Два трупа с вечернего обхода

Вечером в предпраздничный день 30 апреля двое сотрудников ИК-14 – дежурный помощник начальника колонии прапорщик В. и замнач по безопасности и оперработе, старший лейтенант И. – проводили плановый восьмичасовой обход территории. Предпраздничный или праздничный – для режимных объектов это особого значения не имеет, наоборот, в такие дни предпринимаются меры по усилению наблюдения за порядком. Так что обход был в штатном режиме – каждые два часа. В шесть часов заключённые разошлись после работы по баракам, хотя эти строения здесь принято называть просто «отрядами». В ИК-14 находится четырнадцать бараков по пятьдесят пропащих душ в каждом. Колонию между собой сотрудники ГУФСИН называют «для первоходов»: в ней содержатся люди, впервые совершившие преступления по «тяжёлым» статьям УК – убийцы, насильники, наркоманы. Есть также осуждённые за бандитизм и педофилы. 

Считается, что разделение колоний «для рецидивистов» и «для первоходов» не даёт проникать к от первых к последним «блатной романтике», «жизни по понятиям» и прочей уголовной преемственности поколений. Последующие события показали, что попытка внедрить эту модель – чистый идеализм.

Труп заключённого Евгения П. обнаружили около девяти часов вечера. Он лежал на входе в медсанчасть, в прихожей, прямо за дверью. Сразу было видно, что его долго и изощрённо пытали – всё тело, особенно в суставах, было покрыто фиолетово-багровыми пятнами кровоподтёков. По рации о том, что обнаружен труп заключённого со следами насильственной смерти, было сообщено оперативному дежурному, далее поставили в известность начальника колонии и дежурного ГУФСИН по Иркутской области, приступили к формированию оперативно-следственной группы. Тем временем прапорщик В. и старший лейтенант И. дождались, когда на место происшествия прибыла охрана, отправленная оперативным дежурным, и продолжили обход.

Через несколько минут, в пятидесяти метрах от медсанчасти, в помещении банно-прачечного комбината, прямо в одной из душевых кабинок нашли бездыханное тело ещё одного заключённого – Константина Л. С аналогичными следами насильственной смерти – обоих забили до смерти. Константин Л. был в своей обычной одежде, но насквозь мокрой – как выяснится впоследствии, убийцы вытащили своих жертв из барака, но Евгений П. уже не подавал признаков жизни, и его втащили в медсанчасть и бросили за дверью, а Константин Л. ещё хрипел, и его попытались вернуть к жизни, обливая холодной водой.     

Быстро было установлено, что пострадавших притащили из отряда № 5, находившегося также в пятидесяти метрах от обоих мест обнаружения тел, на первом этаже двух­этажного барака – на втором этаже располагался отряд № 6. Передача новости по эстафете повторилась. Праздник весны и труда был окончательно испорчен.   

«Смотрящий» и его свита

Хотя следствие шло около пяти месяцев, подозреваемых нашли едва ли не на следующий день. Начались допросы, данные сводились в общую картину, выяснялось участие каждого, и уже 2 мая проводились проверки показаний на месте с фиксацией на видеокамеру. Были обнаружены вещественные доказательства – деревянные бруски, которыми избивали потерпевших, были сожжены в печах, но на изъятом обгоревшем остатке одного из них были обнаружены капли крови, принадлежавшей Евгению П. Были найдены обувь и носок одного из потерпевших.

– Сложность была в том, что все свидетели – другие осуждённые, которые не особо стремились помогать следствию. Когда их допрашивали на суде, один из них, Антон Р., прямо заявил, что он не может давать правдивые показания в отношении обвиняемых, поскольку все они отбывают наказание в одной колонии и для него лично это может привести к негативным последствиям, – прокомментировал ход следствия старший прокурор Иркутской областной прокуратуры Александр Шкинев, выступавший в судебном процессе обвинителем. 

В результате следственных действий общая картина произошедшего выглядела так. Несмотря на то что администрация колонии «для первоходов» стремится не допустить проникновения в неё «жизни по понятиям», эта жизнь в ИК-14 мало чем отличалась от других исправительных учреждений. В колонии существуют три касты. «Блатные», или «отрицалово», которые не хотят работать и отказываются идти на контакт с администрацией. «Мужики», работяги, принимающие участие в мероприятиях, ни во что не вмешивающиеся и мечтающие без проблем дотянуть свой срок до звонка. И «обиженные». 

Евгений и Константин мало того что относились к «мужикам», так ещё и в колонии были новичками – они появились здесь всего за две недели до трагических событий конца апреля. Потерпевшие были 30-летними ангарскими парнями, каждый – единственный ребёнок в семье. Оба сидели за мелкие кражи, но до осуждения знакомы не были и в колонии не были друзьями.   

Основными подозреваемыми оказались местные «блатари» – Иван «Ваня Иркутский» Рябенко, Иван Крайников и тувинец Ондар Сылдыс. Все трое – убеждённые сторонники воровской идеи. Занимательно, что 26-летний Рябенко считался в колонии неформальным лидером, то есть «смотрящим за зоной», хотя из всей троицы у него был самый незначительный срок – два с половиной года – за самое незначительное преступление – кражу с проникновением в жилище. Причём даже в места лишения свободы он попал достаточно случайно – получив условный срок, он сразу нарушил условия освобождения. 

В отличие от него, два его друга и соратника сидели «по серьёзке». Крайников отбывал срок в шесть с половиной лет за убийство и не попал в строгий режим только благодаря тому, что на момент совершения преступления был несовершеннолетним. 29-летний Ондар Сылдыс участвовал в групповом изнасиловании с особой жестокостью, за что получил пять с половиной лет.

С первого дня в колонии они характеризовались крайне отрицательно – не работали, не принимали участия в организованных администрацией мероприятиях, постоянно нарушали правила внутреннего распорядка и негативно влияли на других заключённых.  

Попав под подозрение, они повели себя по-разному. Крайников признал вину частично – согласился, что нанёс несколько ударов, но избиение совершили некие другие лица. Неких других лиц допросили – понятно, что в бараке присутствовали только осуждённые из пятого отряда по списку, – и их причастность была опровергнута. Рябенко вину не признал – как «смотрящему» ему вообще не полагалось давать какие-либо показания, и от показаний он отказался, ссылаясь на 51 статью Конституции РФ. Ондор заявил, что он вообще при этом не присутствовал, но чуть позже признал, что два раза ударил палкой одного из потерпевших, якобы потому, что тот ему грубо ответил. 

– Следствие правильно сделало, что одного из осуждённых, присутствовавших при избиении, засекретили. Ему изменили личные данные, предприняли меры безопас­ности, и он начал давать правдивые показания. В судебном заседании – допрос проводился в Октябрьском районном суде – его допрашивали в условиях, исключающих визуальное наблюдение. Он находился в изолированной кабинке, в кабинете, расположенном на другом этаже, было слышно только его голос, но лицо видел только судья – лицо в телевизоре, – рассказал Александр Шкинев. – Остальные десять-пятнадцать свидетелей ничего определённого так и не сказали. По сути, они пытались помочь подсудимым избежать ответственности за содеянное: они ничего не видели, удары наносил кто-то другой, но кто – они сказать не могут.   

Разборка «по понятиям»

Причины конфликта так и остались до конца не выясненными. По оперативной информации, из другой колонии Ване Иркутскому пришла весточка, что Евгений П. и Константин Л. во время следствия по их уголовным делам находились в ангарском СИЗО № 6, и там выполняли просьбы администрации по склонению других подследственных к даче признательных показаний. При этом применяли физическое насилие. Однако в ходе следствия эта информация не подтвердилась. Сам Рябенко отказывался говорить на эту тему – впрочем, как и на все другие. Найти лиц, к которым якобы со стороны потерпевших применялось физическое насилие в СИЗО-6, не удалось. 

Фактически Рябенко был нужен только повод для избиения, чтобы поддержать свою репутацию жёсткого, но действующего в соответствии с воровским кодексом «смотрящего». Но почему он выбрал в жертвы именно этих двоих молодых парней, осталось загадкой. То, что они не могли быть пособниками администрации в СИЗО, убедительно доказывает один простой факт – они действительно находились в этом мрачном учреждении, но не вместе, а с разницей в два месяца.

Детально следствию удалось 

выяснить события того вечера. После окончания рабочего времени в ИК-14, около шести часов вечера 30 апреля, Рябенко приказал подготовить деревянные бруски (круглые берёзовые палки длиной до полутора метров) и привести Евгения в пятый барак. В комнате отдыха окна поплотнее завесили одеялами, телевизор включили на полную громкость. И приступили к экзекуции. Удары наносились по болевым точкам на руках и ногах – по локтевым суставами, по голеням и пяткам. 

Наносили серию ударов и спрашивали: «Сотрудничал с администрацией? Избивал других заключённых, принуждал их к даче показаний?» Получив отрицательный ответ, его снова начинали избивать – до очередного вопроса. Евгений всё отрицал. Тогда его стали бить ребром сидения табуретки по шее. И снова спрашивали… Истязания продолжались около часа. Время от времени жертва теряла сознание, тогда её поливали водой, и пытка возобновлялась. 

Судмедэкспертиза впоследствии выяснит, что в результате избиений у потерпевших произошло размозжение костей конечностей. Не выдержав пытки, Евгений признал, что виновен во всём, в чём его обвиняют – что он «причастен к физическому давлению на других осуждённых», как сформулируют потом в протоколе допроса показания засекреченного свидетеля. Тогда последовал новый вопрос – с кем он этим занимался. Находясь в полубессознательном состоянии, он назвал фамилию – Константин Л. И гонцы отправились за второй жертвой…

Обоих «мужиков» избивали с особой жестокостью, войдя в какой-то кровавый раж. Били круглыми берёзовыми палками по всему телу, наступали на руки, избивали табуретом по шее, прыгали на голову. В уголовном деле заключение судмедэкспертизы с переч­нем травм займёт несколько листов стандартного формата А4 шрифтом обычного размера.

Истязания продолжались в течение двух часов. Это не случайный промежуток времени – «блатные» знали, что скоро начнётся обход территории, и постарались управиться в то время, когда следы их «правилки» не обнаружат сотрудники колонии. «Обиженным» приказали убраться в комнате отдыха, а тела, уже не подающие признаков жизни, отнести подальше от барака.    

Приговор не устроил никого

Несмотря на то что администрация колонии «для первоходов» стремится не допустить проникновения в неё «жизни по понятиям», жизнь в ИК-14 мало чем отличалась от других исправительных учреждений. В ней так же существуют касты «блатных», «мужиков» и «обиженны

На суде Рябенко так и не раскаялся и ничего не признал. Ондар принёс семьям погибших извинения, но только за то, что не предот­вратил. Крайников признал только четыре удара. Все они обжаловали приговор, утверждая, что никого не убивали, настаивая, что это были незначительные побои. 

Суд приговорил Ивана Рябенко к семнадцати с половиной годам особого режима, Ивана Крайникова к четырнадцати с половиной годам строгого режима, Ондар получил шестнадцать лет строгого режима. Кроме того, суд обязал выплатить один миллион рублей равными долями со всех осуждённых матери погибшего Константина Л. Кроме того, они обязаны выплатить ей расходы на погребение в размере 125 тысяч рублей, и ещё 75 тысяч – расходы на адвоката.   

Потерпевшие также обжаловали приговор, призывая суд назначить обвиняемым пожизненные сроки. В колонии было проведено служебное расследование, по результатам которого начальник колонии получил неполное служебное соответствие, а его заместители – выговоры. Одной из причин произошедшего они назвали нехватку штатной численности сотрудников колонии. Было рекомендовано уста­новить камеры видеонаблюдения в бараках. Камеры в бараках не установлены до сих пор, но поставили панорамные камеры на территории колонии.