советского Союза. После того как оставил должность его собственного корреспондента, он продолжает быть действующим журналистом. Примерно раз в месяц у него выходит полоса в «Восточке», где он рассказывает о ярких событиях прошлого, например, о том, как Иркутск готовился и  праздновал 300-летие основания, а затем 300-летие присвоения ему статуса города,  о знаменитой писательской «стенке», о раннем Распутине и неизвестном Вампилове. В итоге за пять лет им опубликовано более 50  очерков из нашей недавней истории, которые журналист намерен объединить в новую книгу. И такая во многом исследовательская работа продолжается. «Если я этого не сделаю, вряд ли кто другой это сделает. Тем более что я был свидетелем и нередко участником  того, о чём пишу», – говорит он.

– Сейчас вы участвуете в подготовке книги к предстоящему большому юбилею «Восточно-Сибирской правды» – книги под названием «100 лет – 100 авторов». Трудно выбирать именно сто авторов?

– Да, трудно, чрезвычайно трудно. Потому что достойных, качественных публикаций за такой большой срок очень много. Знаете, в этом поиске радуют и огромное число талантливых очерков и публицистических статей, и то, что в процессе такого более-менее детального знакомства с газетой первых пяти её десятилетий неожиданно открываешь неизвестных авторов. Так, я обнаружил, что в середине 1950-х годов в «Восточке» печатался Николай Кружков – до Великой Отечественной войны сотрудник редакции газеты «Правда», а в войну редактор вначале газеты Южного, затем Северо-Западного фронтов и, наконец, заместитель редактора главной военной газеты страны – «Красной звезды». По чьему-то ложному доносу его в ноябре 1943 года арестовывают и за якобы антисоветскую агитацию по 58-й статье приговаривают к 10 годам лишения свободы с отбыванием срока в лагерях Дальнего Востока. После этого, не имея права возвращаться в Москву, он какое-то время живёт в Ангарске и становится автором «Восточки». Думаю, одна из тех его публикаций попадёт в юбилейную книгу. 

– А ещё какие у вас планы? 

– Планов, как сказал когда-то поэт, громадьё. Обдумываю, и уже кое-что подготовил,  книгу под условным названием «Легенды иркутской журналистики». У нас были журналисты, которые действительно стали легендами. Например, Павел Нилин, работавший в 1920-е годы во «Власти труда» и публиковавший на её страницах блистательные очерки и фельетоны, а затем известный писатель и киносценарист. Или Лев Перминов, который прошёл Великую Отечественную войну, работал на областном радио, телевидении, Восточно-Сибирской студии кинохроники и, кстати, нередко печатался в «Восточно-Сибирской правде». Или та же Елена Ивановна Яковлева… 

– Не надоедает писать? 

– Когда живёшь новыми идеями, никогда не надоест.