Александр Гимельштейн, главный редактор: 

– У нас уже сложилась традиция, по которой я говорю, что нашего гостя представлять не надо, но всё-таки представлю. У нас в гостях художественный руководитель, главный дирижёр Губернаторского симфонического оркестра, заслуженный деятель искусств России Илмар Лапиньш. Наш друг, с которым мы вместе много пудов соли съели.

– И не только соли.

– Да. Мы много пишем об оркестре. Илмар Артурович это знает и реагирует на наши публикации. Формат беседы достаточно вольный, дружеский.

– Добрый день, уважаемые коллеги! Я говорю «коллеги», потому что сам имею отношение к журналистике. Больше двух лет проработал в русской редакции «Радио «Свобода» в Праге, где вёл программу «Концертный зал «Свобода». В Иркутске на телеканале АИСТ у меня тоже была передача – «Музыкальная гостиная». В своё время я довольно много писал для печатных СМИ, а начинал внештатным корреспондентом на латвийском радио, где мама работала машинисткой.

Не так давно я напомнил своей жене, что мы уже седьмой год живём в Иркутске. Она меня поправила: «Восьмой». Подсчитали, оказалось, что она права. Время быстро пролетело. Самое удивительное, когда я выхожу из самолёта в Иркутске, ощущаю: наконец-то я дома. Это я рассказал, чтобы вы поняли моё отношение к Иркутску.

Елена Трифонова, обозреватель: 

– Почему вы сказали: «Самое удивительное»?

– Потому что дома я должен себя чувствовать в своей родной Риге, откуда я родом. Но это не так, своим домом я считаю именно Иркутск. Симптоматично, когда выходишь из самолёта и вдыхаешь «родной» воздух. У меня так было раньше, когда я приезжал в Ригу, а сейчас такое ощущение здесь.

Ещё до того, как осел в Иркутске, я шесть лет проработал в Томске, потом в Югославии, когда там началась война, я переехал в Вену, оттуда – в Ригу, где жила мама. Помню, меня попросили об интервью. Корреспондентка меня спросила: «Рига, конечно, прекрасный город, но какой второй город в вашей жизни?». Я ответил: «Томск». На что она сказала: «Наверное, наши читатели вас не поймут. Может, всё-таки Вена?» Я ответил: «Нет, Томск». Потом она ушла, интервью не опубликовали. Мама, которая присутствовала во время беседы, потом сказала: «Молодец, не дал Томск в обиду!»

Альберт Батутис, первый заместитель главного редактора: 

– Иркутск был вашим первым гастрольным городом. Напомните, пожалуйста, как это было.

– 1971 год, май, 19-е число. В программе был Гершвин – «Американец в Париже», «Первый концерт для фортепьяно». Солисткой была Людмила Холодилова. Также была «Фантастическая симфония» Берлиоза. Потом мы поехали с моим другом Рафиком Варшавским на Байкал – всё зелено, птицы поют, но Байкал во льду, меня это так впечатлило.

– В фойе филармонии висит фотография молодого Илмара Лапиньша, это того периода фотография или чуть позже?

– Чуть позже, а тогда я был ещё худее.

Алёна Корк, обозреватель: 

– Накануне Нового года принято подводить итоги. Какие события в жизни оркестра вы считаете самыми значимыми?

– Самой яркой страницей стали гастроли в Санкт-Петербурге, где в зале Капеллы мы исполнили первую симфонию Георгия Свиридова. Фактически состоялась мировая премьера этого произведения. Симфонию обнаружили спустя 20 лет после смерти автора, а написана она 4 сентября 1937 года, когда композитору было всего 22 года. Для такого возраста это удивительно зрелое произведение. Если бы Свиридов был писателем, он бы написал роман. На мой взгляд, он – композитор 19 века, хотя и жил в 20-м. У него есть ощущение той красоты русской литературы и музыки, которое было в 19-м веке. Например, вальс из «Метели». В 20-м веке такой вальс невозможно написать, это чистый 19-й век.

Не исключено, что открытие следующего сезона будет посвящено молодому Свиридову, и он будет звучать здесь, в Иркутске, впервые в мире. Родственник композитора, которому принадлежат все права на его произведения, музыковед, кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств РФ Александр Сергеевич Белоненко уже прислал мне ноты.

Перед исполнением первой симфонии в Иркутске, а потом в Санкт-Петербурге мы понимали, какая честь нам выпала, поэтому долго и скрупулёзно репетировали. Хотелось, чтобы полученный результат стал достоянием русской музыки, публики. Думаю, что в каком-то смысле это удалось. У меня остались очень приятные впечатления от атмосферы того вечера. По протоколу нас попросили завершить программу ровно в 22.00, но мы сделали это только в 22.15. Зал был полон, а публика была очень эмоциональной: это были даже не овации, а как на стадионе после гола. Поэтому потом мы сыграли вальс из «Метели», оваций было ещё больше, губернатор Иркутской области был очень доволен. После чего мы сыграли бурятскую народную песню, спел её студент нашего колледжа Далай Жаргалов.

Ещё одно значимое событие – премьера в концертном исполнении оперы Беллини «Монтекки и Капулетти» во время фестиваля «Дыхание Байкала». Не так давно мы представили публике сценический вариант – с актёрами, хором, оркестром. Убрали три первых ряда стульев, там сидит оркестр, открывается и закрывается занавес. Над проектом работает Геннадий Шапошников, хорошо известный всем иркутянам. Это не первая его работа, он делает спектакли в Новой опере в Москве и является лауреатом «Золотой маски». Невзирая на ограниченность средств, он сумел создать настоящий оперный спектакль. Как всегда, хор и оркестр были на высоте. У нас довольно пёстрый состав актёров: женские роли исполнили певицы из Улан-Удэ и Санкт-Петербурга. Роль Тибальда – Савва Хастаев из Мариинки. Также мне хотелось бы отметить двух солистов из Национальной оперы Сербии – Миомира Йовановича и Александра Стоматовича.

Кроме того, у меня есть абсолютно сумасшедшая идея – к лету подготовить оперу «Любовный напиток» на русском языке. Она очень игровая, многое зависит от текста. Хочу найти певцов, которые в своё время выступали в Иркутске, чтобы получился «свой» спектакль.

Наталья Мичурина, шеф-редактор: 

– Восемь лет – срок большой. Есть масса оценок, свидетельствующих о том, что оркестр изменился. Как вы сам видите эту ситуацию как руководитель и человек, который настраивал оркестр на себя, под себя, для себя? Как реализована школа Илмара Лапиньша в Иркутске?

– Я считаю, что оркестр должен стать похожим на меня, а я – на оркестр, чтобы мы мыслили одинаково. К счастью, мы достигли этого. Не было бы никакой возможности исполнить симфонию Свиридова, если бы мы все не были единомышленниками. Жаль, что в 1980-х годах, когда в Иркутске первым секретарём обкома был Банников, он отказался построить здесь консерваторию, хотя ему это предлагалось. До сегодняшнего дня мы ощущаем последствия этого решения. У нас очень хороший музыкальный колледж имени Шопена, высокого уровня. Его выпускники уезжают в Москву, Санкт-Петербург или за границу. Мы остаёмся без ничего.

Шесть лет назад губернатор Мезенцев и его помощник Моисеев обещали решить вопрос с утечкой музыкантов, почти решили, но этот воздушный шар лопнул. Надеюсь, что общими усилиями эта проблема будет решена, тогда будет легче работать в этой сфере. В оркестре работают 85 человек, штат составляет около 100. Но я не могу набрать ещё 15 человек – некого брать. Бывает – находишь, привозишь нового человека, а его переманивает оркестр, который предлагает зарплату в два раза больше. Например, Тюменский оркестр переманил у нас трёх музыкантов, для нас это было болезненно, хотя через какое-то время нам удалось закрыть эти дыры. Но это потребовало невероятного количества сил, энергии и времени.

Шесть лет мы жили без арфистки, потом она приехала из Якутии, мы дали ей самую высокую зарплату. Но потом приезжий дирижёр Фабио Мастранжелло, который дирижирует по всей России, предложил ей в полтора раза больше, и она осталась работать в Якутии.

Наталья Мичурина: 

– За счёт чего всё-таки решаются эти проблемы? Насколько я понимаю, кроме заработной платы, есть ещё и проблема с жильём?

– Жильё, инфраструктура, инструменты, зарплата – проблем много. В Омске, оркестр которого, по некоторым оценкам, уступает нашему, зарплаты начинаются с 65 тысяч рублей. Многие оркестры в советское время получили академическое звание. Когда сюда приехал представитель Министерства культуры РФ, ныне директор Московской филармонии Алексей Алексеевич Шалашов, мы спросили, можем ли претендовать на академическое звание. Он ответил, что его больше не дают. Последним это звание получил Томский оркестр, это случилось после того, как я проработал там пять лет. Они забрали в Новосибирске половину музыкантов Арнольда Каца (советский и российский дирижёр, педагог, народный артист СССР. – Прим. «ВСП»), поехали в Москву, там выступили. Кац потом говорил: «Мой оркестр дважды академический». Но, несмотря ни на что, мы живём, играем.

Егор Щербаков, корреспондент: 

– Что в таком случае удерживает людей?

– Наверное, то, что мы занимаемся в основном музыкой. Чем и должны заниматься музыканты. Когда я только приехал сюда, сказал, что хочу сделать оркестр, который будет не только гордостью Иркутска, но и гордостью России. Мы идём к этому.

Не так давно нашего гобоиста хотел отнять Владивосток: каждый раз музыканту предлагали всё большую сумму и каждый раз он спрашивал моего совета – какое принять решение. Я с ним проводил длинные душещипательные беседы, в результате вопрос удалось решить.

Елена Лисовская, обозреватель: 

– Каков ваш режим дня, вы сова или жаворонок? И как обычно складывается ваш день?

– Можно сказать, что я жаворонок, мечтающий стать совой. Встаю в 7.25, в 7.30 смотрю «Евроньюс», потом «Россию 24». Затем к 9.00 иду в филармонию, с 10.00 до 14.00 – репетиция, потом – совещания, потом есть немного времени отдохнуть. В 16.00 я уже опять в филармонии и до 22.00 работаю с нотами, веду телефонные переговоры и так далее. Сначала моей супруге такой график не очень нравился, но теперь она уже привыкла. В неделю у нас шесть репетиционных дней, выходной – понедельник, но именно в этот день меня всегда куда-то вызывают. Норма оркестра – 70 концертов в году, моя норма как дирижёра – 40, но я её всегда перевыполняю.

– Люди делятся на две категории: одни считают, что нет предела совершенству, другие говорят, что лучшее – враг хорошего. Шесть репетиций в неделю – к какому результату вы стремитесь?

– Если бы я сказал, что всё великолепно, меня бы не стало как дирижёра. Всё – я умер. Потому что всегда нужно думать, как сделать ещё лучше. Всегда есть где подкопаться. В Санкт-Петербурге все были в восторге – губернатор, публика, но я-то прекрасно знаю, что не всё было хорошо. И оркестр знает, я им об этом сказал, и они согласились.

Юлия Сергеева, обозреватель: 

– С таким графиком жизни у вас остаётся время на чтение? Какие книги вы любите читать?

– Не так давно в Доме Книги в Санкт-Петербурге в отделе «Музыка» я увидел книгу своего учителя Ильи Александровича Мусина «О технике дирижирования». Прежние его книги издавались в 1960–1980-х годах. Это новая книга, прочел её с удовольствием, я же тоже преподаю. Мне было приятно увидеть себя на фотографии Ильи Александровича с учениками. Также приобрёл книгу профессора Перельмана «Мысли на уроках фортепьяно». Она не только для пианистов – для каждого музыканта будет интересна.

Александр Гимельштейн: 

– Насколько известно, вы купили себе на собственные средства альт. Где вы играете? Для чего он вам?

– Я учился как скрипач, а в пятом классе меня перевели на альт, это было вроде как наказание за то, что я плохо играл. Но я и сам хотел играть на альте, потому что прочёл, что на этом инструменте играл Шуберт, музыкой которого я был в те годы увлечён. После чего скрипка стала мне неинтересна. Перед поступлением в консерваторию мы купили французский альт – не очень большой, 39 см вместо 41. После её окончания в 1974 году у меня его украли. 12 лет я был без инструмента, а потом приобрёл опять же небольшой альт у своего студента. Но и с этим инструментом пришлось расстаться – отдал его альтистке, которая играла в нашем оркестре. И понял, что скучаю без музыки: иногда хочется отвлечься от всего и просто поиграть. Поэтому через некоторое время я приобрёл подходящий для меня инструмент у знакомого мастера в Риге. Летом буду играть в Литве камерный концерт для альта с виолончелью. В Иркутске выступать не могу, потому что я дирижёр.

Мария Панарина, корреспондент: 

– Как вы оцениваете подрастающую музыкальную молодёжь?

– Горжусь тем, что в Иркутске есть свой дирижёр  – Максим Качалов, который окончил музыкальный колледж имени Шопена и Красноярскую консерваторию в качестве скрипача. Пятый год его учу, дирекция колледжа даёт нам двух пианистов, и я занимаюсь так, как со мной занимались в Ленинградской консерватории. В уходящем году Максим поступил в аспирантуру в Казани. Не так давно я дал ему трудное произведение и ничем не помогал. А потом наблюдал за ним на концерте, он так хорошо справился! Это иркутский дирижёр, который будет служить своему оркестру и своему городу, я надеюсь на это.

Людмила Бегагоина, заместитель главного редактора:

– Как вы оцениваете иркутского слушателя?

– Он прекраснейший. Без иркутской публики оркестр не был бы таким, какой он есть. Это совершенно искренне, публика здесь требовательная, знающая, любящая оркестр, музыку.

– Какой вы руководитель – авторитарный или демократичный?

– Мне говорят, что я слишком демократичен. Я за то, что вместе мы делаем одно дело, я не говорю, что оркестр – это рояль, на котором я играю. Поэтому я отношусь к каждому оркестранту с большим уважением. Думаю, правильно и то, что я с большим почтением здороваюсь и с уборщицей, и с президентом.

Юлия Ли, корреспондент: 

– Вы играли во многих залах, какое впечатление от зала филармонии?

– Лучшая акустика в Сибири.

– А трамвай, который мимо ездит?

– Лучший трамвай.

Юлия Сергеева: 

– В Интернете есть подборки афоризмов дирижёров, они вообще склонны к афористичности. Каков ваш язык общения с сотрудниками?

– Когда я первый раз дирижировал «Реквием» Верди, взял партию первой скрипки и хотел что-то посмотреть в нотах. В этом произведении одна партия называется «sanctus», что в переводе означает «свят». Так вот, первый скрипач его перечеркнул и написал «кактус». Такие мы бываем иногда. Я разговариваю так же, как и с вами. Хотя одним понятием всё же обогатил лексикон музыкантов. Есть такое понятие – «запятая», или пауза. Я как-то посмотрел в ноты и вместо «запятая» произнёс «запятайка».

Людмила Бегагоина: 

– Вы считали, сколько у вас было учеников?

– Сейчас я учу Максима, получаю за это большое вознаграждение, около 900 рублей в месяц. Кроме того, мне довелось работать в Казанской консерватории, где у меня было два ученика – Рустам Саубанов (он сейчас в Ташкенте) и Рустем Утей, который работает в Казани. Кроме того, я преподавал в Московской консерватории, в Клайпеде… Кстати, в консерватории в столице мне отдали одного стажёра из Колумбии, с которым мы занимались каждый день. Когда был экзамен, профессор Хайкин сказал: «Это уже не просто мой стажёр, а твой студент». Но на следующий год молодому человеку отказали в Московской консерватории. Я пошёл в министерство и спросил: «Как же так? Из братской Колумбии приехал ученик, он ещё не готов, нужно, чтобы он был готовым дирижёром!» Мне объяснили, что готовым он не должен быть, потому что в этом случае он сразу поедет работать в Америку. Поэтому мы немного ему поможем, но не слишком. Кроме того, мне сказали, что Колумбия не такая уж и братская.

– В вашей жизни было много переездов. С чем это связано?

– Когда я уехал учиться в Ленинград, был совершенно уверен, что вернусь в Ригу. Моя мама мечтала, чтобы так и случилось. Но потом были Ярославль, Иркутск, Москва, потом меня взял Большой театр, где я работал четыре сезона. Мама сказала: «Слава Богу, может, через Большой театр ты попадёшь в Ригу». Но в Латвии я не работал ни одной минуты. Перед смертью мама сказала: «Правильно, что ты не здесь». Невзирая на то что Латвия отделялась и мама поддерживала это решение, ходила на все демонстрации, в последний час она произнесла: «Если кто и спасёт мир, то это будет Россия».

Александра Федосеева, исполнительный директор: 

– Есть ли разница в том, как представители того или иного народа играют то или иное произведение?

– Совершенно никакой. Музыкант – это национальность.

– Много ли концертов оркестр даёт за пределами региона?

– Я считаю, что Губернаторский оркестр прежде всего должен играть в губернии. Мы это делаем довольно часто: у нас концерты в Ангарске, в Братске мы долго не были, очень любим Усть-Илимск, там публика нас просто обожает. Мы последний раз привозили туда Штрауса – «Дон Жуана», «Дуэт для кларнета и фагота», «Девятую симфонию» Шостаковича. Слушали просто отлично. Если оркестр видит отдачу от публики, он всё для неё сделает.

Наталья Мичурина: 

– Каковы планы оркестра на 2017 год?

– Первый посленовогодний выход на сцену у нас состоится 13 января, в Старый Новый год. В нынешнем году в первом отделении будет ретроспектива «Щелкунчика» – сказка для взрослых, которую будет читать Николай Мальцев. Во второй части выступит солистка филармонии Екатерина Переверзева, ставшая не так давно «серебряным» лауреатом международного конкурса имени Галины Каревой, известной исполнительницы русских романсов. Будет и сюрприз – выступление студента нашего колледжа Василия Соколова, который довольно много пел с оркестром. Он пошёл в армию и сейчас служит в Краснознамённом ансамбле имени Александрова солистом, это почти как Большой театр. Его отпустили на Новый год домой, и 13 января он тоже будет нашим гостем.

3 февраля выступим с программой «Седьмая симфония» Бетховена. Приедет дирижёр, очень хороший музыкант, с которым мы в своё время окончили Ленинградскую консерваторию, Михаил Кукушкин. Сейчас он работает в Мариинке. Кроме того, у нас будет новый абонемент «Звёзды 21-го века» – два скрипача, два пианиста и один виолончелист. Музыканты, известные иркутской публике, – это скрипач Айлен Притчен, пианист Филипп Копачевский и виолончелист Александр Рамм. Но иркутяне ещё не знают скрипача Леонида Железного, который получил первую премию конкурса имени Спивакова в Уфе, и молодую пианистку Злату Чочиеву. Все эти музыканты – настоящие звёзды.

Александр Гимельштейн:

– Предлагаю завершить нашу беседу предновогодним вопросом. Мы выходим 27 декабря, поэтому хочется спросить, какие новогодние традиции есть в вашей семье? Ставите ли вы ёлку, кладёте ли под неё подарки?

– Новый год мы встречаем с семьёй. Ставим искусственную ёлку, подарков под ней тоже ждут. Читателям «Восточки» в преддверии праздника мне хотелось бы пожелать хорошего здоровья, мирного неба над головой, всегда оставаться патриотами Иркутска и ходить в других городах с гордо поднятой головой.