«Так смеётся маска маске»
О том, как проходили новогодние маскарады в Иркутске
«Черепахожабль», «Байкальская переправа-ледокол», «Омуль», «Новый аэроплан для антрепренёров» – всё это названия карнавальных костюмов, в которых люди Иркутска встречали Рождество и Новый год в конце XIX – начале XX века. Названия многих уже загадка – кроились костюмы на злобу дня, а теперь события, когда-то сильно волновавшие жителей Иркутска, стёрлись из памяти. Тем интереснее разгадывать, что же означали все эти странные старинные костюмы…
«Вот входит в гостиную слева с турчанкой лихой армянин, вот юбочка выше колена – пикантный костюм балерин…» – такими стихами описывали типичный иркутский маскарад начала ХХ века. Называть маскарады можно было по-разному: рождественскими, новогодними… Но чаще всего они проводились после Нового года, в первых числах января, и именовались крещенскими. Маскарады были разными – и в обществе приказчиков, и польско-литовском обществе «Огниво», и на Детской площадке, но самые яркие и многочисленные – до 2,5 тысячи человек – проходили в Первом и Втором общественных собраниях. Причём практически всегда на них разыгрывались призы за лучшие костюмы, потому публика волновалась, делала заказы парикмахерским, модисткам, залистывала до дыр журналы мод.
Маскарадные платья от господина Либгарта
Похоже, первые настоящие маскарадные костюмы в Иркутск завезли иностранцы. Если мы откроем декабрьские «Иркутские губернские ведомости» за 1861 год, то увидим: в Иркутске уже был прокат маскарадных костюмов. Настоящая предновогодняя реклама, которой более полутора веков! «Имею честь довести до сведения иркутской публики, что во время святок можно у меня получать хорошие маскарадные платья, с платой от двух до пяти руб. сер. за вечер». Выдача платьев производилась в доме госпожи Анны Ивановны Либгарт, купчихи второй гильдии, а потом её сына, господина Карла Антоновича Либгарта, на Харлампиевской улице.
Занятный человек был отец Карла, Антон Осипович Либгарт. Это он в 1851 году построил собственный самолёт (так назывался плашкоут), чтобы перевозить пассажиров через Ангару. Если глянуть старые газеты, то увидишь, что семейство Либгарт, помимо серьёзных своих занятий, было увлечено самыми разными фантастическими новинками. То Либгарт продаёт собственный гармонифлют – музыкальный инструмент с воздушным резервуаром, невиданный, конечно, в Иркутске. А то уже в 1865 году торгует в провинциальном Иркутске новейшими фотогеновыми лампами, которые в России появились совсем незадолго до этого.
Иркутский краевед, писатель Валентина Рекунова нашла сведения, что Либгарт был любителем фейерверков. Показывал иностранец изумлённой публике «и вертящиеся колеса, и вензеля, и щиты, и аллегорические фигуры». Видимо, из тех же глубин и любовь его семейства к маскарадным костюмам, которую иностранцы ещё в самом начале второй половины XIX века начали прививать иркутянам.
«Модная завивка фантази»
в маскарадных костюмах
Ближе к последней четверти XIX века в Иркутске уже сложилась целая предновогодняя индустрия. Иркутские дамы с волнением заглядывали в почтовый ящик: отчего же так задерживается любимая «Нива»? Маскарад через три месяца, а приложения «Парижские моды» нет как нет, обещали же выкройки великолепных маскарадных костюмов. Неужели, как всегда, придётся заказывать с прошлогоднего номера? Заказывать костюмы действительно надо было за несколько месяцев. В 1907 году владелица мастерской «Toillettes de Dames», что на Любарской улице, Христина Яковлевна Колыгина намекала модницам уже в сентябре, что пора не только шляпки и платья шить, но и делать заказы на маскарадные костюмы к зимнему сезону.
Накануне маскарадов больше всего работы, как и сегодня, было у парикмахеров. В 1911 году в парикмахерской Ивана Михайловича Маркушина работали шесть лучших мастеров «и праздничного вознаграждения не принимали». За 20 копеек мужчину подстригли бы, ещё за 20 копеек – побрили, а за 40 копеек сделали бы к Рождеству «модную завивку фантази».
Именно парикмахерские магазины к Рождеству и Новому году запускали продажу и прокат маскарадных костюмов. Парикмахерский магазин С.Л. Гутмана на Амурской в 1902 году торговал маскарадными костюмами из самой Москвы. Более десятка лет обеспечивал иркутские маскарады парикмахер Б.Я. Беркович. «Получены разнохарактерные маски по 60 коп. за дюжину, – гласила размещённая в газетах уходящего 1912 года реклама его парикмахерского магазина. – Звериные квартеты, полумаски бархатные, атласные, сатиновые во всевозможных цветах. Отдаются маскарадные костюмы напрокат. Большой выбор домино – чёрные и цветные» (домино – маскарадный костюм в виде длинного плаща с рукавами и капюшоном). Парикмахерские готовы были делать и парики, и бороды, а также торговали самыми разными гримировочными принадлежностями как для спектаклей, так и для маскарадов.
Традиционные костюмы тех лет: разносчица цветов, гусар, мужичонка-лапотник, аристократ в цилиндре, Коломбина, Мефистофель… Парикмахерские магазины старались расширять и расширять ассортимент. Например, в 1903 году Беркович приглашал к себе: «Парики!!! Бороды!!! Усы!!! Даю напрокат! Новинка! Сшито маскарадное домино Гейша!!!»
«Баталия серпантины»
Обычно в афишах оговаривалось, приглашают ли людей на маскарад, или это будет костюмированный вечер. Ведь на костюмированном вечере в масках являться вроде бы было нельзя, хотя публика и организаторы на оные запреты смотрели сквозь пальцы. Полиции же маски доставляли головную боль, поскольку даже с контрамаркой не было гарантии, что на маскарад не проникнут неблагонадёжные люди. В Томске в начале ХХ века прямо на общественном костюмированном вечере случился скандал. Вопреки объявлению, что вечер будет без масок, оных было много. В конце вечера один из участников призвал всех снять маски, и оказалось, что в зале рядом с благородными дамами стоит известная томская проститутка. Её, конечно, сразу попросили покинуть собрание, но каков скандал!
Однажды в Иркутске прямо с костюмированного вечера увели молодых людей, о костюмах их ничего не сообщалось, но был намёк, что молодцы переборщили, критикуя власть. Волю в самовыражении давали, но до известного предела, ведь на костюмированных вечерах бывал сам «господин начальник края», да не один, а с супругою. Так случилось и 6 января 1901 года, когда публики собралось так много, что с трудом можно было двигаться по залу и соседним комнатам.
Но что же за костюмы были на маскарадах? Газетные репортёры, скучая, описывали вкусы иркутской публики: «В вихре штраусовского нового вальса несётся грациозная Коломбина с Арлекином, вымазавшим лицо мелом… Вот две бебешки – очень полновесные дамы в коротеньких синеньких платьицах и чепцах, долженствующие изображать по костюму грудных малюток, – мастерски с Фаустом и Мефистофелем отплясывают красивый pas despagne». Дамы, как это всегда бывает с дамами, на маскараде пытались показать грудь лицом, но призов за обнажённые перси non plus ultra почему-то не получали.
По-настоящему ценились ни с чем не сравнимые костюмы, сделанные только на один вечер. Поскольку за костюмы выдавали солидные призы – иногда и серебряные вещи, портсигары, столовые наборы, то публика старалась вовсю. Принцип определения лучшего был прост. Владелец костюма должен был не только показать оригинальность мысли, пошива, но и увлечь публику. «Вон мчит верхом на бабе-сплетнице лихой репортёр – репортёр острит, говорит каламбуры и получает в награду от благодарной публики массу контрамарок на получение приза…» – рассказывали газеты. Кто набирал большее количество контрамарок, тот и получал главный приз.
В самом начале 1913 года среди костюмов маскарада Первого общественного собрания разыгрывались четыре ценных приза. За лучший женский и мужской костюмы давали закрытые золотые часы. За второе место даме полагался серебряный ридикюль, мужчине – серебряный портсигар. Для того чтобы привлечь публику, призы с 25 декабря были выставлены для обзора в магазине золотых вещей Пимановской на улице Большой.
«Искалеченные пассажиры» и «Черепахожабль»
Безусловно, газеты не дают полной картины новогодней фантазии иркутян. Мы почти не встретим тут нежных детских воспоминаний о девочке-«ёлочке» или костюме «Хлопушка» в пёстрой папиросной бумаге… Конечно, скромные «цветочницы» и «снежинки» встречались скорее на вечерах приказчиков и детских ёлках. А газеты сохранили для нас то, что интересовало самих газетчиков, – яркие костюмы на злобу дня. На маскарадах критиковали городскую управу, местные газеты, железную дорогу, строителей электростанции и даже политических личностей весьма высокого в губернии ранга. На костюмах было принято прикреплять афоризмы, фразы, картинки, актуальные анекдоты. Человек в таком костюме становился своеобразной «маскарадной газетой». Ситуация была уникальной. Только в это странное время, в конце XIX – начала ХХ века, маскарад служил для выражения критических общественных настроений. Потом ёлка и маскарад станут чётким инструментом идеологии.
Какие темы интересовали участников маскарада? В январе 1901 года по общественному собранию разгуливал матросик, который символизировал собой «Байкальскую переправу и ледоколы». Дело в том, что в 1900 году первый рейс совершил байкальский ледокол «Ангара», уже курсировал «Байкал». Всё это периодически сопровождалось слухами об угрозах терактов на Забайкальской железной дороге и аналогичных угрозах в отношении ледоколов «Ангара» и «Байкал». А в итоге это вылилось… в карнавальные костюмы. Матросик получил в том году первый мужской приз.
В следующем году восторги публики вызвал мужчина в костюме «Витрина». Витрину, важно расхаживающую по залу, можно было рассмотреть с четырёх сторон. На одной стороне сияла надпись: «Бесплатные железнодорожные сюрпризы: крушение поезда, вагоны сошли с рельс и поломались, искалеченные пассажиры лежат около насыпи… До нового крушения – 4 часа. Неискалеченные пассажиры до следующего представления занимают места в вагонах». Это была реакция на серию железнодорожных катастроф 1901 года. Рядом на витрине была ещё одна надпись: «Грандиозный проект» с изображением реки Иркут. Сейчас трудно понять: к чему это? А тогда Дума активно обсуждала, стоит ли отводить Иркут в старое русло, чтобы поставить на пустыре в долине Каи железнодорожный вокзал. Витрина любезно поворачивается, и открывается новая картина: «Возможный апофеоз строительного собрания» – видны строители, вылетающие в трубу. На третьей и четвёртой сторонах язвительно было замечено: «Разыскиваются: усыпальница мертворождённой газеты «Байкал», редактор нарождающегося «Иркутского листка». И наконец мы видим раздувшегося господина с надписью: «Восточное обозрение», который распух от отсутствия почивших в бозе конкурентов. На самой верхушке витрины сидели козёл, осёл и другие животные, над ними развевался флаг с надписью: «Эмблема голов бессменных вершителей городского благоустройства». Так господин одним костюмом посмеялся над всеми и получил приз.
10 января 1910 года серебряный подстаканник и ложку получил мужчина в костюме, «изображающем положение дел с электрическим городским освещением» (в этом году на страницах газет велись бесконечные споры о том, как будет освещаться город от новой станции). Спустя два года первый приз получили «Омуль», русская «Почта», которая и тогда не радовала клиентов.
6 января 1912 года в Первом общественном собрании было не протолкнуться. Собралось огромное количество публики. На костюмированном вечере разыгрывали шесть призов, на кону были золотые и серебряные вещи. Подсчёт контрамарок закончился около двух часов ночи. Первый мужской приз получил «Черепахожабль» (намёк на то, что новые летательные аппараты слишком медленно двигаются), набравший 680 контрамарок. После раздачи призов все стали танцевать, и завершился вечер только в половине четвёртого ночи. В тот же день во Втором общественном собрании был вольный маскарад, собравший не меньше участников, чем первый. У мужчин победил костюм «Новый аэроплан для антрепренёров» (в предыдущем сезоне произошёл крах антрепризы в городском театре, и таким образом, видимо, намекали на то, что антрепренёрам придётся улететь). У дам было два вторых приза – «Марки» и «Папиросы». Танцы затянулись до трёх ночи.
«Троцкий в отставке»
Считается, что после революции традиции маскарадов ушли в прошлое. Это не совсем так. В 1920-е, когда велась активная борьба с Рождеством, в Лиственничном можно было увидеть такую картину: идут ряженые с ведьмой и разными чертяками, а рядом равные им персонажи – поп, мулла, эсер. Вот новые маски, которых изгоняли, как чертей, но не светом Рождественской звезды, а высоко поднятой на палке светящейся красной звездой. В селе поговаривали, что богохульников накажет сам святитель Иннокентий. А ещё ходили слухи, что в Иркутске-то вообще на главной площади чучело попа порвали…
21 февраля 1925 года в Свердловском рабочем клубе Иркутска вдруг решили объявить маскарад. Причём в старом, дореволюционном варианте. Тут были и поношенные, оставшиеся ещё с царских времён, домино (кто знает, может, блистали эти домино в общественном собрании?). Они мирно соседствовали рядом с «идейно» выдержанными советскими костюмами. Как когда-то, при царе, дореволюционные и революционные маски бегали по залу, собирая контрамарки в свою поддержку. «У печки расселся загримированный «Троцкий в отставке», молодой парень», – рассказал корреспондент. В начале 1925 года начались гонения на Троцкого, его сняли с ряда ключевых правительственных постов. Парень газеты читал, о политической обстановке был осведомлён, потому загримировался идеологически верно. В другой комнате клуба одна из масок, по выражению журналиста, «ехала в Ригу». На жаргоне того времени – была в стельку пьяной. Танцы и празднование, как и когда-то прежде, в совсем другое время, затянулись до трёх часов ночи. Но это был один из последних маскарадов. К 1929 году начнутся гонения на новогодние ёлки, и до конца 1935 года все новогодние вечера станут тайными.
