«Экологический кризис» – сегодня учёные Лимнологического института СО РАН, изучающие Байкал, произнося это словосочетание, готовы привести ряд аргументов в доказательство своей точки зрения. Ведь за последние пять лет у них накопилось немало научного материала. К тому же экологические проблемы на Байкале стали в прямом смысле этого слова осязаемыми, отмечают иркутские учёные. Но, к сожалению, далеко не для всех. Привлечь внимание региональных и федеральных властей попытались 12 сентября участники тематического круглого стола, организованного Лимнологическим институтом в рамках Байкальской Верещагинской конференции. 

«Навоз» из спирогиры

Напомним, первые признаки того, что Байкал «заболел» (во всяком случае, его прибрежная зона), проявились в туристическом посёлке Листвянка. Близость к Иркутску сделала его популярным среди туристов, посёлок стал активно застраиваться и заселяться. В 2010-2011 годах исследователи – группа водолазов Лимнологического института – обнаружили на донном участке вдоль береговой линии (протяжённостью около 4 км) в больших количествах нитчатую водоросль спирогиру, усеявшую байкальское дно. Разросшиеся кустарники заметно снижали прозрачность воды. Чуть позже в Лимнологический институт обратились местные жители из Северобайкальска, по их просьбе туда была отправлена научная экспедиция. И глазам учёных предстала ещё более удручающая картина – огромные скопления водорослей, выброшенных на берег неподалёку от очистных сооружений города. Слой представлял собой полосу шириной 5–7 метров, толщиной от 2 см до 1 м и протяжённостью до 10 км. На квадратный метр здесь приходится до 90 кг такой водорослевой массы, подсчитали учёные.

– Когда мы приехали в Северобайкальск, нас поразил неприятный запах. Даже в 20–30 метрах от Байкала он резко ощущался. Как будто навоз разбросали по всему берегу. Оказалось, на 95% этот «навоз» состоит из спирогиры. Один из наших коллег чуть в нём не утонул, – рассказывает заведующий лабораторией биологии водных беспозвоночных Лимнологического института Олег Тимошкин.

Кроме бытовых стоков города, поступали в озеро также воды после мытья вагонов и локомотивов РЖД: промышленные стоки незаконно были подключены к муниципальной трубе, предназначенной для отходов жизнедеятельности населения, рассказывает учёный. Анализ состава городской канализации и очищенных стоков показал, что в Байкал ежегодно (на протяжении последних четырёх лет) попадает ­6 тонн минерального азота. Концентрация минерального азота в «очищенных» сточных водах была на уровне 17–23 млгр на литр, что в 2,5 тыс. раз больше, чем в реке Тые, впадающей в Байкал. 

– Именно в месте сброса стоков массово начинают развиваться макрофиты, включая спирогиру. А выше этих нечистот – абсолютно девственный участок Тыи. Это самый яркий случай антропогенного загрязнения. И никаких других объяснений здесь просто не может быть, – считает исследователь.

Удручающая продуктивность

Уже сегодня мест с массовым скоплением гниющих, пахнущих водорослей, выброшенные на сушу, на Байкале очень много. Наблюдают их и местные жители, и туристы.

Наиболее «живописными» оказались пять мест на побережье озера: Малое Море в самом его мелководном участке – в заливе Мухор, южная оконечность Байкала – посёлок Култук, северная оконечность Байкала (город Северобайкальск), Чевыркуйский и Баргузинский заливы, в том числе окрестности Максимихи. Некогда прекрасный песчаный берег в районе этой деревушки сегодня – заражённый участок площадью 1,6 тыс. кв. метров. Общее количество выброшенного на берег материала, по подсчётам учёных, примерно 84 тонны. Из них 18% – спирогира, 18% – высшие водные растения, 64% – нитчатые зелёные водоросли, которые всегда являются признаками массовой эвтрофикации (насыщение биогенными веществами) пресных водоёмов. Великие Американские озёра испытывают огромные трудности именно из-за этого, отметил Тимошкин.

Местные жители деревни Максимиха отмечают, что проявлять себя явление начало лет 5 назад. Как раз тогда достоинство песчаного берега оценили предприниматели, которые очень скоро застроили это местечко базами отдыха  – появилось около 10–15 новых туристических объектов.

Между тем на дне Байкала нетипичная для водоёма водоросль тоже почувствовала себя вольно. До 50% донной прибрежной части озера сейчас занята спирогирой (37% территории лимнологи ещё не исследовали). Учёные получили сведения о её продуктивности – вывод оказался удручающим. Теперь спирогира обжилась в первом и втором растительных поясах и создаёт здесь биомассу, сравнимую по объёмам с биомассой естественных для Байкала макрофитов. А там, где расположена труба стоков Северобайкальска, спирогира даже превышает по объёму биомассу, свойственную естественным макрофитам.

Из жизни байкальского бычка и улитки 

Далее выяснилось, что под угрозой оказался байкальский бычок-желтокрылка. Августовское нерестовое стадо практически не смогло отложить икру, так как тонкие нити спирогиры, распространившиеся на дне, просто не позволили бычкам занять их гнездовые площадки.

– Если говорить упрощённо, то спирогира похожа на тёмного цвета мочалку, состоящую из очень тонких длинных нитей. В таких количествах раньше на Байкале она не встречалась никогда, – констатировал глава Лимнологического института СО РАН, академик Михаил Грачёв.

А на севере Бакала было обнаружено настоящее кладбище умерших улиток. Чтобы не быть голословными, учёные продемонстрировали участникам круглого стола фото­графии этих моллюсков, выброшенных на берег.

– Не менее сотни, – поделился Тимошкин.

100-летние долгожители гибнут в течение года 

Однако на этом список недугов Байкала не заканчивается. Гибель эндемиков – ветвистой байкальской губки, на которую ещё несколько лет назад обращали внимание учёные, сегодня уже стала массовой. Специалисты института делятся своими наблюдениями, сделанными во время кругобайкальской экспедиции. Ветвистые губки сегодня примерно на 80–90% погибли по всему обследованному периметру Байкала. Больше всего поражены губки на южном берегу Байкала, причём с годами эта болезнь укрепляется.

Олег Тимошкин демонстрирует фото, сделанное в районе Больших Котов. На одном снимке запечатлены все стадии омертвения губки: особь с относительно здоровыми зелёными ветками; рядом – ветки, уже поддавшиеся деформации; далее – окутанные сине-зелёными водорослями; и, наконец, болезнь в её заключительной стадии – губка, рассыпавшаяся на куски.

– Когда ты её достаёшь из озера, от неё трупом пахнет, – комментирует учёный.

Затем он демонстрирует другой снимок – чистое дно, здоровые губки. Оказывается, сделан он был в этом же самом месте всего лишь пять лет назад.

Игорь Ханаев, старший научный сотрудник лаборатории ихтиологии, руководитель группы водолазов Лимнологического института, одним из первых узнал о начавшихся изменениях на Байкале:

– Недалеко от Листвянки, в районе пади Средняя было изумительнейшее, прекрасное место, куда я и мои коллеги с удовольствием погружались. Просто отводили душу. Буквально за год это место превратилось в нечто – словами не описать.

По замечаниям дайвера, в западной части Байкала, на дне, практически во всех районах встречались («А местами ещё до сих пор встречаются») губки, высотой достигающие метра. В пределах Малого Моря любители подводного мира неоднократно встречали экземпляры до 1,5 метров. 

– За свою дайверскую жизнь я встречал максимальный размер губки недалеко от открытого берега Ольхона. Высота составляла два с небольшим метра. Я встал около неё – губка оказалась выше меня. Исходя из элементарных расчётов, что растет она в среднем 9–11 мм в год, нетрудно подсчитать возраст этой особи. Это к вопросу о том, насколько обратим данный процесс. Несложно посчитать, что потребуется 100–300 лет, чтобы опять появились губки такой величины, – рассказывает Ханаев.

– Ну, может быть, 50 лет. Тогда новые губки вырастут хотя бы до 50 сантиметров, – добавляет директор Лимнологического института Михаил Грачёв. 

Однако начнётся ли обратный процесс – восстановление байкальской губки, и когда это произойдёт – тоже ещё вопрос. Ведь ранее масштабов подобного явления на Байкале не наблюдалось. 

– По крайней мере, на протяжении последних 4,5 млн лет, – комментирует академик Грачёв. – Мы изучали на Байкале палеолетопись (остатки животных и растений, следы их жизнедеятельности, сохранившиеся в слоях осадочных пород). Умирание губок в таком масштабе должно формировать слой байкальских осадков. Но таких слоёв мы нигде не обнаружили. Это уникальное явление.

Рецепт врачи ещё не прописали

Точная причина болезней губок, как и причина массового развития спирогиры, пока не известна, признаются учёные. Хотя связь с антропогенным влиянием во многих случаях просматривается.

– Первое, что приходит в голову, – это эвтрофикация, избыточное поступление питательных веществ в озеро (поступать они могут вместе со стиральными порошками, чистящими средствами  и тому подобным. – Прим. авт.). Правда, эта гипотеза представляется простой и понятной только на первый взгляд, – делится Грачёв. – Один из наиболее важных  биогенных элементов – фосфор. Но если взять всех людей, которые концентрируются вокруг Байкала, и посчитать, сколько «питательных» веществ от них поступает в озеро с фекалиями, мочой, от стирки и посудомоечных машин, то это составит примерно тысячу тонн в год. А при этом общее содержание фосфора в Байкале – 150 тыс. тонн. Поэтому совершенно непонятно, как такое малое количество фосфора может настолько сильно изменить экологическую ситуацию в мелководной зоне озера.

С чем связаны эти проблемы на Байкале, учёным ещё предстоит выяснить. И, если учитывать, как быстро развивается ситуация, времени на поиски «лекарства» не очень много. В противном случае перешедшие в активную стадию процессы действительно могут оказаться необратимыми. Но пока проблема волнует лишь учёных и общественников. Поддержки от чиновников найти не удаётся, поэтому и исследования вести по-прежнему приходится за счёт внутренних резервов – из той прибыли, которую получает институт, помогая нефтяникам делать экологическую экспертизу.