Мама привела мне нового батьку. Он появился в нашем доме не один, а с дочерью, моей ровесницей. К этому времени я уже привык жить сам по себе, связался с ребятами, которые курили дурь, потом появился он – «серый». Так мы называли героин. Вначале всё было несерьёзно, я думал, что побалуюсь и соскочу. Но это только в песне «трусишка зайка серенький под ёлочкой скакал». В жизни «серый» оказался волчищем. Состояние полного животного счастья быстро закончилось. Первая ломка – это когда тебя, щенка, переезжает каток, перемалывая все косточки. Но ты  почему-то ещё живой.  

Дочь моего отчима звали Валентиной. Она была странная девица, не хотела гулять с подружками. Со мной пошла охотно. На свои 16 лет получила от нас подарок. Гоша, самый старший, сам проколол ей вену. А вечером дома  накрыли стол, поздравляли. Мама и отчим даже представить не могли, откуда мы пришли. Мы и в школе не вызывали подозрений.    

Только плохо стало с деньгами, которых надо было всё больше и больше,   что бы ни случилось: землетрясение, война.  Стали мы с Валькой подворовывать домашние вещи. Выручили ордена и медали её деда, отец долго их не спохватывался. Я продал шубу матери. Было лето, и она тоже не заметила. А дальше пришлось организовывать настоящую кражу с выносом телевизора, компьютера и дорогих статуэток.  

Но тут случилось то, что случилось. Моя сестричка, пусть не по крови, но всё же, закрутила роман с этим Гошей. Они теперь ширялись в отдельной комнате (родители Гоши работали за границей) и долго потом оттуда не выходили. Дома отец заметил неладное: дочь то смеётся, то плачет, то её тошнит. А мне она  просто сказала: «Я беременна». Гоша об этом уже знал. Разговоры о ребёнке пресёк на корню убийственным доводом: «Ты же наркоманка, у тебя родится урод». Мы нашли выход из положения. Гоша  договорился об аборте с  бывшей акушеркой. Женщина пила, но уверяла, что всё сделает, как надо. Нашли ей пять тысяч рублей.

И вот наступил тот день, когда мы повезли Валю на заклание. Теперь я могу написать именно так. Завели её в холодный дом на окраине Иркутска (как сказала нам бывшая акушерка, холод для таких операций полезен). Она увела её в комнату, а нам приказала ждать в коридоре. Потом мы услышали крики. Валя кричала так, что хотелось заткнуть уши. И вдруг всё стихло. Распахнулась дверь, и мы увидели кровь – на полу, кушетке и даже на стене. Сама Валя не шевелилась. Моя рука потянулась к телефону. Но алкашка деловито спросила: «Знает ли кто, что мы здесь?» – «Нет». Смылись из этого дома быстро, даже не пощупав у Вали пульс. А ведь она наверняка была ещё жива.

Я мог бы остаться у своего дружка, но вернулся домой, чтобы не вызывать подозрений. Спал плохо и слышал, как мать и отчим обзванивали подруг Вали, больницы и морги. Горькую весть принесли им утром полицейские. Я был на похоронах сестры, вначале никто не связывал её смерть со мной. Почерневший от горя отец даже обнимал меня за плечи. Но через несколько дней мне позвонил дружок и сказал, что Гошу уже взяли и едут за мной. Я успел уколоться и выбежал на мороз без куртки. Почему-то побежал в лесопосадки, думал, что меня будут догонять с собаками. Полетел в овраг и сломал ногу. Дальше плохо помню. Сначала лежал, потом пополз к огням. Я видел шоссе и свой дом. Недалеко проходили люди.  

Очнулся через несколько дней в больнице. Оказывается, у меня гангрена и ноги будут ампутировать. Хотелось увидеть маму, но я побоялся ей звонить и набрал телефон соседки. «А маму твою вчера похоронили, – сказала она, – сердце у неё не выдержало, наркоман несчастный». И я попросил доктора: «Отрезайте скорее».

Забирал меня отчим. Я только ему сказал: «Если вы меня убьёте, последнее слово будет «спасибо». «Не болтай», – ответил он и взял меня на руки, как ребёнка. Вот так и живу теперь с человеком, который добрее родного отца. А вчера мне позвонил дружок  и сказал, что принесёт «лекарство», чтобы я быстрее выздоравливал. Заодно поинтересовался, нет ли у папы денежной заначки? Я послал его к чёрту. Но он всё равно придёт, знаю. Надо оставить дверь открытой.