«Семь миллионов кубометров скального грунта»

В популярных источниках говорится о том, что впервые идею взорвать Шаман-камень озвучил в 1958 году в Иркутске на конференции по развитию производительных сил Восточной Сибири главный инженер сектора Ангары Московского отделения института «Гидроэнергопроект» Н.А. Григорович. Однако по крайней мере годом ранее в «Советской России» вышла статья, которая свидетельствует – проект обсуждался и разрабатывался уже как минимум в 1957 году. Эту статью перепечатала местная «Молодёжка». «Для того чтобы пустить на полную мощность Братскую ГЭС, надо создать огромное водохранилище и накопить в нём 200 миллиардов кубометров воды. А это значит, что после сооружения плотины воду придётся копить ни много ни мало четыре года, задерживая половину потока Ангары», – писал автор Александр Тараданкин. Хотелось пустить Братскую ГЭС досрочно, но как наполнить водохранилище? Как заявлял автор статьи, выход был один – «занять» воду у Байкала. «Не будь Шаман-камня, дело решалось бы просто. Но эта скалистая глыба расползлась по реке на многие километры неприступным каменным барьером. Сломить его, казалось бы, нет никакой возможности». Решением проблемы занялись специалисты Московского института гидроэнергетического проектирования (Мосгидэп). Они и предложили проложить по дну Ангары через Шаман-камень канал. «Такой канал позволил бы заполнить водохранилище на два года раньше срока», – писали газеты. Было предложено следующее решение: использовать взрыв. Главный инженер проекта Н.А. Григорьев обратился в Союзвзрывпром Минстроя РСФСР с просьбой оценить возможности данного проекта. Мосгидэп предоставил материалы, и на место даже выехали специалисты. Разработка варианта взрыва была поручена инженерам Союзвзрывпрома Г.А. Васильеву и А.Н. Кобзеву. В августе 1957 года специалисты заявили, что такой вариант вполне возможен, взорвать Шаман-камень можно. В своё время главный инженер Союзврывпрома М.М. Докучаев рассказывал: «Наша задача – образовать в дне Ангары канал длиной семь километров. Взрывом должно быть выброшено семь миллионов кубических метров скального грунта. Для этого потребуется около тридцати тысяч тонн взрывчатых веществ». Судя по рассказу Докучаева, всё было уже рассчитано: с левого берега Ангары предполагалось провести под дно реки восемь наклонных колодцев и столько же горизонтальных штолен. Проложить под рекой семикилометровый  соединяющий тоннель высотой три и шириной два с половиной метра, где и размещалась бы взрывчатка. Предполагалось сделать один заряд – длинный, в семь километров. «Такой заряд применяется впервые в мировой практике, – сообщил «Молодёжке» Докучаев. – Причём взорван он будет весь сразу». Проект вы­звал нарекания, считалось, что осуществление такого взрыва одним зарядом могло вызвать нежелательные последствия – большие колебания почвы, водяной вал, или водяной таран, который погубит рыбу, знаменитого байкальского омуля. К работе над проектом были подключены член-корреспондент Академии наук СССР М.А. Садовский и доктор технических наук Г.И. Покровский. Они дали заключение, что опасные колебания распространяются только на радиус полутора километров от эпицентра, а водяной таран быстро погасится в Байкале и рукавах Ангары. Покровский предложил в районе взрыва предварительно создать «особое электрополе», которое бы отпугнуло рыбу и спасло её жизнь. Как сообщала «Советская молодёжь», уже осенью 1957 года в районе будущего взрыва шли изыскательские работы. Взрыв предполагали провести в 1959 году. 

А вот уже после этого сообщения, в августе 1958 года, на конференции по развитию производительных сил Восточной Сибири Н.А. Григорович и озвучил доклад «Улучшение гидроэнергетической характеристики р. Ангары путём сооружения прорези в истоке». Он предлагал заложить в истоке Ангары и взорвать 30 тысяч тонн аммонита. В результате, по его расчётам, должна была образоваться расщелина глубиной 25 метров и Байкал отдал бы 120 кубических километров воды. Григорович предполагал, что это приведёт к увеличению выработки электроэнергии на Иркутской и Братской ГЭС на 32 миллиарда киловатт-часов. Григорович считал, что слив Байкала поможет сэкономить на строительстве тепловых станций (1500 тысяч киловатт), уменьшить количество угольных разрезов на 2800 тысяч тонн условного топлива в год, сократить угледобычу за четыре года на 11 200 тысяч тонн в условном топливе. Этот грандиозный проект вызвал нарекания сразу же, на той самой августовской конференции, против выступали и крупные учёные, и инженеры. Однако, как показала практика, бороться надо было всерьёз и на страницах газет.  

«Идея порочна от начала до конца»

Страшная даже
в теории идея осталась
только идеей

В сентябре 1958 года главный инженер Ангарскгэсстроя С. Моисеев выступил в «Восточке» с грамотной и обстоятельной статьёй, в которой высказал недоумение – отчего после полного принятия проекта Иркутской ГЭС, выработанного и проверенного регулирования Байкала,  успешно идущей стройки гидростанции, вдруг появляется идея слива озера. Глубокая прорезь в скальной гряде неприемлема, считал он, поскольку гряда «защищает всё живое в долине Ангары от колоссальных запасов воды Байкала».  Разовая дополнительная энергоотдача в 30 миллиардов киловатт-часов – это хорошо, но куда её девать? «Но ведь на Иркутской и Братской ГЭС имеются в виду только около 130 метров напора, или около 30 процентов падения Ангары, намечаемого к использованию на Ангарском каскаде гидроэлектростанций». Это означает, что КПД слишком низок для такого огромного слива Байкала.  «Никто не может сказать, а тем более гарантировать, что при наличии глубокой прорези эти запасы воды в озере не могут обрушиться в долину Ангары», – предупреждал Моисеев. По его мнению, авторы идеи взрыва Шаман-камня не смогли ответить на вопрос, когда уровень Байкала после столь мощного падения снова восстановится и восстановится ли вообще. «На какой срок мы лишаем Иркутскую и Братскую ГЭС их регулирующего эффекта от Байкала?» – задавался вопросом инженер. Он сомневался и в том, что есть хоть какая-то целесообразность в заполнении Братского водохранилища на несколько лет раньше срока за счёт варварского отношения к запасам озера. «Идея слива Байкала сооружением глубокой прорези, на наш взгляд, порочна от начала до конца, и осуществления её история нам не простит. Расчёты автора от разового слива Байкала ошибочны и тенденциозны», – заключил гидростроитель.  

21 октября 1958 года в «Литературной газете» вышла статья «В защиту Байкала». Фактически это было письмо-обращение, которое подписали 13 человек. В их числе был начальник строительства Иркутской ГЭС Андрей Бочкин,  директор Байкальской лимнологической станции Академии наук СССР Григорий Галазий,  профессора ИГУ, доктор биологических наук Михаил Кожов, председатель Иркутского облплана Павел Силинский, главный инженер строительства Иркутской ГЭС Моисеев, журналист Александр Гайдай, писатели Гавриил Кунгуров, Константин Седых. Они заявили, что проект Григоровича «не выдерживает критики». «Во-первых, после того, как будут слиты 120 кубических километров (Н.А. Григорович рассчитывает сделать это за четыре года), прекращается и регулирующее влияние Байкала, ибо регулировать будет уже нечем, – писали авторы статьи. – Во-вторых, в проекте предусматривается в будущем восполнение «занятой» у Байкала воды и восстановление его уровня (на это потребуется, по мнению Н.А. Григоровича, 18–20 лет). Но к тому времени на Ангаре будут работать уже не две гидростанции, а значительно больше, и, следовательно, «заняв» у Байкала 32 миллиарда киловатт-часов, «отдавать» ему придётся в несколько раз больше. До того же, как будет восстановлен уровень Байкала, первая ступень каскада – Иркутская ГЭС – на долгие годы снизит выработку электроэнергии». 

В марте 1959 года в «Советской молодёжи» было напечатано письмо 25 комсомольцев Байкальской лимнологической станции. Они напомнили, чем грозит Байкалу столь масштабный слив: «При снижении уровня Байкала на 4–7 м выступит из воды прибрежная полоса площадь свыше 100 тыс. га и исчезнут нерестилища, что приведёт к катастрофическому сокращению рыбных запасов и особенно таких ценных пород рыб, как омуль и сиг… С понижением уровня Байкала, естественно, снизится уровень грунтовых вод, исчезнут громадные по своей площади луга и пастбища». Тогда же появилась статья «Думы о Байкале» доцента, заведующего кафедрой дарвинизма, генетики и агрономии госуниверситета А. Егорова. Он заявил: 

2 миллиарда рублей экономического эффекта, который предполагали получить специалисты Мосгидэпа, не перекроют убытки даже по линии рыбного хозяйства. По подсчётам Совнархозов Бурятии и Иркутской области, убыток будет значительно больше даже в первом периоде изменения амплитуды колебания озера после взрыва Шаман-камня, а ущерб от дальнейших колебаний уровня и вовсе неоценим. Специалист говорил о неизбежном в случае обмеления Байкала резком сокращении озёрно-соровой и мелководной систем Байкала, изменении их температуры и, как следствие, гибели молоди рыбы, которая является кормовой для промысловых рыб – омуля, сига, хариуса, осетра. Кроме того, изменения в озёрно-соровой системе Байкала могли привести к непрогнозируемым последствиям для существования охотничьих перелётных птиц, которые останавливаются на Байкале во время транссибирского перелётного пути. Последствия этого ощутила бы  не только Иркутская область, но и Якутия, Красноярский край, где охотничьи  перелётные птицы являлись  важной составляющей промысла для народов Крайнего Севера. Учёный прогнозировал, что снижение Байкала на 3–5 метров лишит Бурятию «мощного источника птичьих мясопродуктов», поскольку по озёрно-сорной зоне бурятского берега Байкала в то время были организованы птицеводческие предприятия. «Необходимо прекратить разбазаривание государственных средств на изыскания по предполагаемой прорези в истоке Ангары и искать другие разумные пути по преодолению трудностей, возникающих в связи с проектированием условий эксплуатации каскада гидростанций Ангары и Енисея», – заявил Егоров.  

«Бомба» на десятилетия

В борьбу за Байкал включились не только учёные,
но и крупные производственники

Однако и после этого изыскательские работы по взрыву Шаман-камня, вероятно, не прекратились, поскольку в сентябре 1959 года в «Восточке» вышла ещё одна большая статья – директора Байкальской лимнологической станции Григория Галазия, сделанная на основе его доклада на научном совещании географов Сибири и Дальнего Востока. В шапку были вынесены слова «Делать прорезь в истоке Ангары – это не по-хозяйски». Учёный напомнил, что роль Байкала исключительна. Озеро неоценимо как объект научных исследований, поскольку ряд вопросов биологии, гидрологии и гидрохимии пресных вод может быть решён только при изучении уникального водоёма. Галазию пришлось привести в качестве аргумента авторитет Ленина, напомнив, что не все проектные организации помнят ленинские заветы и неразумно подходят к проблеме комплексного использования Байкала. 

К моменту выхода в свет статьи Галазия были известны следующие уточнённые характеристики проекта прорези и взрыва Шаман-камня. В Ангаре предполагалось сделать углубление на 25 метров, прорезь сделать шириной 100 метров, длиной 9 километров. Использованы должны были быть 30 тысяч тонн взрывчатки. Байкал должны были слить ниже нижней предельно допустимой отметки на 1–3 метра, ниже имевшегося на тот момент уровня – на 3–5 метров. «При понижении уровня озера даже на пять метров удар волн будет направлен на крутые участки дна и в течение короткого времени разрушит осушённые при понижении уровня пологие участки дня, – прогнозировал Галазий. – … Устьевые участки многочисленных рек и речек окажутся как бы подвешенными. Базис эрозии понизится, в результате чего увеличится скорость течения в реках, уменьшатся их глубины». Изменение течения и обмеление рек привело бы к исчезновению многих нерестилищ рыб в Селенге и Верхней Ангаре,  где нерестится свыше двух третей нерестового стада омуля. Учёный уточнил, что в результате обмеления Байкал лишился бы «всех портов и убежищ» для судов, что привело бы к большим затратам по сооружению новых. 

Проект Мосгидэпа, напомним, предполагал, что через некоторое время после снижения уровня Байкала произойдёт его подъём с превышением среднего уровня на 1–1,5 метра в соответствии с проектными данными Иркутской ГЭС. Однако первоначальный спуск воды, а потом заполнение привели бы, по мнению Григория Галазия, к серьёзным и непредсказуемым последствиям, причём эта «бомба» взорвалась бы через десятилетия, когда пошло бы заполнение. «В период подъёма, и особенно при достижении проектного уровня, на берегах Байкала начнётся  новая выработка профиля равновесия, – считал Галазий. – А так как бывший до снижения профиль равновесия к этому времени будет разрушен и материал, выстилавший прибрежное мелководье, спущен по крутым склонам на большие глубины, произойдёт катастрофический размыв надводной  береговой полосы…». Это означало, что в опасности оказались бы жилые дома по побережью, инженерные сооружения, Кругобайкальская железная дорога.  По мнению Григория Галазия, масштабы разрушений могли быть такие, что ущерб от них был бы сравним по стоимости со строительством Братской ГЭС или даже превысил бы эту стоимость. В тот момент Григорий Галазий считал выходом строительство Култукской ГЭС со сбросом вод реки Иркута в Байкал. «Вода Иркута, попадая в Байкал, могла бы быть ещё раз использована на Иркутской гидростанции, давая дополнительное количество электроэнергии, и вместе с тем оказала бы благоприятное влияние на гидрологический режим Байкала, увеличив его приходную часть», – считал учёный. 

Окончательную точку в этой борьбе за Байкал поставили учёные-геологи, которые заявили, что взрыв 30 тысяч тонн аммонита в устье Ангары приведёт к абсолютно непредсказуемым последствиям сейсмического характера. Как ни странно, Байкал спасла его живая сейсмическая природа. И люди, которые сумели доказать несостоятельность проекта со взрывом Шаман-камня. Так страшная даже в теории идея осталась только идеей. Байкал, в отличие от другой жертвы масштабных советских преобразований, Аральского моря (погибшего из-за катастрофического забора воды из питающих рек), был спасён.