Табор уходит в поле
Цыгане-котляры разделились на два лагеря из-за одного участка земли
Ровно год назад «Иркутский репортёр» писал о жизни и проблемах цыган-котляров, которые уже много лет живут в частном секторе Иркутска – в посёлке Кирова неподалёку от улицы Трактовая. Там табор Артыка Гумана построил себе небольшую «Нахаловку», несколько домиков. В начале прошлого года власти решили заняться этой проблемой и предложили цыганам получить документы на дома, в противном случае стоял вопрос об их сносе. Удалось оформить на цыган всего один участок по адресу: Первая Кировская, 25. И тогда оказалось, что цыганам проще договориться с властями, чем между собой. Две цыганские семьи не поделили один участок, на который были выданы документы. Получилось, что на участке проживала семья самого барона Артыка, а права собственности на участок были оформлены на единственную цыганку, у которой на тот момент была иркутская регистрация, – на невестку «младшего барона» Михая Ермаша Кристину Короткову. Год спустя «Иркутский репортёр» решил выяснить, чем же закончилась эта земельная война внутри одного табора.
Чужая кровь
История народа, не имеющего письменных источников, всегда туманна и мифологична. Так и цыгане – на все вопросы, откуда они взялись, отмахиваются двумя руками: «Все мы, ромалы, пришли из Индии…». Историю иркутских цыган-котляров можно узнать только у самого барона – других-то достоверных источников нет. Сами котляры говорят, что их табор родом из Молдавии. В советские времена он зачем-то собрался и перекочевал на территорию СССР – сначала обитали в Ленинградской области, потом от дальних – и по крови, и по местоположению – родственников узнали, что землю всем желающим раздают где-то в Забайкалье. Ехали на север, через всю страну, пока не обосновались в Читинской области.
Судя по рассказам барона Артыка, кочевали они без особой спешки – сам он родился в Челябинске, где-то посреди этого пути из ниоткуда в никуда, а в Чите оказался только в семилетнем возрасте. Это были семидесятые годы, и прожили там котляры до развала Советского Союза. Там же осталось их искусство, за которое их прозвали котлярами – кстати, по-цыгански они называют себя «котраля». Название приклеилось из-за их специализации лудильщиков и паяльщиков металлической посуды. Как следует из воспоминаний, когда такой посуды стало совсем мало в семьях людей, цыгане стали специально селиться неподалёку от хлебопекарен – там замешивали тесто в огромных медных чанах, ремонтировать которые считалось привилегией только котляров.
С развалом СССР в Чите стало совсем нечем заниматься, и огромный табор, в котором насчитывалось около шестидесяти семей – это более пятисот человек, – стал понемногу разъезжаться обратно в центральные районы страны. Табор Артыка Гумана обосновался в Иркутске, в посёлке Кирова. Здесь мужчины из табора нашли новую специализацию – они освоили ремонт моторов промышленных холодильных установок. Попутно занимались сбором и продажей металлов на вторичное сырьё. Женщины традиционно гадают на улицах. Заработок небольшой, но честный – котляры гордятся тем, что в отличие от «русских цыган» никогда не оскверняли свои руки торговлей алкоголем и наркотиками.
В современной истории табора Артык ориентируется свободнее. Он вспоминает, что сначала в посёлке Кирова обосновались около двадцати цыганских семей, но время от времени люди продолжали уезжать на запад страны. Он и сам думал, что это место станет только перевалочным пунктом на пути в Красноярск, а дальше – куда судьба забросит. И неожиданно прижился. В результате к моменту начала в таборе «земельной войны» на улице Первая Кировская жили две больших семьи, практически – два табора, тесно связанные родственными узами.
Раскол в таборе начался ещё до того, как дело дошло до оформления участков. Табор Артыка Гумана сегодня – это его семья: жена Чернявка и три сына – Сергей, Лев и Равви. Все, включая 16-летнего Равви, женаты, у всех дети. Но есть в таборе свои «раскольники». Там же, на улице Первая Кировская, но чуть дальше, по сути своим отдельным кварталом – или табором? – живёт семейство Михая Ермаша. Михай – это племянник жены барона Гумана, Чернявки. Его клан – жена Гафтона, два сына – Давид и Самир, дочка Ганга, племянница Марина, племянник Геннадий и сестра Альбина. У всех, как полагается у цыган, свои семьи и дети – всего около двадцати человек. У сына Самира жена – русская цыганка Кристина Короткова. Она же – главный источник раздора в таборе. Для Артыка Гумана она – чужая кровь. И она же оказалась владельцем его собственного дома, что только прибавило остроты назревающему конфликту.
Линия раскола
Конфликт нарастал давно и исподволь. Артык – настоящий, легитимный цыганский барон. Избранный по всем правилам табора, несущий ответственность, принимающий решения, имеющий право говорить от имени табора перед другими цыганами. Барон должен смотреть за табором, отвечать за каждого цыгана, у кого какая боль есть – должен помочь. При этом барон не может быть самозваным – его выбирают всем цыганским миром:
– Не просто ведь так ставят бароном! Цыгане смотрят, как человек умеет договариваться – и с хулиганами, и с милицией, и с бандитами, и с людьми. А если поставили, то цыгане от Москвы до Владивостока знают – Артык смотрит за табором! – объясняет Артык. И по этой причине считает Михая самозванцем, самопровозглашённым бароном. Неправильным. Табор не держит, за людей своих не отвечает, к тому же увлекается алкоголем…
По сути, ещё год назад, хоть и располагались по соседству, два «полутабора» вели каждый свою жизнь, стараясь лишний раз не пересекаться. Всё изменил земельный вопрос. Когда власти вмешались с требованием узаконить права цыган на землю, они нарушили хрупкое равновесие. Вышло так, что официально оформить права собственности можно было только на один из почти десятка цыганских домов – на дом самого Артыка. Остальные построили со множеством нарушений – например, большинство домов Михая стояли в зоне отчуждения ЛЭП, где просто нельзя строить. По тем же юридическим, сложным в понимании тонкостям, единственный человек, на которого закон разрешал оформить эти права, была «чужая кровь» Кристина Короткова – она единственная имела регистрацию в Иркутске.
В конце августа прошлого года суд принял решение о выдаче прав собственности на земельный участок по адресу: Первая Кировская, 25 Кристине Коротковой. Дом Артыка Гумана стал собственностью семьи Михая Ермаша. Через несколько дней часть табора, оставшаяся верной Артыку Гуману, собралась и ушла кочевать дальше. Что смогли – унесли с собой. Остальное просто бросили…
Жизнь «в Доках»
На узких кривых улицах посёлка Кирова найти стойбище Михая Ермаша непросто, даже зная адрес. Собственно, адрес «пустой» – земельный участок, закреплённый за Кристиной Коротковой, на котором раньше стоял дом Артыка, цыганами никак не используется – кроме как в качестве официального адреса. Дом снесли, строить новый цыгане не хотят – они хотят, чтобы власти продолжили процесс их легализации и оформили документы на уже существующие избушки.
С тех пор как год назад часть табора уехала за Артыком Гуманом в неизвестном направлении, цыгане Михая Ермаша забыли об их существовании, и все контакты между родственными семьями утрачены. Сегодня табор Ермаша живёт своей привычной жизнью, не меняющейся годами. Самого барона нет – женщины говорят, что он уехал в Ново-Ленино, в супермаркет, закупать продукты. За него отчитывается Кристина Короткова. Вообще говоря, эта «русская цыганка» сильно отличается от котлярских женщин. Внешне она такая же смуглая и черноволосая. Но одета более аккуратно, следит за волосами. Котляры в разговоре много и бестолково галдят, перебивают друг друга и размахивают руками. Кристина отвечает на вопросы спокойно, тихо, с лёгкой улыбкой уверенного в себе человека. Создаётся впечатление, что она если и не истинный глава табора – немыслимо для цыганского уклада, чтобы женщина была лидером, – то «серый кардинал» – точно.
Кристина предпочитает не жаловаться. Она показывает документы, подтверждающие, что она – единственная владелица цыганских земель «в Доках», как местные называют посёлок Кирова. Её рассказ переворачивает изначальное представление, что пришли злые власти и хотели снести их дома.
– За документами на землю я сама обратилась, нас никто не притеснял, – рассказывает она историю войны за землю. – Когда обратилась – власти стали мне помогать. Обратилась, потому что негде было жить – нужно было своё место, где потом будут жить дети. Я захотела узаконить наше пребывание здесь…
– Так власти вам помогали?
– Да, помогли оформить документы. Помогли нам паспорта получить, у кого не было – у них у всех почти были только свидетельства о рождении.
О конфликте с Артыком она рассказывает неохотно – были некие «спорки», и они уехали. Она уверяет, что это был спор двух баронов, не ужившихся на одной земле – им стало тесно в одном таборе. «У нас свой табор», – подтверждает муж Кристины Самир, до этого безгласно стоявший у неё за плечом. Другие женщины-котраля настроены не столь взвешенно и рассудительно. Анжела Гуман, оставшаяся в таборе Ермаша, говорит:
– Нам никто не помогает, помощи никто не даёт. У нас по четверо, по пятеро детей, а наши дома хотят сломать! Нам должны дать ещё земельные участки, где мы будем жить с детями!
– Вам же выделили один участок?
– Там пять соток – на сколько это семей? Нам не хватает! Нас здесь живёт десять семей, почти семьдесят человек! Нам нужно на работу устраиваться – нас не берут, говорят: «Вы цыгане, мы боимся, вы будете наркотиками торговать!» Да если бы мы торговали наркотиками – мы бы жили так? У нас бы были крутые машины, и мы бы не ходили гадать, чтобы детей кормить! Ребята металлолом сдают, старые аккумуляторы ищут.
– Местные вас не обижают?
– Нет, помогают, дают вещи. Ну, бывают конфликты – люди боятся, не хотят, чтобы мы здесь жили…
Получается, что, отвоевав участок земли, оставшиеся цыгане Михая Ермаша не стали жить лучше. Проблемы остались прежние, а земли нужно всё больше и больше…
Дом на холме
Неблагодарное это дело – искать внезапно снявшийся с места и ушедший кочевать в неизвестной направлении цыганский табор. Кристина Короткова на вопрос, куда направился Артык со своими семьями, неопределённо махнула рукой: «Они купили участок где-то в Хомутово…». Однако в районной администрации Хомутовского МО ничего не слышали о живущих у них уже год цыганах. «Иркутский репортёр», рассудив, что всё о местном населении должен знать участковый, обратился к сотрудникам полиции. И, действительно, вышел на ускользающий след. Участковый уполномоченный Хомутова Сергей Ивлев смутно припомнил, что в соседней Грановщине, относящейся к Урику, живут какие-то цыгане. В администрации Урика быстро вспомнили, что к ним недавно обращался какой-то цыган за справками. Быстро подняли архивы и нашли имя – Артык Гуман, улица Ватагина, 2.
Старая Грановщина, вытянувшаяся вдоль улицы Загоскина от Хомутова до Урика, плавилась от полуденной жары и знать ничего не знала про улицу Ватагина.
– Вам нужно ехать в Новую Грановщину, стоящую за улицей Объездной. Это там улицы названы фамилиями разных деятелей, – посоветовали в первом попавшемся магазине – других официальных представительств, ни почты, ни администрации, найти просто не удалось, всё – в Урике.
Новая Грановщина – сама по себе праздник топонимики. Улицы называются фамилиями известных артистов – едешь по Центральной, её пересекают параллельные друг другу улицы Высоцкого, Ульянова, Соломина, дальше – Лаврова, Евстигнеева, Краско, на самой окраине – Леонова и Галкина. Впечатление, что попал в «Кинопанораму»… Но улицы Ватагина здесь нет, и никто её не знает. Да и что за деятель кино такой – Ватагин? На стоящей отдельно от этого кинематографического посёлка улице Вицина удаётся напасть на след – Ватагина, говорят мужики, копающиеся в двигателе «УАЗика», это там, на горе…
Табор Артыка Гумана нашёл себе прекрасное место для новой жизни. В отдалении и от старой, и от новой Грановщины, на открытом всем ветрам холме кучкой стоят несколько домов. Улица Ватагина если и есть, то только в проекте. Точнее говоря, дорога есть, а улицы с домами ещё нет. Табор привольно расположился в самом конце дороги. По цыганской традиции дома стоят без ограды, слитые не с кварталами, а с пейзажем. У дороги – две небольшие деревянные времянки. Уже поставлен капитальный дом самого Артыка – из него выходит встречать нежданных гостей Чернавка, жена барона. Рядом с ним несколько наёмных среднеазиатских рабочих колотят каркас ещё одного дома, большого и просторного.
Самого барона дома нет. Высыпавшие во двор жёны трёх сыновей Артыка – Наташа, Мария и совсем юная Санта с годовалым малышом на руках – рассказывают, что их мужья во главе с бароном в Иркутске, зарабатывают деньги – работают в садоводствах, строят дачи.
– На всех столбах их объявления висят, дяденька! Хотите – можете заказать себе цыганскую бригаду, – с гордостью говорят женщины. Сами они почти забросили свой промысел – на холме гадать некому. Занимаются в основном хозяйством – стирают, готовят, смотрят за детьми. Всё – под открытым небом.
Сама Чернавка встречает гостей не то чтобы неприветливо, но от общения уклоняется, оставляя его на младших женщин:
– Что рассказывать? Мы как уехали из Доков, живём хорошо – здесь места много, свободно, люди нам помогают, мы ни в чём не нуждаемся. У нас – всё своё!
По двору степенной стайкой бродят гуси, беспорядочно носятся заполошные куры, где-то рядом слышится ленивое хрюканье свиней. Между этой живностью снуют многочисленные чумазые и целеустремлённые цыганята. Одна, как сорока, хватает цепкими пальцами с обгрызенными ногтями диктофон и нахально прищуривается: «Дяденька, подари, а?» Женщины гортанными цыганскими возгласами отгоняют их на безопасное расстояние.
Они рассказывают – из посёлка Кирова они уехали 22 августа прошлого года, через несколько дней после решения суда по их земельному участку.
– Там пришли, сломали дома, нас обманули, – галдят они. – Наши участки отдали Кристине. Теперь она – хозяйка.
– Она что вас, выгнала?
– Нет, мы сами не хотели с ними жить. Они нас не выгоняли, мы вообще с ними не общались. Мы хотели перевезти дома сюда (разобрать дома на стройматериалы. – Авт.), там доски были новые, но пришли машины и всё сломали. Ты не знаешь, дядя, можно нам получить за них какую-нибудь компенсацию?
Женщины имеют ввиду, что часть домов после суда была снесена, площадки выровнены и отсыпаны щебнем. На новом месте табор барона Гумана обжился быстро. Высадились они в чистом поле – первое время спали в машинах, потом в палатках. За долгую тёплую осень они успели построить три однокомнатные времянки, по одной на семью. Перезимовали в тесноте, но зато не в холоде – местная администрация помогла многодетным семьям дровами. Холода стояли сильные, а особенно донимали ветра, на вершине холма достигающие сногсшибающей силы. Но ничего, смеются цыганские жёны, ветер цыгану только в радость. Одну времянку уже разобрали, когда построили дом барону.
– Почему именно сюда?
– В Иркутске дорого, мы взяли здесь – никому не мешаем.
Сейчас на пустой улице Ватагина живут около двадцати человек, в основном дети. У Наташи шестеро детей, у Марии – четверо, скоро будет пятый. У юной Сандры уже двое. Мальчиков и девочек – пополам. Шестеро в этом году пойдут в местную школу. Провели электричество, сейчас бурят скважину – скоро будет своя вода.
– В Доках было грязно, душно.
– Здесь вас не обижают?
– Не-ет! Кто нас обидит, дядя? Участковый приезжает, смотрит, чай пьёт, разговаривает с ребятами. Мы ни с кем не ругаемся, не пьём, работаем, строимся. Будешь чай цыганский, дядя?
– Буду. Почему он цыганский? Чем отличается?
– Да обычный чай, это мы его так называем…
О том, что уехали из Доков, цыгане барона Гумана не жалеют. Говорят, там было душно, грязно, от болот несло плесенью и вонью. Кругом наркоманы и туберкулёз. Поневоле думается, что поступив истинно по-цыгански – не став цепляться за городскую землю и уехав в чистое поле, – они только выиграли.
