В Иркутске ежегодно проходят два больших и серьёзных неформальных мероприятия – традиционный первомартовский рок-фестиваль и «Байкал-Шаман». Первый – двадцать два года, второй, как уже упомянуто, полтора десятка лет подряд. На них выросли поколения местных музыкантов. И организация этих общественно-массовых мероприятий завязана всего на одном человеке. Проследив его судьбу, можно многое понять в таком странном, мало кому из обычных граждан известном и тем более нужном, но таком живучем явлении, как провинциальная рок-музыка. Зовут его Игорь Москвитин, в музыкальной тусовке он более известен под прозвищем Огурец. 

Невидимый концерт 

К семи часам – заявленному времени начала концерта – в «Рок-н-ролл пабе» царят тишина и безлюдье. Даже для мероприятий, организуемых Москвитиным, это необычно. В среде местных рок-музыкантов давно известны их  особенности. Концерты всегда начинались со значительным опозданием, группы, сменяя друг друга на сцене, подолгу отстраивались, внося в общую настройку аппаратуры окончательный хаос. Музыканты тихо матерились, публика в нетерпении материлась громко. Но чтобы совсем ничего не происходило – это перебор…

Из заявленных семи команд в зале за столиком сидели и мрачно пили чай только музыканты усольской «Второй параллели». Зрителей не было вовсе. За пультом скучали звукооператоры. Они сообщили, что саунд-чека (обязательной для любого концерта генеральной репетиции) не было. На вопрос кого-то из официанток, что же будет дальше, они пожали плечами: «Это не наша кухня. У нас просто арендовали помещение». «Нас арендовали? Звучит пошловато», – повела плечиком официантка. 

Для такого значимого в культурной жизни города мероприятия организовано оно и правда со странностями. Нигде – ни на стенах, ни в соц­сетях – накануне не было опубликовано даже обычной афиши, хотя идея этого концерта родилась у Москвитина ещё месяц назад. Сам виновник торжества сидит здесь же, с двумя случайными друзьями, которых он всем обязательно представляет как «героев Новороссии, с Мотороллой воевали». Он тяжело пьян, но на все вопросы отвечает с несокрушимой уверенностью: «Всё будет нормально. Музыканты скоро подъедут».

– Он же живой памятник нон-культурной жизни города, – с горечью и восхищением говорит о нём Олег «Петрович» Ермолович, арт-директор паба, актёр, шоумен и вообще человек-праздник. – Он живой ходячий пьяный памятник самому себе. Если бы не он, многие местные группы так никогда бы и не вышли на сцену. Очень много музыкантов получили от него пинок в рок-музыку…

Мы с Петровичем сидим за одним из столиков и пытаемся вспомнить, с чего всё началось. Не подвижническая деятельность Игоря Москвитина на ниве организации рок-концертов, а вообще – всё…

Былина о начале провинциального рока 

«Легенды Байкал-Шамана» набрали семь заявленных групп, и фестиваль прошёл словно сам по себе

История вопроса покрыта пылью забвения и ещё терпеливо ждёт своего вдумчивого исследователя. В самом деле, музыканты должны быть известны. Но что дал Иркутск в энциклопедию хотя бы отечественного рока? 

Всемирную известность приобрели пожалуй только «Два сибиряка» – международный бренд акустического дуэта «Белый острог», ещё, как говорил Остап Бендер, «до эпохи исторического материализма» отколовшегося от величественного айсберга Театра пилигримов. Сам театр, под бессменным руководством Владимира Соколова начинавший в легендарном подвале старого 

ТЮЗа, создаётся впечатление, известен больше во всём мире, чем в Иркутске, но он давно уже ушёл от традиционных форм рок-музыки. 

В чистом и незамутнённом роке оставили свой след в истории только Вадим Мазитов и группа «Принцип неопределённости» – их дебютный и единственный альбом «При попытке к бегству» вошёл в «Сто лучших альбомов отечественного рока». Да ещё есть Денис «Сникерс» Попов – он играл на барабанах в группе «Братья Грим». Все остальные иркутские группы, даже самые интересные и профессиональные, популярны сейчас только локально в пределах города и относительно небольшого количества своих собственных поклонников. Хотя многие на этом месте начнут спорить, вспомнив, что у нас ещё есть «Extrovert» в музыкальном театре.   А кто знает организаторов тех концертов, где будущие мастера оттачивали своё мастерство?

И сразу просится на язык пример упомянутого «Extrovert’а». Многие знают, что они, как и «Белый острог», «вышли» из Театра пилигримов. Но вряд ли кто-то сейчас вспомнит, что на заре своей музыкальной карьеры они под названием «BigTrouble» играли на первом первомартовском фестивале, организованном нашим героем Огурцом. Там же, кстати, барабанил и упомянутый Денис Попов – в составе собственной группы Москвитина «Circuit».   

С чего всё началось? Как в истории любой эпохи, предполагается, что были дикие первобытные времена, когда никакой рок-музыки, никаких концертов, никаких рок-музыкантов и, соответственно, никаких организаторов этих концертов в Иркутске не было. Совсем. Была комсомольская самодеятельность.  В 70-х годах прошлого века пионерами неформальной – то есть независимой от государства – музыки стали, как ни странно, кабацкие лабухи и музыканты из кинотеатров. Тогда при каждой «кинишке» в холле играли группы музыкантов, которые стали подрабатывать на танцах, исполняя собственные программы. В истории сохранилось одно прозвище – Чока, барабанщик, который пел свои песни «под Тома Джонса» в «Баргузине». 

Из «Интуриста» появился Яков Рейхбаум, на клавишах «Хёфнера» которого первыми местными музыкантами извлекались неземные звуки. В том же «Интуристе» вскоре появился Вячеслав Танкин, который внёс неоценимый вклад во всё, что впоследствии происходило в Иркутске: и в добычу инструментов у заезжих звёзд эстрады, и в звукозапись (легенда гласит, что первые записи и репетиции альбома «При попытке к бегству» «Принципа неопределённости» велись в его каморке через стенку с кухней «Интуриста»). Старожилы вспоминают, что Танкин был одним из первых, кто играл свою музыку – на танцплощадке острова Юность он пропагандировал идеалы чуждой музыки  в стиле реггей. Кстати, говорят, что только два ресторана в Иркутске были пустыней для меломана – это «Арктика» и «Север».

Могикане рок-продюсинга

К восьмидесятым годам при каждом уважающем себя вузе была своя группа. Но время организаторов самостоятельных рок-концертов ещё не пришло – группы либо у себя на репетиционной базе (каморка с инструментами плюс актовый зал) устраивали небольшие «сейшны» (именно там прижилось это западное слово, означающее вольную импровизацию разных музыкантов в одном месте), либо встречались на комсомольских мероприятиях, называемых, например, «Студенческая весна». В университете была группа «Робус», в инязе – «Партиципцвай», которая пела одновременно на трёх языках, в политехе – «Юность». Тот же «Принцип неопределённости» возник на базе физмата ИГУ, где учился Мазитов.

Чуть позже группы стали создаваться независимо от вузов и осваивать подвалы расположенных рядом с домом Домов культуры. Из студенческих сообществ музыканты стали группироваться по месту жительства – например, в Академгородке в подвале «Юбилейный» базировались сразу и «The Wheels» («Колёса») и «Дом на асфальте». Потом эту традицию разовьёт и продолжит «Млечный путь», который тридцать лет назад оккупировал и до сих пор сидит в подвале школы, в которой учились лидер группы Алексей Рыбаков и некоторые музыканты. 

В ДК музыканты устраивались на какую-нибудь незначительную должность вроде художника-оформителя, и тогда знакомые музыканты и группы полулегально играли «сейшны» на этой хлипкой базе. Но сидеть по углам уже стало историческим анахронизмом, приходило время объединяться и выходить на большие сцены всем вместе. Вот тогда, в середине восьмидесятых, возникли первые могикане, организаторы концертов. В числе пионеров были Сергей Терпигорьев и Константин Рюмкин. Именно они вывели местных рокеров на сцену Дворца спорта, причём сразу в хорошей компании – «Принцип неопределённости» играл на разогреве у Цоя, а Театр пилигримов стоял в одной афише с «Бригадой С», «Алисой» и «Чайфом».

Традиции больших рок-фестивалей местных музыкантов закладывал Вячеслав Танкин – многие до сих пор приходят в умиление от слова «Орлёнок». На базе этого пионерлагеря проходили первые местные «сборники». По трое суток огромная толпа слушала весь тот архив рок-музыки, который к тому времени накопил провинциальный рок. А потом настала вторая половина девяностых, и пришло время Игоря Москвитина. Рок-фестивали стали традиционными, ежегодными и вообще зеркалом всей местной неформальной музыки, в которое заворожённо смотрели сотни иркутских молодых меломанов. 

Путь героя

С точки зрения обывателя, жизнь Игоря Москвитина – это тунеядство и иждивенчество. С точки зрения рок-музыканта – идеальная био­графия. Кроме профессионального занятия неформальной музыкой, он никогда и ничем не занимался. Игорь Москвитин родился в начале 1968 года в семье заслуженного дорожника области и врача-психиатра «Александровского централа» – его детство прошло в соседстве с психоневрологическим диспансером.

– Подростки в пятнадцать лет, классе в восьмом-девятом, все поголовно учились играть на гитарах. А я всегда отличался голосистостью, приходилось в хоре петь. Я стал слушать советскую синтезаторную музыку – были такие группы, как «Зодиак», «Круиз», «Альфа». Потом – «Воскресенье», «Машина времени». Позже стал слушать DeepPurple и AC/DC. Играть серьёзно я начал только в техучилище, когда создали свою группу «Казус» в 1985 году, – вспоминает Москвитин. 

К тому же времени относится легенда о первой гитаре – в девятом классе он заказал на местной лесопилке корпус для своей первой электрогитары. Во время производства человек, который её делал, отпилил себе палец. После армии Игорь вернулся к прежнему занятию – с Виталием Богуцким создал группу «Бройлер». Ездили по деревням, районным центрам – Бохан, Усть-Орда, Свирск, – играли на дискотеках. Одно время банда называлась «Аренда», потому что музыкантам приходилось арендовать инструменты. Играли всё, что было на сцене того времени, начиная с Газманова и «Машины времени» и заканчивая «Кино» и «Арией».

В 1993 году он создал свою группу «Circuit» («Короткое замыкание») и с тех пор занялся организацией концертов всерьёз. О себе он говорил: «Я являюсь идеологом рок-движения. Кроме должности председателя, которую я занимаю в общественной организации «Рок-Сибирь», больше никаких рабочих профессий не имею». В трудовой книжке у него стояла единственная запись – художника-оформителя какого-то завода на Кае. Трудовая книжка быстро потерялась за ненадобностью. При этом он честно признавался, что никакого постоянного заработка у него никогда не было и нет в принципе («Зарабатывание денег для творческого человека, для рок-н-рольщика – такого понятия в принципе нет»), а о «кормовой базе» он не заботится, потому что у его родителей в Александровском есть своё подсобное хозяйство. 

В 1994 году в ДК на Лисихе он провёл свой первый первомартовский рок-фестиваль. С тех пор этот фестиваль проходил ежегодно, восхищая и ужасая всех – и зрителей, и музыкантов – необъятной палитрой представленных на нём групп и феерическим бардаком в организации. Тогда председатель рок-профсоюза освоил выступления в местных кинотеатрах, пустующих в связи с кризисом в сфере кинопроизводства, и характерным случаем можно назвать то, как однажды он чуть не взорвал «Пионер». 

На фестивалях в составе организаторов был собственный пиротехник, и в разгар выступления однажды в кульминационном месте раздался взрыв на сцене. Всё помещение заволокло дымом, сквозь который оглушённая публика смутно видела Огурца, размахивающего бас-гитарой и отчаянно матерящегося на стоявшего посреди сцены пиротехника. Анекдот был бы неполным без последней реплики – пиротехник послушал и виновато сказал в ближайшим микрофон: «Виноват. Не рассчитал. Переложил…»

В 2001-м появился первый в истории города ежегодный open-air – сначала летний фестиваль проводили прямо в Байкальске, потом пере­ехали в устье реки Бабхи, в Утулик. До недавнего времени это было тяжкой и почётной обязанностью Москвитина. Но последние фестивали напоминали шагреневую кожу – они проходили всё тише, малолюднее, уходила в прошлое эпоха былого величия рок-идеи. Полгода назад Москвитин и вовсе куда-то исчез. На прошлой неделе он позвонил автору, пригласил на «Легенды Байкал-Шамана» и попросил: «Напиши, что я вернулся»…

Эпитафии не будет

Группа «Ёшкин пёс» исполняет хит «Петрович, наливай». Петрович исполняет лезгинку

Мама Игоря Москвитина умерла 17 сентября. Тяжело перенёсший это отец пережил её всего на месяц – не дожил до сороковин несколько дней. И Игорь, до сих пор равнодушно относившийся к алкоголю, запил горькую. Забухал. И вот – вернулся. Москвитин вернулся, но время его прошло. Огромные фестивали отходят в прошлое. Наступило время камерных концертов в небольших специализированных кафе. Сегодня в Иркутске музыканты могут выступить в «Сквоте», «Чёрной лагуне», «Фарингейте», «Рок-н-ролл пабе», да и площадка самого Москвитина в «Музее рок-н-ролла» всегда ждёт.

Можно было бы принять это за конец провинциального рока – именно с таким настроением автор шёл на «Легенды Байкал-Шамана», и отсутствующее начало концерта это как бы подтверждало. Прошёл час. Сцена пустовала. Но не то злой организаторский гений Огурца сказался, не то магия рок-н-ролла: музыканты стали возникать буквально из ниоткуда. На сцену вылез «Ёшкин пёс». С песней, посвящённой рождению ребёнка: «Привет, белый свет! О, да! О, нет! Открой окно – светло, темно!» Казалось бы, тоже мне, музыка протеста…

Евгений Гудков, лидер группы, рассказал, что группе два года, возникла она на обломках коллективов «Трава» и «База на базе». На вопрос, зачем они этим занимаются, Евгений отвечает просто:

– Нам интересно играть музыку. Тебе интересно было слушать – вот ради этого. Денег это не приносит. Но иногда немного приносит и денег…

Другая крайность – группа «Местный панк». Её  26-летний  лидер, выглядевший со своей аккуратной причёской и пухлыми щеками лет на восемнадцать, носился по сцене и орал под незамысловатый гитарный рифф: «Меня всё зае.., я объявляю протест!!!» Под сценой прыгали девочки в розовых кофточках, а юная дева в рваных чёрных колготках, плавно двигаясь, поправляла ирокез как дорогую укладку. 

– Мы всегда играли панк. Эта музыка мне близка по духу. Из любимых у меня была группа «Сектор Газа». 

– Ты же панк? Ты колешься героином? Бухаешь? 

– Нет, не колюсь. Бухаю, но не до запоев, – насупился он. – С помощью этой музыки я пытаюсь донести до слушателей какие-то свои больные образы. – Но проиллюстрировать цитатой не смог.

Было бы ради чего огород городить – самое время воскликнуть. Но нет. То, ради чего команды раз за разом поднимаются на маленькие сцены, трудно объяснить утилитарными причинами. Конечно, это давно уже не музыка протеста – а когда она такой была, скажем честно? Первые команды пытались разобраться в себе – и вот «Четверг» пел в середине 1990-х: «Катафалк с моей мёртвой плотью здесь, я не знаю, куда я иду и зачем я воскрес». Они отражали социальную ситуацию, но отражали, а не боролись – и «Седьмые пески» пели с философской ироничностью: «Мои друзья-наркоманы, они, как правило, дети мажорных родителей». 

Даже мэтра Мазитова больше занимали общечеловеческие, а не политические проблемы – не зря ходила легенда, что культовая «Жандармерия» посвящается его любимой женщине, а не репрессивному аппарату: «Ну давай проведём дознание и увидим в лицо судьбу мою, пока я думаю своё признание». И вообще, самой остросоциальной песней местных музыкантов сегодня и давно остаётся «Президент» («Мне позвонил президент и сказал, что началась война») группы «Млечный путь», да и в той автор выступает не против существующего строя, а против мещанства и обывательщины: «С этой войной у нас появится шанс хотя бы её проиграть, по крайней мере, так будет честней, чем просто её проспать». 

Команды занимаются этим не ради денег. Мало что изменилось с тех времён, когда Терпигорьев после концерта мог собрать музыкантов и сказать: «Парни, денег так мало, что я предлагаю скинуться ими и пропить всем вместе». Как конфиденциально рассказали «Иркутскому репортёру», две иркутские команды-хэдлайнера, из самых высоко­оплачиваемых, получают за выступление 14–16 тысяч – копейки, если делить на всех. Начинающие группы получают полторы-две. В этом отношении очень интересен райдер одной иркутской группы, которая всегда просит заплатить ей четыре тысячи и ещё две позволить добрать из бара. Объясняют это условие просто: «Если бы мы сами платили за бар из гонорара – всё бы оставляли здесь». Одна из лучших команд Иркутска, «Чайковский и трубы мира», вообще никогда денег за выступление в «Рок-н-ролл пабе» не берёт – тоже показательно. 

Видимо, есть какой-то особый кайф, чтобы стоять на сцене, звучать в резонанс, как единый организм, и играть то, чего до тебя не существовало, то, что ты сделал сам. Поэтому провинциальный рок никогда не закончится. Поэтому «Легенды Байкал-Шамана» набрали семь заявленных групп и фестиваль прошёл словно сам по себе. Потому что стоит поставить на сцену аппарат и позвонить паре рокеров с сообщением об этом – концерт состоится всегда. Может, это и есть великий организаторский секрет Игоря «Огурца» Москвитина.