– Как родился фестиваль «Erarta MOTION PICTURES»? 

– Мы придумали его три года назад. В ходе обсуждения различных идей появилась мысль о том, что хорошо бы организовать фестиваль, куда войдут фильмы о живописи. Эту идею предложила моя жена, она у меня сценаристка, работает в кино. К тому же в музее Эрарта я работаю уже давно. С открытием фестиваля мы поняли, что это вообще удачное стечение обстоятельств – редкий случай, когда контент соответствует контексту места, ведь получился не просто фестиваль, фильмы которого идут в кинотеатре, что уже не так интересно, а фестиваль о живописи, который проходит в музее. С первым фестивалем мы учились так же, как, собственно, учитесь сейчас и вы с «Культурной столицей». Он получился пробным, в нём приняло участие около 150 человек, преимущественно из России. Ко всему подошли более традиционно, придумали отдельно номинации для игровых, документальных, анимационных фильмов. По итогам фестиваля поняли, что интересных игровых фильмов в коротком метре очень мало. Это произошло по разным причинам – то тема сложная, то она наталкивала на банальности, из-за чего участники придумывали простую, неинтересную историю о том, что художник – творец, а весь мир вокруг серый, люди не понимают художника и так далее.

Второй фестиваль оказался «поиском языка». Мы стали потихоньку обдумывать всё, анализировать то, что у нас получилось, и обнаружили, что среди иностранных участников много не только тех, кто работал с сюжетами о живописи или напрямую вёл речь о художниках, музеях, галереях, но и тех, кто работал с кино как с живописью. По сути, фестиваль доказал, что с развитием технологий создатели фильмов получили новые возможности для реализации своих замыслов, чтобы уйти от традиционного кино, нормативов повествования и переходить к каким-то живописным экспериментам. В связи с этим примечательно, что на нашем фестивале половина участников – режиссёры, профессиональные кинорежиссёры, а половина – художники. Есть люди, которые вообще в каком-то странном медийном формате работают: они вроде и не режиссёры, но и не художники. Они просто реализуют свои истории. Так мы поняли, что прежний принцип фестиваля нужно менять и интереснее было бы искать фильмы, где живопись используется как основной художественный приём. Если убрать отсылку к живописи, эстетике, технологии, формату, то кино просто развалится. Поэтому, если на первом фестивале у нас был слоган «Кино о живописи», то ко второму фестивалю он звучал так: «Кино о живописи. Кино как живопись». Мы перемешали номинации и не стали делить фильмы на игровые и неигровые, экспериментальные. Ещё поняли, что современное кино, особенно в коротком метре, активно развивается, и для России это тоже важно.

Я всё жду, когда наши молодые кинематографисты поймут, что не нужно ждать случая. Не нужно ждать богатого дядю, который будет давать много денег на то, чтобы снимались полные метры. В нашей стране в силу разных причин, в том числе в силу слабой развитости такой структуры, это практически невозможно, поэтому много талантов просто погибает, уходит от дел. При этом во всём мире существует мощная тенденция к короткому метру: организуются огромные фестивали, люди ездят, знакомятся, делают свою работу. Недаром почти все известные мировые фестивали, начиная от «Оскара» и заканчивая Берлинским и Каннским кинофестивалями, делают отдельные короткометражные программы. 

Вообще короткометражное кино – огромное течение, ведь ограничение во времени даёт гораздо больше возможностей. В нём можно экспериментировать совершенно разными способами и создавать уникальные вещи. Если провести параллель, то это как театр и кукольный театр. Кукольный театр – такой субжанр, в котором имеются большие возможности, потому что ты работаешь не только с историей, не только с  сюжетом, но и с образами, пластикой и тому подобным. 

Короткий метр, словно короткое дыхание, диктует свои правила. На самом деле в полном метре давно размыты границы, ведь половина режиссёров не являются профессионалами в привычном понимании этого слова, то есть не заканчивали институт. Однако в коротком метре это более развито. Человек может придумать интересную фишку, которая сработает всего на минуту, он всё сделает хорошо и сможет себя реализовать. В любом случае мы ни у кого не спрашиваем ни дипломов, ни свидетельства об образовании, ведь этого не нужно. Мы смотрим на сам материал, на то, насколько он интересен и качествен, на соответствие заявленной теме. 

Что касается истории фестиваля, в этом году мы провели его уже в третий раз. Причём фестиваль, как я говорил, международный. География его расширилась. Если в первый год было много работ из России и немного из Восточной и Западной Европы, то в этом году у нас появились участники из Чили, Аргентины, Мексики, Израиля, Южной Африки. Количество заявок увеличилось до восьмисот. Отбирать было достаточно сложно. Причём большой процент фильмов вообще оказался не связанным с живописью. 

Специфика нашего фестиваля в том, что у нас нет денежных призов, как часто делают на других фестивалях, но мы стараемся привезти в Санкт-Петербург всех, чьи работы прошли в финальный показ, потому что считаем, что самое главное для кинематографистов – общение. В данном случае каждый что-то выигрывает. Можно увидеть город, посмотреть музеи, встретиться с коллегами. На мой взгляд, это замечательно.

– Чем нынешний иркутский показ «Erarta MOTION PICTURES» отличается от того, что было годом ранее?

«Я не лукавил, когда говорил о том, что меня впечатлил Иркутск. Может быть, впечатление усилилось тем,
что мы постоянно находились в центре, он компактный, и возникало ощущение, что жизнь кипит»

– В прошлом году мы привозили в Иркутск некую итоговую программу фестиваля «Erarta MOTION PICTURES» за 2013 и 2014 годы. Её отличало жанровое разнообразие, были показаны как документальные, так и игровые фильмы. В этом же году в Иркутске была представлена фестивальная программа 2015 года. Провели своего рода эксперимент и привезли только анимацию. Я просто подумал, что если фильмы будут показываться в уличном формате, то нужно выбирать кино с интересной анимационной историей. Хотя нам не удалось привезти один очень хороший 25-минутный фильм, потому что он слишком длинный для уличного показа, – такое забавное осмысление документального факта. Фильм о человеке, который утверждает, что умеет силой мысли печатать на «Полароиде». Это реально существующий человек. Он прикладывает картриджи «Полароида» ко лбу, и у него отпечатываются какие-то объекты. Фильм оказался экспериментом, к тому же практически следственным. Полиция пыталась понять, так ли это. Причём этому человеку нужно было постоянно выпивать, потому что, по его словам, в трезвом состоянии вдохновение у него не просыпается и ничего не печатается. 

В этом году в Иркутск привезли более звёздную программу, так как многие фильмы уже заслужили призы на других международных кинофестивалях. Много интересных, философских мультфильмов. Например, о двух пожилых купальщицах, которые вспоминают себя. Этот фильм, кстати, был одним из лучших на польском фестивале короткого метра. Тем не менее были показаны смешанные истории: не только фильмы финалистов «Erarta MOTION PICTURES», чьи работы соответствовали фестивальной тематике, но и просто хорошие, интересные фильмы. Последние стали участниками внеконкурсной программы Эрарты.

К сожалению, иркутский зритель не увидел абсолютно абстрактный мультфильм «365», ставший участником нашего фестиваля. Интересно шёл процесс создания мультфильма: каждый день в течение года снималось по одной секунде. Из этого сложилась абстрактная, безумно абсурдистская история. Такая ритмичная. Создатели мультфильма каждый день реагировали на какую-то новость, которая их очень волновала, и делали некую ассоциативную историю. Когда смотришь мультфильм, вроде не понимаешь, при чём здесь живопись, тем не менее осознаёшь, что в основу положен художественный взгляд на мир. Аниматоры целый год превратили в анимационную историю. Безусловно, это подход художника.

Были и другие работы. Например, мультфильмы, где чётко видна живописная техника, то есть человек явно вдохновлялся либо работой маслом, либо карандашной графикой. Или присутствовала отсылка к известным художникам, мотивам, сюрреализму, гиперреализму и так далее. Встречались и чистые эксперименты. Так, иркутскому зрителю был показан фильм «Глюкоза». Такая вроде бы непонятная история с плавающими рыбами. Создатели подошли к фильму как к натюрморту. Они нашли моменты, когда натюрморт переходит в пейзаж, при этом парадоксально нарисовали как пейзажи, так и натюрморты. Слово «нарисовали», конечно, в кавычках, ведь в картине не используется ни одного художественного мазка, а всё какие-то объекты, спецэффекты.

Поражает и анимационная документалистика. Это вообще большой пласт интересных фильмов. Рисуются документальные, часто жёсткие истории, и в это вносится живописный элемент; живопись выступает в роли некоего этического осмысления. Например, одним из участников Эрарты, аниматором-художником, была перелицована красками страшная история про контрабанду наркотиков в Мексике. Получился совершенно новый смысл: мы вроде бы смотрим реальную историю об убийствах, контрабанде, но при этом понимаем, что живопись всё преломляет, и получается произведение искусства.

– Нужно иметь серьёзное, почти профессиональное представление о живописи, чтобы понимать фестивальное кино?

– Конечно, мечтаем, что этого не нужно зрителям, хотя бывают сложные для восприятия фильмы. Всё зависит от человека. Есть люди, которые открыты ко всему и которым это интересно, а есть люди, которым становится скучно после первой минуты просмотра. Скорее, это проблема аудитории. Дело не в знании живописи, а в том, что зрителей нужно воспитывать, и необязательно знанию живописи, а просто вниманию, терпению. Недаром те, кто хорошо управляется со вниманием аудитории, держат полные залы. Авторское кино часто проигрывает в этом смысле, потому что аудитории просто не хватает внимания, особенно в наше время, когда всё ускоряется, когда люди привыкли воспринимать информацию короткими посланиями (sms, «Твиттер» и так далее).

– Каким должно быть соотношение традиции и новаторства в современном искусстве?

– Сложно сказать. Сейчас мы живём во времена интересные, с одной стороны, а с другой – сложные для художника. Как говорят учёные, мы живём в постистории, когда, казалось бы, всё изобрели, всё попробовали: и «Чёрный квадрат» нарисовали, и самую радикальную инсталляцию создали, и пустые рамы вешали. Получается, ничего нового уже не изобрести и никакого прорыва быть не может. В одной точке скапливается слишком много информации, что может повлиять на остановку в развитии, ведь каждый художник (в широком смысле этого слова) должен апеллировать ко всему багажу, накопленному человечеством, если он действительно живёт в актуальном мире. Проигрывает тот художник, кто занимает только одну нишу. Сейчас работает искусство, в которое входят все пласты культуры: доклассический период, классика, импрессионизм, авангард, абстракционизм – всё что угодно. В этом смысле получается, что сегодня размыты понятия «новаторство» и «традиция», они просто перемешались, но всё-таки должно быть, чтобы перемешивались в равной мере.

– На что в большей степени сегодня направлена ваша деятельность?

– В настоящее время всё сконцентрировано вокруг музея, хотя по образованию я режиссёр. К сожалению, пока я отошёл от дел, но всё-таки возвращаюсь потихонечку, ведь режиссура мне интересна. До тех пор пока я не предъявил миру ничего из того, что сделал, не могу про это говорить. Мне интересно всё, что происходит в музее, который, кстати, не только живёт живописью, но и имеет некую событийную историю. В музее сейчас построен новый зал, где мы активно делаем театральные, музыкальные программы. Я этим занимаюсь. Мне интересна реализация разных процессов, а также та ситуация, когда из ничего возникает нечто, когда просто из идеи, которая однажды пришла в голову, вдруг на твоих глазах начинает что-то образовываться. Это очень вдохновляет. Например, идея «Erarta MOTION PICTURES» родилась в разговоре на кухне, а уже через несколько недель была поддержана руководством музея и начала реализовываться. До этого мы ни разу не делали кинофестивалей. Стали учиться, набивать шишки, пробовать что-то. В итоге фестивалю уже три года, он начал выезжать. Вот сейчас он прошёл у вас, а до этого был в Волгограде, возможно, потом повезём его в Сербию, Черногорию, то есть у него началась какая-то жизнь, и это самая вдохновляющая история. Сейчас мы делаем ещё один фестиваль, не связанный с кино, – фестиваль синтеза искусств, где все выставки и события посвящены тем объектам, которые совмещают в себе несовместимое: живопись и кулинарию, литературу и спорт и другое. Это тоже интересно.

– Вы уже во второй раз становитесь участником фестиваля в Иркутске.

– Я не лукавил, когда говорил о том, что меня впечатлил Иркутск. Может быть, впечатление усилилось тем, что мы постоянно находились в центре, он компактный, и возникало ощущение, что жизнь кипит. Город энергетически правильный. К тому же мне нравится, когда на местах люди пытаются что-то организовать при всех возможных проблемах, шероховатостях. Я вижу, что людей, которые стоят у руля иркутского фестиваля, действительно волнует, чтобы он был, поэтому стоит их поддерживать. К тому же мне хочется показать большему количеству людей то, что делаем мы. Это обмен, который происходит совершенно на разных уровнях. Это и обмен профессионалов, и обмен впечатлениями. Может быть, какая-нибудь девочка, которая сидела на просмотре фестивальных работ, спустя десять лет вспомнит про нас. Ведь обычно так и происходит. Особенно приятно, что на «Культурной столице» я увидел людей, которые прежде жили в Петербурге много лет, но были и те, кто только собирается переехать туда. Благодаря фестивалям расстояние перестаёт играть роль. Приезжаешь сюда и понимаешь, что здесь интересная жизнь. Более того, понимаешь, как много общего, и всё это даёт свои плоды.