В президентском указе сказано, что упразднение Федеральной службы по тарифам и передача её функций Федеральной антимонопольной службе производится «в целях совершенствования государственного управления и контроля в сфере антимонопольного и тарифного регулирования, оптимизации структуры федеральных органов исполнительной власти». Документ предписывает правительству РФ обеспечить проведение процедур, связанных с ликвидацией ведомства, в установленные законодательством сроки и «предусмотреть сохранение» его кадрового потенциала, а также в течение трёх месяцев «обеспечить проведение мероприятий, необходимых для реализации настоящего указа». Никакой пояснительной записки к нему не прилагается. 

Мнения экспертов касательно решения о слиянии двух федеральных служб сильно разнятся. Так, руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников, интервью у которого взяла «Российская газета», говорит о «теоретических выигрышах», признавая при этом определённые риски в его реализации. «Возникает мощный регулятор, заточенный на поддержку конкуренции в сфере инфраструктурных монополий с их тарифным образованием – до сих пор не всегда прозрачным, – цитирует его издание. – Кроме того, объединение двух ведомств позволит сделать оптимальной государственную политику для поддержки конкуренции. […] Экономике страны может быть дан мощный толчок к проведению структурных реформ естественных монополий. Что же касается потребителей, то, опять же, если будут понятные тарифы – всем станет легче, будь то промышленные предприятия или обычный гражданин, призванный платить за услуги ЖКХ. По крайней мере, можно будет планировать свои траты. Так что теоретически выигрыши от подобного ведомственного слияния существуют». 

Одним из них, по его мнению, станет формирование тарифов по новому принципу. «Хорошо, если они будут понятны и прогнозируемы», –  замечает эксперт. И при этом долгосрочны – «года на три, а лучше лет на пять». Это должно стать одной из первоочередных задач ФАС России, когда она возьмётся за тарифное регулирование. Две другие – «постараться свести к минимуму конфликт интересов и дать импульс развития конкуренции через реформу инфраструктурных монополий». Впрочем, сам эксперт признаёт, что у него «пока нет чёткого ответа на вопрос» о том, как новое ведомство будет работать. Риск он видит в том, что «при таких «перестройках» качество работы на некоторое время снижается». Тем не менее передача антимонопольщикам функций по регулированию тарифов, на его взгляд, свидетельствует о том, что российские власти ставят во главу угла развитие конкуренции в национальной экономике. 

Директор Института энергетической политики Владимир Милов, в девяностые годы работавший в Федеральной энергетической комиссии, напротив, настроен крайне пессимистично. В своей статье в журнале Forbes он отмечает: в 2004 году, когда ФЭК была упразднена, а на её основе создана ФСТ, «тарифный регулятор полностью растерял остатки былой независимости и фактически полностью подчинился правительству», утверждающему ежегодные коридоры изменения цен. В такой ситуации ликвидацию ведомства можно объяснить соображениями целесообразности, однако его слияние с ФАС противоречит мировому опыту разделения органов ценового регулирования и антимонопольных структур. «Хотя непосвящённому человеку действительно может показаться, что службы дублируют друг друга (вроде и те и другие следят за монополиями), на самом деле здесь идёт речь о недопустимом совмещении надзорных функций, – резюмирует Милов. – Если раньше ФАС могла следить за действиями ФСТ и пытаться не допускать манипулирования, то сейчас вся эта кухня будет внутри. А между тем в мире широко известно понятие «captive regulator» – когда регуляторная служба подпадает под влияние регулируемых компаний и начинает штамповать решения в их интересах. Такой риск у ФСТ всегда был, теперь будет и у ФАС».