«Благодаря благосклонному отношению Иркутского генерал-губернатора Князева к мерам по охране соболя, в 1914 году в Китойской лесной даче Ангарского лесничества был учреждён «Заповедник для зверя и птицы всякого рода, в котором всякая охота совершенно запрещена». Площадь его была определена в 20 тысяч десятин, охрана возложена на объездчиков. Как писал заведующий лесоустройством Иркутской губернии Ф. Карльс, на Китое образуется «естественный рассадник ценного зверя». По существу это был самый первый охотничий заповедник в Сибири. Китойский заповедник отмечался как действующий в некоторых публикациях и отчётах вплоть до начала 20-х годов, но затем прекратил свою деятельность и забыт нынешними авторами». Это цитата из книги Штильмарка «Избранные труды. Заповедное дело России: теория, практика, история». Никаких других сведений о Китойском заповеднике в доступных источниках найти не удалось, вероятно, их просто нет.

Первый заповедник Сибири

Мне посчастливилось побывать на месте первого заповедника Сибири и застать людей, помнивших о нём, а впоследствии ещё раз убедиться, как коротка человеческая память.

В 1978 году после окончания вуза я попал в тайгу по реке Китой инженером-охотоведом охотустроительной экспедиции, наша партия занималась внутрихозяйственным устройством госпромхоза «Китойский». В селе Тальяны при опросе охотников и старожилов я и услышал о Китойском заповеднике. Оказалось, что этот посёлок появился именно благодаря заповеднику, созданному ещё до первой мировой войны для охраны соболя. Местные старожилы знали про заповедник, про который не ведали педагоги факультета охотоведения ИСХИ и знакомые мне сотрудники заповедной системы. Поэтому всё, что я узнал об этом заповеднике, постарался запомнить. Узнал, к сожалению, немного – к 1978 году в Тальянах уже не было людей того поколения, которые работали в заповеднике. Но их дети и внуки, ставшие уже зрелыми людьми, кое-что помнили. А почему охранять соболя решили именно здесь, пришлось домысливать самому.

В Восточной Сибири к ХХ веку соболь на обжитых и освоенных территориях был уже выбит практически полностью. Среди коренных народов здесь не было таких, которые занимались только охотой. Культурой жизнеобеспечения у бурят было полукочевое скотоводство, у эвенков и тофов – таёжное оленеводство. В появившихся повсеместно поселениях русских развивалось комплексное сельское хозяйство с растениеводством и оседлым скотоводством, со стойловым содержанием скота зимой. Охотой занимались все, она была органичной частью культур природопользования и жизнеобеспечения всех народов, осваивались все природные возобновляемые ресурсы. Коренные народы занимались промыслом пушнины в местах, пригодных для активной охоты с собаками, русские охотники, кроме этого, развивали самоловный промысел. Если для коренных народов вся горная глубокоснежная тайга большую часть зимы была недоступна и служила естественным резерватом соболя, то для русских после постройки зимовий и сети самоловных путиков с деревянными самоловами она становилась продуктивными охотугодьями. Система промысла была настолько эффективной, что соболь в освоенных угодьях быстро исчезал. Соболиные очаги сохранились в действительно недоступных местах, забраться в которые со всем необходимым для жизнеобеспечения и охоты было проблематично. Один из таких очагов имелся в бассейне реки Китой в Восточных Саянах.

В начале ХХ века этот очаг, самый близкий к Иркутску, столице Восточной Сибири, стал доступным. Здесь был проложен новый транспортный путь, обеспечивавший возможность попасть в никем не освоенную тайгу. Это была новая вьючная и скотопрогонная тропа, называвшаяся Солдатской, по притоку Китоя речке Тойсук. По этой тропе в начале ХХ века перегоняли в Иркутск скот из Тункинской долины и Монголии. Дорог в ту эпоху было больше, чем сейчас. Гужевой транспорт нуждался в ежедневном корме, а избыточного обилия выпасов и сенокосов в горной Восточной Сибири никогда не было. Поэтому Великий Сибирский путь везде, где это было возможно, разветвлялся на несколько транспортных артерий. С появлением железнодорожного, а затем автомобильного транспорта большинство былых дорог ушло в прошлое – ими перестали пользоваться, а затем просто забыли. Ушла в прошлое и Солдатская тропа по речке Тойсук, ведь скот из Монголии в Иркутск своим ходом не гоняют с незапамятных времён (ещё одна забытая страница нашей истории). 

Несколько русских поселений в водосборе реки Китой существовало с ХIХ века, а с 1907 года здесь стала развиваться лесная промышленность – начал действовать первый лесозавод, перерабатывавший за сутки на двух лесопильных рамах 80 брёвен. Образование села Тальяны связывают именно с этим предприятием, но известно, что первым строением посёлка был кордон лесной стражи, а первыми жителями – лесообъездчики.

Поскольку охрана Китойского заповедника была возложена на лесообъездчиков, их кордон мог появиться только с образованием этого заповедника. В то время охрана леса силами лесников и объездчиков велась лишь там, где имелось население и были реальные угрозы лесным ресурсам. В слабозаселённой Сибири лесопользование для нужд этого населения практически не ограничивалось, а в незаселённых местах его не было вообще. Лесную стражу в незаселённых местах Сибири в тот период нигде не содержали, в особых мерах охраны лесные ресурсы по реке Тойсук не нуждались. Промышленные лесозаготовки здесь начались позже, уже при советской власти. Но бесконтрольная эксплуатация ресурсов животного мира в начале ХХ века привела к резкому снижению обилия наиболее ценных видов и даже к их исчезновению. В это время в Прибайкалье был уже истреблён бобр, соболь оказался на грани исчезновения, снизилось обилие кабарги и изюбря, сибирского благородного оленя. Это потребовало ряда специальных мер по исправлению ситуации, одна из этих мер – поиск новых форм охраны природы, то есть организация первого в Сибири заповедника. Так что начало селу Тальяны дал Китойский заповедник.

Именно первые лесообъездчики, назначенные его охранять, построили кордон в просторной межгорной котловине, там, где в реку Тойсук впадает ключ Большой Тальян. Место оказалось удобным, одинокий кордон стал селом.

Заповедные вершины

В Тальянах я достаточно долго общался с Вениамином Петровичем Салацким, прямым потомком одного из первых лесообъездчиков заповедника. По его словам, работа лесообъездчика считалась престижной, получить её мог не каждый. Требовались грамотные, здоровые, семейные мужики, обычно бывалые таёжники. Предпочтение отдавалось имевшим за плечами службу в армии и боевой опыт. Площадь заповедника была несколько больше, чем 20 тысяч десятин. Заповедными были вершины всех правых притоков реки Китой в пределах современной Иркутской области, от реки Тойсук со всеми её истоками до ключа Архут. В задачу лесообъездчиков входила охрана этой территории. По Солдатской дороге артели соболёвщиков каждый год пытались проникнуть в заповедник, в основном со стороны Тункинской долины и через пологий водораздел с рекой Иркут. Охрана работала добросовестно, все попытки закрепиться в соболиной тайге пресекались, незаконно построенные зимовья сжигались. Кроме соболёвщиков, весной и в начале лета в заповедную тайгу стремились охотники на пантовку. Выследить их было сложно, но в большинстве случаев удавалось. У пантовщиков всегда отбирали оружие и лошадей, они безоружными пешком покидали заповедник. Конфликты случались, но до перестрелок с взаимными потерями дело никогда не доходило – лесные объездчики лучше знали территорию, действовали всегда группой, и нарушители их уважали. Велась в заповеднике и научная работа – здесь собирался материал для коллекций Иркутского краеведческого музея. В частности, кабанов, кабарожек, рысей лесообъездчики добывали по заказу музея, добычу отправляли в Иркутск тушами в шкуре. Многочисленных у Тальян косуль музей не заказывал, а заказ на росомаху выполнить не удалось. Необходимо отметить, что Вениамин Петрович Салацкий рассказывал мне о Китойском заповеднике долгими вечерами в своём зимовье на его любимой кабаньей охоте. 

Объездчики получали от казны оружие (нарезные винтовки системы Бердана, уже снятые с вооружения армии), боеприпасы, лошадей со сбруей и жалованье. Этим они выгодно отличались от крестьян, живших за счёт натурального хозяйства. Все объездчики жили семьями, держали свой скот и лошадей, охотились и орешничали. Кедрачи по Тойсуку всегда были богатыми, трудоёмкий промысел кедрового ореха стал частью местной культуры природопользования. Село Таль­яны, образовавшееся вокруг кордона, быстро росло.

Часть лесообъездчиков с началом войны призвали в армию, но дед Вениамина Петровича, воевавший ещё в Порт-Артуре, под призыв не попал. Он продолжал охранять заповедник. До 1917 года жалованье платили регулярно, после революции – с большими перебоями, но вместо старых берданок выдали со­временные трёхлинейки. С середины 1920-х годов платить перестали вообще. Мужики-лесообъездчики держались ещё несколько лет и хранили заповедник, но сами начали охотиться в нём, в том числе и на запретного ранее соболя. Пушнина в тот исторический период стоила дорого, охотились все, кто мог. К концу 20-х соболь оставался только в самых вершинах ключей, в самых труднодоступных уголках бывшего заповедника. Охотников в не так давно заповедной тайге стало в несколько раз больше, чем было охранников.

Охотничий верблюд

Окончательно местных соболей выбили к началу 1930-х, перед коллективизацией. Справились с этой задачей пришлые охотники, опытные капканщики. Их было двое, они управились с остатками соболей за два зимних сезона. Эти охотники привели в Тальяны верблюда, с помощью которого забирались в бассейны истоков ключей, в которых ещё оставался соболь. На верблюде перевозили палатку с печкой, продукты и капканы. Неприхотливое и выносливое животное в зимней тайге питалось веточным кормом, охотники валили для него деревья. Выловив всех соболей в вершинке очередного ключа, охотники кочевали в следующий, и так две зимы подряд. На третий год они ушли вместе с верблюдом искать, где ещё остались соболя. Это единственный известный мне случай использования верблюда в тайге на промысле соболя.

Вот и всё, что я знаю о недолгой истории Китойского заповедника. Село Тальяны живёт и сейчас. Основным занятием населения с конца двадцатых годов ХХ века стали лесозаготовки. Сосняков и лиственничников хватило чуть больше чем на полвека, в предгорьях Саян вековая светлохвойная тайга уступила место зарастающим вырубкам разной давности. Кедрачи в вершинах рек сохранились и стали гораздо недоступнее, чем век назад. Старые вьючные тропы забыты и почти стёрты временем, сменившая их сеть вездеходных дорог разбита тяжёлой техникой, былые гати и мосты сгнили…

Соболь ещё в 1970-е годы в китойской тайге был обычен в кедрачах, а сейчас освоил и ближние окрестности Тальян, то есть вторичные леса на месте былых лесосек. Вероятно, что мнение о его полном истреблении в первой трети ХХ века было ошибочным. Местный соболь – типичный саянский, с пре­обладанием светлоокрашенных особей. В тайге по Тойсуку он появился с середины ХХ века, а уже в 60-е годы стал обычным видом. Старожилы Тальян считали, что соболь пришёл с левобережья Китоя, но так это было или нет, проверить невозможно. Здесь в 30-е годы самоловный промысел, как и по всей Сибири, прекратился, стихийно сложившаяся структура таёжного природопользования была разрушена, дальняя тайга обезлюдела на десятки лет. Её вновь осваивали силами Китойского госпромхоза. Вероятно, что Китойский заповедник, созданный для охраны соболя, сыграл положительную роль в сохранении вида. А то, что благодаря заповеднику в Саянах сохранились жизнестойкие популяции изюбря и кабарги, бесспорно. Ведь именно в начале ХХ века продукция охоты на эти виды копытных стоила дорого, звери из не так давно обычных стали очень редкими, шло сокращение площадей их ареалов.

Сейчас в Тальянах, как и повсеместно в российской глубинке, народ выживает за счёт натурального хозяйства. В этом селе у меня есть друзья ещё со студенческих времён. Охотовед Сергей и его супруга Люба, она же учительница местной школы Любовь Николаевна. Общаемся, к сожалению, редко. Люба – учитель по призванию, её ученики участвуют в мероприятиях отдела экопросвещения нашего заповедника, побеждают на региональных олимпиадах, научно-практических конференциях учащихся и т.д. Запомнилась одна интересная школьная работа, содержащая смысла и мыслей больше, чем большинство современных дипломных работ. Старшеклассник обследовал былые лесосеки и лесные посадки разной давности и грамотно доказал, что в Присаянье естественное лесовозобновление идёт намного успешнее насильственного искусственного, причём совершенно бесплатно. Устами ребёнка…

Но живая память о Китойском заповеднике в Тальянах утрачена полностью. Тех, кто помнил о былом заповеднике, давно нет на свете, а для их потомков именно эта часть истории своих близких и своей малой родины оказалась невостребованной. Возможно, что где-то в архивах есть что-нибудь по этой теме, но в Иркутском областном краеведческом музее про Китойский заповедник ничего найти не удалось. Время и лихолетье сделали свою работу. Как говорил мудрый человек Штильмарк, остаётся только написанное. Реальная история заповедного дела в стране началась раньше, чем считается, причём первый сибирский заповедник – Китойский – жил хотя и недолго, но успешно решал возложенные на него задачи. Да, статус у него был не всероссийский, а региональный, но это был настоящий заповедник с настоящим заповедным режимом. Своим существованием он подтвердил эффективность заповедности как высшей формы охраны природы.