– Было мне тогда 19 лет, я попал в госпиталь с переохлаждением и двусторонним воспалением лёгких после того, как пятнадцать минут провёл подо льдом в холодной воде. Мы шли тогда в наступление по замёрзшей реке. Лёд только стал и в некоторых местах был тонкий. У меня на плечах была рация,  она и послужила причиной моего падения под лёд, она же меня и спасла. Произошло всё очень быстро, лёд стал трескаться, и через пару секунд я оказался в ледяной воде. Ноги мгновенно сковало  судорогой, и, скорее всего, я бы утонул, если бы не рация.  Мой товарищ нашёл длинную палку, лёг на лёд, как можно ближе приблизился ко мне и подал  палку со словами: «Держись, браток!» Вытянул меня вместе с рацией. Я очень замёрз, и ребята тут же стали меня растирать и согревать, а затем отправили в госпиталь. Сколько людей было в палате, не считал. Тут лежали с разными увечьями и судьбами. Рядом со мной совсем молодой парень, даже младше меня. У него началась гангрена, и  его готовили к ампутации ноги. Он страдал  и стонал от боли. Чуть дальше  – пожилой мужчина с ранением в брюшную полость, он постоянно просил пить, но ему не давали: нельзя!

Было невыносимо тяжело, все страдают и стонут. Из операционной разносятся жуткие крики, так как анестезия здесь – стакан спирта, но при операции эта анестезия только для смелости.

Те, кому разрешили уже вставать, рассказывали о своих родных и близких, вспоминая важные события своей жизни. Сколько тут судеб, историй!

Я лежал с закрытыми глазами и думал, когда же, наконец, закончится это мучение, когда придёт конец этой жуткой, со зверским, нечеловеческим лицом войне? Думал о матери, сестре и братьях. Младший брат и отец тоже на фронте. Как они там? Я лежать спокойно не мог, понимая, что там, за стенами этого госпиталя шла война. Всей душой хотел быстрее выздороветь и сразу же рвануть в бой, бить фашистов нещадно! Чтобы отомстить за всех ребят погибших, за искалеченные судьбы. За голод и разруху. Вдруг мои мысли прервал звук аккордеона. В середине палаты стоял старик с маленькой славной девчушкой лет семи. Девочка была в нарядном ярком платьице. Её длинные косички были заплетены алой лентой, что ярко смотрелось в её белокурых локонах. Девочка танцевала и пела под аккордеон военные песни. Она кружилась, и вместе с ней кружилось её красивое бирюзовое платьице. Когда песня была спета, один из солдат протянул ей конфетку и спросил:

– Как зовут тебя, дочка?  

– Катюша! – тихим голоском произнесла  девчушка и робко взяла угощение.  

Катя вновь запела. При первых же звуках этой песни в палате установилась тишина. Бойцы, которые стонали, притихли, которые спали – проснулись. Песня брала за душу. И, я слушая песню «Катюша» в исполнении этой миниатюрной, худенькой артистки,  чуть не расплакался. Голосок у девчушки был тонюсенький, высокий, прямо ангельский. Дед играл нам, улыбался, а девочка всё пела и плясала.

Вся наша палата ожила, стало даже светлее. Все на миг, казалось, забыли о своих проблемах, болезнях и переживаниях. Даже война отошла куда-то на задний план.

Я тоже воспрял духом. Это было незабываемо! Эта маленькая девочка и её дед вдохнули в нас, больных, страдающих, жизнь!

Благодаря этой голубоглазой девочке и её «Катюше» я понял, что им – фашистам – нас не победить ни за что и никогда! И победа будет за нами!!! – закончил свой рассказ Иван Дмитриевич.

Время неотвратимо. И хотя его уже давно нет с нами, но каждый раз, когда я слушаю песню «Катюша», передо мной возникает образ моего героического прадеда!