«Отняв, что было нужно, разбойники ускакали…»

«Кошева – широкие и глубокие сани с высоким задком, обитые кошмой, рогожей» – значится в толковом словаре Т.Ф. Ефремовой. Обычные сани, на которых иркутяне около века назад ездили зимой по городу, переправлялись через Ангару, оказались очень  удобным орудием в руках грабителей. В конце XIX – начале XX века появился отдельный вид грабежа с саней, а сами грабители назывались «кошевниками». Причём в Сибири в начале XX века особенно лютовали томские кошевники; как ходили в народе слухи, промышляли они почему-то на зелёных кошевах. Но и иркутские банды им почти не уступали. Об этой странице в истории Иркутска уже рассказывал руководитель портала «Иркипедия» Владимир Симиненко. Но он в основном опирался на литературные данные и воспоминания, мне же было интересно, как были зафиксированы лихие дела кошевников в иркутской прессе. Оказалось, ребятам в санях с револьверами и арканами пресса уделяла весьма много внимания. Просто потому, что как наступала зима, так вечером по Иркутску лучше было не ходить в одиночку – налетит кошевка, ловкие руки шмыгнут за пазуху за кошельком, а ещё двое – сдёрнут шубку, и хорошо оставят на месте, полуголого, в мороз. А то оттащат к Ангаре и начнут потрошить там. И тут уже можно расстаться и с жизнью.

Достоверно известно, что кошевники промышляли в Иркутской губернии в 1885 году, но, вполне вероятно, уголовная профессия эта была известна в губернии и ранее. «На 11 января, довольно ещё ранним вечером, ехал крестьянин Х-скаго селения из города с покупками для свадьбы, – рассказывала газета в 1885 году. – Дело было на Якутском тракте. Вдруг нагоняют его двое ездоков. Один выскакивает из кошевы и садится к крестьянину в сани, спрашивая, нет ли у него табаку. В это время другой подбегает сзади и нагибает мужику голову и спину, другой лезет за пазуху… Отняв, что было нужно, разбойники ускакали… Во что наконец превращается наша губерния и зачем у нас земская и городская полиция и казаки?». В Иркутске кошевники тоже вели весьма успешный отъём у населения пальто, шапок, кошельков, а у девушек – и чести. Даму хватали на улице, затаскивали в сани, увозили на окраину города и там уже потешались с ней.  

В феврале 1885 года иркутского часового мастера Шета в одни сутки грабили дважды. Сначала «рыцари ночи» в полдесятого вечера подъехали к дому мастера, что на 6-й Солдатской, вытянули болт, выбили стекло в мастерской и покусились на золотые часы и перстень с бриллиантами, что находились в починке. Шет стрелял, но грабители не остановились, ответили выстрелом и укатили в санях. Вечером, в 8 часов, на глазах у извозчиков на идущего Шета двое из саней набросили аркан и потащили за собой. На крик сбежались люди, и несчастный  отделался только ушибами, шубу с него снять не успели. Грабителей не поймали. 

«Силой втащили его в кошевку, зажали рот…»

Все юные участники санной банды получили почти по семь лет каторги

Откуда такой разгул грабежей? От контингента. Согласно статданным, приведённым в газетах 1886 года, в 1886 году в Иркутской губернии, за исключением инородцев, жило 180 тысяч душ мужского населения и 162 тысячи душ женского. 52,4 тысячи – это ссыльные (47,8 тысячи мужчин и 4,5 тысячи женщин). То есть 26,5% всего мужского населения губернии были сосланы. С 1880 по 1885 годы естественный прирост православного населения нашего края составил 18,6 тысячи человек обоего пола, в это же время приехали сюда 13,5 тысячи ссыльных, а также 3,8 тысячи пришедших на поселение после каторги вместе с семьями, а это ещё 4,2 тысячи душ. Всего же вместе более 21,6 тысячи душ. «С уверенностью можем сказать, что в громадном большинстве случаев живут они не там, где поселены. Значительная часть в бегах, бродяжничает, другие, тоже в очень значительном числе, обратились в авантюристов-золотоискателей, благо манящие к себе прииска близко», – писали газеты. Очевидно, кто-то из этих людей пополнял банды кошевников. Жертвами их становились, как сегодня бы заметили полицейские, «излишне беспечные граждане». 

Зима 1902 года, самые морозы. 2 января в 4 часа утра караульный Сарайной улицы, обходя свой участок, обнаружил на Первой Иерусалимской вдрызг пьяного мужчину. У него на лице были следы побоев, верхнего платья не было. Когда несчастный проспался в участке, рассказал, что он – крестьянин Подольской губернии Ефим Соловьёв. В 11 часов вечера 1 января он, возвращаясь от дома Самсонова на Амурской от товарища Буйнова, был в подпитии. Где-то на середине улицы, прямо у Общественного собрания, к нему подкатила кошевка… Двое неизвестных силой втащили его в кошевку, зажали рот, завезли за город к кирпичным сараям, где сняли с него всё верхнее платье и забрали 30 копеек. Как оказалось позже, Соловьёв рассказал не всё. Выпив у Буйнова, он не «пошёл домой», как поведал, а вместе с товарищами поехал к проституткам на Подгорную. А уже оттуда горе-гуляка один отправился домой к жене, на улицу Саломатовскую. Вот тогда-то, похоже, его и встретили кошевочники.    

В 1904 году только храбрость, револьвер и ружьё уберегли от грабежа господина  Романова и его семью, живших в доме на Подгорной. Двое в кошевке, одетые в одежду городового и казака, ломились к нему в дом с криком: «Полиция! Сейчас открыть!». Романов не открыл, вступил в перепалку, и мнимым полицейским, к которым уже приближался ночной сторож, пришлось удалиться. 

Кошевочники так обнаглели, что пришлось браться за них даже гласным Думы. В 1906 году была арестована целая шайка «пресловутых кошевников», которые терроризировали обывателей. И вопрос был вынесен даже на заседание городской Думы. Гласный Кравец  тогда заметил, что поимка «кошевочных» – прямое следствие увеличения штата городской полиции. «Пусть обыватели не говорят, что полиция бездействует», – сказал гласный. Но ситуация почти не изменилась. Вот, к примеру, Якутский тракт в 1910 году, и всё те же приёмы, та же тактика. Около 4 часов ночи крестьянин Оёкской волости Павел Кадников, вёзший хлеб на базар в Иркутск, попал  в руки «кошевничков». В одной кошеве было пять грабителей, они для начала убили лошадь крестьянина и кинулись к нему. Пять крестьян, бывших с Кадниковым, погнали лошадей, и им удалось скрыться. Грабители схватили два мешка овса, 1 тысячу штук яиц, 20 кружков молока и бросились в своей кошевке по тракту по направлению к Иркутску. Кадников, когда грабители скрылись, пошёл в город пешком. 

Бороться с этим контингентом было очень трудно, потому что, похоже, они имели связи среди вполне легальных извозчиков. В конце 1909 года в Иркутске случилось громкое ограбление – воры проникли в магазин Гольдберга, что на Пестеревской. Оказалось, что после ограбления один из иркутских извозчиков, сняв номер, возил по городу в кошевке двух неизвестных, которые пытались сбыть золотые вещи.  Была найдена квартира этого извозчика, на которой сначала арестовали первого вора, потом устроили засаду и сумели изловить ещё двух. Все они были препровождены в Иркутскую тюрьму. Судьба извозчика не уточняется.   

«Леля, будь добра, пошли нам пуль к браунингу…»

Шайка кошевочников терроризировала окраины Иркутска
в феврале 1913 года

4 февраля 1913 года в восьмом часу вечера три иркутянина Спирин, Подкаменный и Колесников шли в Рабочую слободу через Ушаковку. Вдруг на них налетели две кошевки, в каждой сидело по 2 грабителя. Колесников и Спирин получили удары по голове, с первого молниеносно сняли пальто, со второго – сапоги. Подкаменный лишился валенок. Когда ошеломление спало, они побежали, кто в чём был, за злоумышленниками, но те начали отстреливаться. «На выстрелы прибежали нижние чины 3 батареи…» – писала газета. Злодеи стали стрелять и в солдат, один был контужен. С барышом – валенками, пальто и сапогами – злодеи легко скрылись. 

Как оказалось, это была целая шайка кошевочников, которая промышляла на окраинах Иркутска зимой 1913 года. И ограбление на Ушаковке – лишь один из эпизодов. Судили банду только в мае 1914 года. Когда разбойников привели в зал уголовного дела Иркутского окружного суда, там яблоку было негде упасть. «В публике – почти исключительно жители окраин города. Преобладают подростки», – писала газета «Сибирь». Всем хотелось посмотреть на легендарных злодеев. Тогда же удалось нарисовать средний «портрет» иркутского кошевочника. Это были очень молодые люди. На скамье подсудимых было 6 человек, старший  – 20-летний парень, остальным по 18 лет.  

«Нападения носили одинаковый характер: злоумышленники, днём и ночью разъезжая по городу в кошевках, нападали на прохожих. Угрожая оружием, а в некоторых случаях и применяя его на деле, кошевочники грабили прохожих, а потом скрывались». 2 февраля иркутянина Боровского, шедшего по Канавной улице, оглушили, сняли с него пальто, папаху и перчатку. 2 револьвера грабители украли, проникнув 4 февраля в квартиру чиновника Требина. В этот же день они напали на тех трёх человек, шедших через Ушаковку. Позже у одного из грабителей нашли на квартире те самые сапоги и пальто, катанки же были на кошевочнике в момент его задержания. Злоумышленники не стали медлить и второе ограбление совершили уже на следующий день после геройства на Ушаковке. На углу 4-й Иерусалимской и Саломатовской трое напали на торговца Забирова. Один угрожал ему кинжалом, другой – револьвером, добычей оказался узел с мануфактурным товаром. В этот же самый момент их подельник проник в квартиру иркутянки, украв несколько старинных монет и револьвер. Грабители зачем-то своровали ещё и одеяло с саней и какие-то вещи, лежавшие там. Потом отправились в усадьбу Лейзерукова на Саломатовской и просили продать им пуль. Когда прозвучал отказ, один из кошевочников выстрелил в Лейзерукова, но промахнулся, тот успел убежать. Уже позже на квартире одного из грабителей нашли записку: «Милостивая государыня Леля, будь настолько добра, пошли нам пуль к браунингу, если можно». 

Кошевочники на суде, признавшись в отдельных кражах и грабежах, отрицали тот факт, что они шайка. Однако после ареста 5 февраля всей компании массовые нападения кошевочников на иркутян на окраинах прекратились. В итоге четыре человека были отправлены на каторгу на 8 лет, один – на 5,5 лет, последний, сбывавший краденое, отделался 2 месяцами тюрьмы. 

«Не катались, а  грабили они…»

Однако славное дело кошевочников не кануло в лету с уничтожением этой банды. Дело грабителей с Ушаковки смотрелось в мае 1914 года, а в январе этого же года уже другие ловкие люди были пойманы в доме иркутянки Родионовой по Большой Блиновской. И опять им было очень мало лет – всего по 19. В доме были обнаружены две шубы-барнаулки (одна была спрятана в подполье), а в печи – запрятанный в золу револьвер. Оказалось, шубы буквально за несколько часов до этого были сняты на улице с Семёна Веймана и Ивана Кузнецова. 

Кошевочники не унимались. 5 февраля иркутянин Ив.Фр. Бейтан переправлялся в Глазковское предместье через Ангару, и на него напали трое бандитов в санях. Под угрозой смерти они заставили Бейтана снять пальто, оставив его без верхней одежды на февральском ветру. Добыча оказалась неплохой – стоимость пальто Бейтан оценил в 25 рублей. Спустя самое непродолжительное время иркутский мещанин Мартын Девятов сообщил во вторую полицейскую часть, что 19 февраля углу Казанской и Знаменской улиц  на его сына, извозчика Петра Девятова, и другого извозчика по имени Дмитрий напали трое неизвестных, один был с револьвером. Была угнана лошадь с кошевкой, но извозчики не растерялись и кошевку отбили. В этот месяц, но чуть позже, извозчик  Яков Семенов заявил, что 28 февраля в десятом часу вечера на него на улице Поплавской напали двое неизвестных, ехавших в кошевке. Добычей стала дневная выручка в три рубля, кошевники, обрезав сбрую лошади ямщика, благополучно скрылись. 

Кошевка – в таких санях обычно и совершались самые лихие грабежи на улицах Иркутска

И вот, в мае 1914 года, только закончив дело кошевочников с Ушаковки, Иркутский окружной суд взялся за дело второе, о грабежах в январе 1914 года. Это были те самые 19-летние грабители с шубами-барнаулками. И опять подростки с окраин наполнили залы суда. Оказалось, кошевочники сняли 16 января 1914 года шубу-барнаулку и папаху с гимназиста Кузнецова. Они же были виноваты в эпизоде с Вейманами, когда двое разбойников, угрожая ножом и пистолетом на Ямской, заставили Веймана снять шубу, напугав до смерти бывшую рядом с ним мать. Суд представлял собой очень похожее на современность зрелище. Сожительницы кошевников сначала дали изобличающие показания, а потом заявили в суде, что их заставила полиция. Вейман отказался от ранее данных показаний, видимо, из-за боязни мести. Интересную фигуру представлял из себя извозчик злостной кошевки. Это был мальчик Спирин, вызванный в суд как свидетель. Он выступал в костюме воспитанника  колонии малолетних преступников, поскольку ранее попался на краже гармонии. Спирин заявил, что один из грабителей его «сродственник», а приезжал он к родственнику вместе с кошевкой «погреться», сам оставался «с барышнями», а его родственник, надев его кучерскую одежду, отправлялся «кататься» с друзьями. «Он 2 раза приезжал к подсудимым. Те садились на его лошадь, ездили «кататься», но не катались, а грабили они», – констатировал товарищ прокурора Добротворский. В итоге три грабителя осуждены к 6 годам и 8 месяцам каторжных работ. Но это не остановило их собратьев по лихому ремеслу. 

29 ноября 1914 года совершился очередной  эпизод «иркутской кошевной драмы». Ночью кошевники-грабители, завидев на 2-й Иерусалимской господина С., быстро помчались за ним. С. немедленно свернул на Блиновскую улицу и укрылся. Кошевники, остановившись на перекрёстке улиц и безрезультатно прождав некоторое время, поехали дальше. Злодеи, а их было несколько человек, имели кошевку, в которую была запряжена хорошая лошадь. Промысел становился таким прибыльным, что позволял раскошеливаться на крепких лошадей. И вот тогда снова очнулись иркутские чиновники. Иркутская городская управа, «заботясь об охране населения от покушения грабителей-кошевников», обратилась к Томской городской управе с просьбой выслать  инструкцию для ночных  сторожей-объездчиков, чтобы сформировать особую команду сторожей, которые бы быстро появлялись на месте грабежа и хватали кошевников с поличным. Был ли осуществлён такой «план борьбы», неизвестно. Но что до революции санный разгул не был устранён, это точно.