«И только глух и нем иркутский телефон»

Телефонная будка сегодня уже – артефакт. В будках устраивают мини-библиотеки, будки забрались в музеи. А в моём детстве был целый прекрасный ритуал– дойти до телефонной кабины, что стояла у нашей почты, забраться с мамой внутрь, и попросить: «Можно я сама опущу?». Звук, с каким аппарат проглатывал «двушку», я помню до сих пор. А потом, за этим звуком возникал откуда-то голос бабушки: «Это кто говорит? Внуча моя говорит…». «Золотое время» иркутских таксофонов длилось не более века. Однако они оставили о себе массу воспоминаний. Если верить газетным сообщениям, то в России общественные телефоны появились в самом начале 20 века.

В «Русском листке» от 30 июня 1903 года сообщалось: «В Ораниенбауме, в почтово-телеграфной конторе, открыта для всеобщего пользования переговорная станция с автоматическим телефонным аппаратом, действующим при спускании в него 15-копеечной серебряной монеты. Плата за вызов желаемого абонента 15 копеек и за три минуты переговоров с ним также 15 коп…». Считается, что это первое упоминание о появлении таксофонов в России. За рубежом первый таксофон был представлен в 1890 году на Всемирной выставке в Париже. Его изобретателем считается американец, житель Коннектикута Уильям Грей. До этого в США расчет за звонок производился так: служащий телефонной станции сопровождал клиента до кабинки, запирал его там для разговора, и выпускал только после оплаты. Уже в 1909 году 17 таксофонов появились за пределами Санкт-Петербурга. Появление общественных телефонов в Иркутске более чем на десяток лет задержала революция и гражданская война. 

После революции абонентская сеть по всей стране, в том числе и в Иркутске, сократилась.  Если до 1914 года в Иркутске было полторы тысячи абонентов, то в 1924 – около четырёхсот. Причём, работа станции вызывала много нареканий. В 1921 году иркутские абоненты, чтобы куда-то дозвониться, вызывали станцию по 10 раз, и жаловались на 10 «золотников испорченной крови». «Телефонистки грубы, невнимательны», – жаловались читатели «Власти труда». 

Однако в 1924 году ГИК издал постановление – в каждом общедоступном месте города должен был появиться телефон для звонков о пожарах, преступлениях, и несчастных случаях. В сентябре 1924 года на вокзале станции Иркутск был установлен первый в городе телефон-автомат. «Пользоваться могут все без исключения граждане за плату 10-ти копеек в продолж. 5-ти минут», – писала газета. По-видимому, это событие и можно считать первым появлением таксофона в Иркутске. 1 ноября 1924 года газета «Власть труда» сообщила, что на улице Карла Маркса напротив губкома РКП (б) был установлен еще один общедоступный автомат-телефон. Он уже был в специальной будке. В 1927 году планировалось расширить сеть телефонов-автоматов, они должны были появиться в семи переговорных пунктах – на улице Карла Маркса, на «маньчжурке», вокзале, предместье Маратово, ГИКе, понтоне и рынке.  

В 1929 году один телефон стоял на Площади Труда «в подательской телеграфа». Второй – на почте по улице Степана Разина. Позвонить можно было с вокзала, из телефона на углу Карла Маркса и Ленина у Окрисполкома, в почтово-телеграфном агентстве при Рабфаке (угол Карла Маркса и Красной Звезды), в городском театре, в предместье Марата по улице Баррикад, 17, в первом магазине ЦРК на углу улиц Урицкого и Троцкого. А также звонок можно было сделать из кофейни «Квисисана», что располагалась на углу Карла Маркса и Пятой Красноармейской. Междугородняя связь была в 1929 году уже с 20 населёнными пунктами Иркутской области.

Однако к 1937 году стало ясно, что имеющихся будок недостаточно. Работники телефонной станции говорили, что аппаратов не хватало, на город нужно было не менее 30, а имеющиеся таксофоны сильно изношены. В городе действовали шесть общедоступных телефонов: на вокзале, в Госбанке, телеграфе, городской станции, почтампте, горсовете. Правда, телефонная станция заявляла о девяти.  Но на вокзале не работали оба, в горсовете был снят, в госбанке телефон работал «безобразно». Поэт И. Аргунский даже посвятил иркутскому телефону стихотворение: «Не припомню я такую дату, и таких счастливцев не встречал, чтобы голос их по автомату вслед за гривной ясно прозвучал… В нашей жизни изменений столько: Мост ангарский заменил понтон. Обрели язык часы… И только глух и нем иркутский телефон». За дело взялись, и согласно сводному отчёту по ГТС за 1938 год, в Иркутске уже было 14 монетных автоматов и таксофонов, 12 – в специальных будках. К 1947 году их количество увеличилось до 36, в специальных будках размещались 14. Для сравнения, в 1977 году город располагал уже 716 телефонами-автоматами, всего по области их было 1459. 

«И пошла опять «мать»

Эволюция иркутских телефонов-автоматов

«Телефонисткам запрещено давать справки о времени», «Во время грозы разговаривать не следует», «Говори в рупор аппарата, а не мимо» – эти строчки размещены внизу каждой страницы телефонного справочника. Листать этот раритет, датированный 1929 годом, очень интересно. Чувствуется какая-то другая жизнь, чем в сухих отчётах, воспоминаниях, газетных заметках тех лет. Владелец аппарата, а значит – и справочника, должен был подчеркнуть в нём номер своей пожарной части и милиции, и выписать их на обложку. Так рекомендовала Центральная телефонная станция. 

«Прежде, чем позвонить, представь себе точно номер требуемого телефона, – значилось в правилах пользования таксофонами. – Не опускай монету до вызова центральной станции. После вызова центральной, заявите номер требуемого абонента. После предложения телефонистки «опустить монету», опустите гривенник в отверстие копилки, держа трубку в руке. После ответа телефонистки «готово», вызывайте абонента обычным порядком». Говорить можно было всего 5 минут, монеты, опущенные в копилку, не возвращались. 

Любопытно почитать список иркутских абонентов образца 1929 года. Указывалась, к примеру, «секретная часть» Уголрозыска, детдом «Свежие всходы», контора Лена-Гольдфильдс-Лимитед, ассенизационный обоз, аэрогидростанция Управления сибирских воздушных линий «Добролёта». По номеру 4-85 можно было вызвать будку смотрителя хлебного базара, а по 8-88 – квасоваренный завод «Виши и Орёл» с Малой Блиновской, а по 9-46 – вам бы ответил Склад тряпья Компома инвалидам войны, располагавшийся на улице Пятой армии. Вызвать можно было и Датский телеграф, гостиницы «Гранд-Отель», «Европа», «Красная звезда» и «Модерн». 

Если говорить о частных телефонах, то в списке абонентов 1929 года много врачей, поскольку их профессия требовала быстрой связи (раздел «врачи, профессора» – один из самых больших). Часто среди владельцев телефонов значились кустари и адвокаты. Свой телефон имел и  капельмейстер оркестра курсов ком. Пехоты Гершевич (в прошлом Исай Моисеевич Гершевич был учителем Иркутского юнкерского училища), а также ассистент педфака Университета, археолог, краевед Павел Павлович Хороших, врач-офтальмолог Захарий Гершонович Франк-Каменецкий и невропатолог Хаим-Бер Гершонович Ходос, профессор  Борис Дмитриевич Сперанский. По номеру 2-60 можно было вызвать квартиру некоего десятника Г.Г. Швецова, жившего на Кругобайкальской улице в предместье Свердлово. Он отвечал за «постройку радио-станции» (именно так и указано в справочнике, наряду с номером 9-34, где вам ответили бы по вопросам «постройки здания телеграфа»). 

«Не допускай к телефону лиц без предъявления именных удостоверений», – предупреждал справочник. По городу ходили товарищи, которые были не прочь под видом ремонта телефона, снять с него части, а с хозяев ещё и попросить за это плату. Монтёрам запрещалось давать в руки деньги за абонентскую плату, нельзя было «вознаграждать» их чаевыми. Всё это прописывалось в правилах пользования телефоном. «Ни в коем случае не допускается оскорбление телефонисток при исполнении ими своих обязанностей…». Абоненту, который оскорблял телефонистку, грозило уголовное наказание по статье 159 УК. Оскорбление, нанесённое кому-либо словесно или письменно, тогда каралось  штрафом до трёхсот рублей, или общественным порицанием. У такого абонента вдобавок ко всему ещё бы и выключили телефон. 

Труднее было с хамами, которые звонили с таксофонов. В январе 1927 года во «Власти труда» вышла заметка под названием «Путь, не отмеченный на карте». В рождественскую ночь какой-то гражданин зашёл в будку на барахолке, и отматерил телефонистку. «Хотел поздравить, а вышло что-то совсем несуразное, на мат похожее, – рассказывалось в газете. – Долго «поздравлял» гражданин, но его уже не слушали. Пошёл дальше. На хлебном базаре набрёл на новую будку. Позвонил. «Что надо?» – «Так, что родился от матери». И пошла опять «мать». «Путь, не отмеченный на карте» продолжался через будки на Карла Маркса и закончился около Окрисполкома. Газета сообщала, что Центральная станция «проводит к постовым милиционерам специальные звонки», чтобы сразу на месте ловить хулиганов. А те любили пошутить… над докторами. Причём, называли телефонисткам известные в городе фамилии медиков, видимо, выуженные из телефонного справочника. Ложные вызовы из будок, по типу «скорее приезжайте, жена при смерти» – практиковались уже тогда. Доктор приезжал по названному адресу, а пациент, который «при смерти» лично открывал ему дверь. «Говорят, в скором времени у будок сделают автоматически закрывающиеся двери. Войдёт в будку хулиган сам, а из будки его уже выведут», – грозила газета.  

«Гривенники с орлом принимает как личное оскорбление»

Согласно сводному отчёту по ГТС за 1938 год, в Иркутске уже было 14 монетных автоматов и таксофонов, 12 – в специальных будках

В Музее связи хранятся четыре таксофона разных моделей, а также настоящая телефонная будка с курорта «Ангара». Можно зайти в нее, и вспомнить, как это было. Можно набрать номер, но, конечно, никто не ответит. Внутри она исписана номерами телефонов, висит табличка, которая рассказывает, как пользоваться этим чудом техники. Любопытно, что в «правилах пользования телефонами-автоматами» указывалось всё до мелочей, вплоть до настоятельной просьбы: «приготовьте неповрежденную двухкопеечную монету» (после реформы 1961 года 15 копеек уступили место «двушке»). Прописаны были и правила поведения в будках. Запрещалось «засорение автомата посторонними предметами, курение в автоматной кабине. Не позволено было «нахождение в кабине более одного человека». «Виновных в злостном засорении и повреждении автоматов необходимо задерживать и передавать в органы милиции», – предупреждала ИГТС. Хулигана, уродующего будку, могли забрать и дружинники. Однако самым, наверное, распространенным хулиганством в будке были бесплатные звонки. Четырьмястами сравнительно честными способами. Причём, культивировались они и заботливо взращивались с самого начала появления таксофона. 

«В Москве имеется 352 телефонных автомата общего пользования, – сообщал журнал «Пролетарий связи» в начале века. – Они снабжены копилками для опускания в них за каждый разговор десятикопеечной серебряной монеты… Желая сэкономить гривенник, некоторые из московских обывателей, вместо настоящих денег, изощряются опускать в узкое отверстие все, что только способно проскочить в копилку». Такие эксперименты приводили к выходу таксофонов из строя. В среднем по Москве – 25 случаев в день. По данным за 9 декабря текущего года в 40 копилках оказались 17,1 тысяча советских серебряных гривенников, 23 медные копейки, 23 двухкопеечные монеты, 299 царских серебряных гривенников, и 14 штук «прочих» предметов. Это и обломки галошных букв, пуговицы, костяшки, образки, монеты царские и разных иностранных государств, винтики, кнопки, гвозди, стёкла, значки, металлические кружочки. На одном из кружочков была надпись: «я всё-таки позвонил». Не говоря уже о знаменитых монетках на верёвочках. 

Иркутская «Власть труда» в 1924 году напечатала целый фельетон на эту тему. Горожане пожаловались на плохую работу телефонного автомата в зале первого класса станции «Иркутск», а получили следующее послание от телефонной сети: «Вместо десятикопеечной монеты опускают в аппарат разную дрянь: битое стекло, прутики, проволочные кольца и прочее, в надежде, вероятно, поговорить «бесплатно». «Автомат – «чудище обло, озорно», со звоном, трубкою и двумя дырами, – разъяснял фельетон. – В верхнюю опускаются монеты, из нижней выковыриваются тоже монеты, но с процентами – битым стеклом, проволочными кольцами, дохлой кошкой, старой подметкой и пр. предметами, к телефону имеющими косвенное отношение». Автомат «настроен всё-таки революционно, и гривенники с орлом принимает как личное оскорбление. Питается исключительно серебром», – разъяснял автор. «Не дразните бедный телефон. Что он вам плохого сделал? Не суйте в верхнюю дыру сломанного будильника, или использованной галоши, чтобы из нижней дырки не выковыривать какой-нибудь дряни вроде изгрызанного английского бисквита с Макдональдовой фабрики, или карманного изделия «Рыжего мерина»… Не засоряйте автоматина желудка битым стеклом и жетонами «Добролёта».    

Эпоха гривенников, 15 и 2 копеек ушла, а жажда изобретательства на почве таксофонов осталась. В Музее связи хранится целая коллекция предметов, которые извлекались из таксофонов в то время, когда на смену «двушке» пришли телефонные жетоны. Её передал в музей иркутянин Вячеслав Свеженцев, в прошлом – начальник таксофонного участка иркутского эксплутационно-технического центра компании «Электросвязь». Глядя на коллекцию, можно понять, с каких уголков нашей страны люди приезжали в Иркутск. И оставляли в наших таксофонах свою «географию». В копилки таксофонов сбрасывали (не зря же пропадать) жетоны Тольятти, Томска, Орла, Пензы, Оренбурга, Москвы, Новосибирска, Омска, Майкопа,  Казани, Читы, Улан-Удэ. Есть жетон из Молдовы, жетоны с пометками: «Латтелеком», «Беларусь связь», украинский «Звязок», польский жетон, датированный 1992 годом, несколько жетонов российских метрополитенов, а также метрополитена Баку. Кроме полного наименования городов, на ряде жетонов указаны сокращения КГТС, БГТС, СГТС, ЕМТС, а также названия предприятий АО «Рифей» (Пермь). Есть и просто отполированные кружочки металла без обозначений, которые таксофон послушно проглатывал. 

Как рассказал Вячеслав Свеженцев, коллекция собиралась примерно с 1994 по 2010 год. «Если вы заметили, в коллекции есть жетоны АО «Рифей», первоначально выпускавшиеся в Перми, – сказал он. – Позже мы освоили выпуск аналогичных по форме, геометрии жетонов на Иркутском заводе карданных валов. Рифеевский жетон был как бы прототипом. А вообще коллекция, конечно, хорошо показывает географию нашей страны и зарубежья. Вот жетоны из самых разных мест, при помощи которых успешно или неуспешно пытались позвонить по нашим таксофонам гости Иркутска. Я решил отдать коллекцию в музей, поскольку знаю, что музей собирает всё, что касается развития связи в Иркутской области. В домашнем варианте такая коллекция интересна, но в музее её может увидеть большое количество людей, ознакомиться, что, безусловно, лучше». 

В первом квартале 2004 года в Иркутской области в продаже появилась ETK – единая телефонная карта. К этому моменту в столице Приангарья работала тысяча таксофонов, и лишь 30% из них были карточными. Братск и Усть-Илимск к этому времени были полностью переведены на карты. В Иркутске планировалось оставить небольшое количество монетных таксофонов – в аэропортах и железнодорожных вокзалах. В 2005 году «Электросвязь» планировала увеличить таксофонный парк на 50%. Однако близилась эпоха мобильных телефонов, с которыми российским таксофонам конкурировать было сложно (надо сказать, что мобильная связь в США не мешает развитию таксофонов, где более 300 тысяч «уличных телефонов»). «Золотой век» таксофонных карт тоже нашёл своё место в музее. Вячеслав Свеженцев собрал удивительную коллекцию карт, причём, естественно, в ней есть уникальные иркутские экземпляры, выпускавшиеся компанией «Электросвязь», и сейчас наверняка являющиеся предметом интереса коллекционеров.