Почти пять лет иркутянка Любовь Васильевна Ерохина не была на улице. Как разбил инсульт, так и не выходит. 

– Я с работы пришёл, жена блины стряпала. День памяти у нас был, годовщина со смерти матери. Потом Люба упала, в конвульсиях забилась. Инсульт, сказали врачи. Три недели продержали в больнице. А когда домой выписывали, было уже понятно, что ходить и говорить она не будет, – вспоминает Пётр Иванович те дни, необратимо изменившие привычный уклад их семейной жизни.  

С тех пор мир Любови Васильевны сузился до комнаты в небольшой квартире. Дни и ночи она проводит на диване, опрятно заправленном мужем. Может сидеть. Главное развлечение – телевизор. Ещё семья скайп освоила, чтобы общаться с дочерью, живущей в Новосибирске. Младший сын рядом, в Иркутске, забегает к родителям в свободное время. Но в основном с женой Пётр Иванович управляется сам. Он бы и на улицу свою Любу с удовольствием вынес. Хотя бы просто посидеть на лавочке, подышать летним воздухом. Но квартира их – на четвёртом этаже. Жену на первый этаж невозможно спустить даже на носилках, с помощниками – носилки в подъезде просто не развернуть. Поэтому весь мир для Любови Ерохиной – это окно комнаты и экран телевизора. 

А вот с мужем женщине очень повезло. Там, где другой мужчина сломался бы, Пётр Иванович показывает себя с лучшей человеческой стороны. Огонь ли его так закалил, всё-таки профессия пожарного – одна из самых мужественных. Или причина в изначальных личных качествах, в добром и открытом сердце? Это и неважно. Да только он с утра горячей каши наварит, умыться жене поможет, кровать перестелит, тарелку с фруктами поставит, чтобы телевизор веселее было смотреть. 

– А как не работать? Потому и работаю, выхожу на суточные дежурства, чтобы бананов с яблоками ей лишний раз купить, – просто рассказывает Пётр Иванович. – Но одну надолго в квартире не оставляю, нет. Когда на сутки ухожу, с женой сиделка остаётся. 

Когда случилась эта беда, в доме Ерохиных прочно обосновались такие вещи, как утка, инвалидное кресло, поручни на стенах. И памперсы, само собой. Поручни Пётр Иванович ловко приладил над диваном – они нужны, чтобы повернуться, чтобы ловчее пересадить жену на стул, когда приходит время менять бельё. Инвалидную коляску выдало государство. Она без особой надобности, потому что, как мы уже говорили, на улицу Любовь Ивановна попасть не может. А вот памперсы необходимы.  На день минимум уходит две штуки. И по закону памперсы тоже должны поступать от государства. Только вот в последнее время с ними наблюдаются перебои. 

– Нам в месяц положено 2 пачки памперсов по 30 штук. И пачка пелёнок на 30 штук. Привозят обычно поквартально. И это удобно – сразу несколько упаковок дома есть, с запасом – оно надёжнее. Но как начались перебои, так и запасов никаких нет. В том году мы 7 месяцев памперсов ждали. И в конце 2015-го памперсы за последний квартал так и не получили. И  в этом году никакой стабильности. 

Пётр Иванович набирает телефон Фонда социального страхования:

– У нас последние 4 месяца памперсы и пелёнки не возят. В этом году получали только один раз, в апреле. Что нам теперь, только за третий квартал привезут, он ведь уже наступил? А за второй куда дели? Нас и в прошлом году никто годовым запасом не обеспечил. И как нам быть? Живём на 2 пенсии по 12 тысяч. Покупаем таблетки, пеленки, ещё за квартиру плати. Я понимаю, человек только заболел, его может не быть в списках. Но ведь пять лет уже, как жена болеет. Подождите? Да ждём мы, ждём! Только сколько можно ждать-то? Ладно, до свидания! 

Ерохин со вздохом опускает телефонную трубку. В голосе его горечь, а в руках усталость. 

Но выхода нет – надо снова бежать на дежурство, а потом на рынок искать продукты подешевле. И за памперсами в аптеку, само собой.  

Как говорит неумолимая статистика, в России смертность от инсульта – одна из самых высоких в мире. На её долю приходится 175 смертей на каждые 100 тысяч человек. По данным Национального регистра инсульта, 31 процент людей, перенёсших эту болезнь, нуждаются в посторонней помощи, 20 процентов не могут самостоятельно ходить и лишь восемь процентов выживших больных могут вернуться к прежней работе. Получается, что никто не застрахован от инсульта и последующей за ним инвалидности. По закону государство должно не только обеспечивать больных людей жизненно необходимыми лекарствами. Существует и так называемая индивидуальная программа реабилитации, это один из основных документов людей с инвалидностью. Именно в ней прописаны те технические средства реабилитации, что показаны конкретному человеку при его болезни. Например, для слепых и слабовидящих это трости, для людей с проблемами опорно-двигательного аппарата – инвалидные коляски, для лежачих – памперсы и пеленки, словом, абсорбирующее бельё. Сегодня функция обеспечения техническими средствами реабилитации лежит на Фонде социального страхования (ранее этим занималось министерство социального развития, опеки и попечительства). Госуслуга Фонда социального страхования носит заявительный характер – инвалид (либо его законный представитель) пишет заявление на каждый вид ТСР. И получает необходимое раз в квартал. 

Как нам пояснили в прошлом году, в связи с передачей функции обеспечения индивидуальными средствами реабилитации произошёл сбой. Требовалось упорядочить электронную систему, сверить электронную базу с бумажным делом каждого человека. 

Некоторые данные приходилось вбивать вручную. Ну и поскольку покупка ТСР происходит на тендерной основе, возник дисбаланс между теми ценами, что выставляли поставщики, и теми, что могло предложить государство. Исправно работала система компенсации денежных средств, затраченных семьями на самостоятельную покупку памперсов. Но как мы уже упоминали, средства на памперсы (и другие ТСР) компенсируются не в полном объёме. Год назад, в июле 2015 года, Фонд социального страхования уверял нас, что проблема с поставками памперсов решена. Простые люди утверждают обратное: они до сих пор не получают вовремя положенное им абсорбирующее бельё. И у Петра Ивановича Ерохина, например, самые простые мечты и цели.

– Лишь бы памперсы вовремя привозили. А не так, что я сегодня купил, а завтра мне привезут. А то никому мы не нужны, получается, – говорит он с тяжёлым вздохом. И ведь даже возразить нечего.