«Спелеолог, альпинист, археолог»

Выставка книг и рукописей, посвящённая юбилею Павла Хороших, открылась в отделе «Окно в Азию» 22 мая. Можно увидеть книги, оттиски из журналов, брошюры, которые были выпущены по материалам, собранным Павлом Павловичем в археологических и этнографических экспедициях. В том числе и редкие экземпляры, такие как «Исследования каменного и железного века Иркутского края» 1924 года, дипломное сочинение Хороших «Первый бурятский учёный Доржи Банзаров» 1922 года. На этом издании – дарственная надпись автора. В фондах музея хранятся библиографические пособия по археологии, этнографии, туризму и  краеведению. Можно увидеть и «Указатель по археологии Иркутского края» 1924 года, и «Указатель историко-этнографической литературы о бурятской народности» 1923 года. 

– Одна из самых интересных книг – это обобщённая работа, посвящённая полувековой деятельности Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества (ВСОРГО), – рассказывает научный сотрудник отдела книжного фонда ИОКМ Роман Миронов. – Различные работы по этнографии коренных народов Восточной Сибири, в частности якутов, бурят. Среди популярных, широко известных работ – книга «По родному краю», путеводитель для школьников, и «Пещеры Прибайкалья». Павел Павлович открыл более 700 пещер, в книге «По пещерам Прибайкалья» он описывает пещеры, где им были обнаружены стоянки первобытного человека. 

Особенно любопытна выставленная в экспозиции рукопись Павла Хороших, датированная 1954 годом. Это «Краткий указатель литературы о  городе Иркутске», включающий 220 наименований книг об Иркутске XIX-XX веков. В 1929 году Павел Павлович представлял свою коллекцию образцов орнаментов бурят Прибайкалья на Всесоюзной сельскохозяйственной и  кустарно-промышленной выставке. В музее можно увидеть книги с этими орнаментами. Это и «Материалы по  орнаменту ольхонских бурят» 1926 года, и «Орнамент северных бурят» 1927 года. На многих книгах есть дарственные надписи. В 1920-е годы ВСОРГО присудил Павлу Хороших серебряную медаль за работу по туземной этнографии, в мае 1970 года он получил звание заслуженного деятеля науки Бурятской АССР. 

Все свои коллекции этнографических материалов Павел Павлович Хороших передал в конце жизни в Бурятский институт общественных наук СО РАН. «Однако в фондах краеведческого музея тоже есть солидная коллекция его работ, – говорят сотрудники музея. – У Хороших было около 200 работ – рефераты, отдельные оттиски из журналов, книги, брошюры, фонд ИОКМ очень богат. Он вёл большую просветительскую работу. Работа «По пещерам Прибайкалья» легла в основу его кандидатской диссертации, которую он защитил в 1955 году. 700 пещер, обследованных Хороших, по совету академика Сергея Обручева были оформлены в виде первой сводки пещер Сибири. Все материалы – зарисовки, дневники, которые были связаны с пещерами – переданы в наш музей. Всё это хранится в отделе книжного фонда. Павел Павлович был очень разносторонним человеком: спелеолог, альпинист, краевед, археолог, библиограф». 

В 1930-е годы, когда начались репрессии, а ВСОРГО временно закрылся, научная деятельность Павла Хороших тоже была прервана, он покинул город и вернулся в Иркутск уже после войны, в 1947 году. Преподавал в университете на историко-филологическом факультете. Что касается 30-х годов, то до недавнего времени были только краткие сведения о том, что Павел Хороших находился в Новосибирске. Однако архивные поиски археологов ИГУ позволили пролить свет на его судьбу. И, как это часто бывает с людьми того времени, многое оказалось весьма неоднозначным в судьбе талантливого краеведа и популяризатора.  

«Гордился тем, что он казак»

В краеведческом музее хранится рукопись «Краткого указателя литературы о  городе Иркутске», сделанная Павлом Хороших

– Человек он был весьма специфичный, – говорит Николай Савельев. – Я работал с его делом в РУ ФСБ и могу сказать, что Павел Павлович был личностью достаточно неоднозначной. НКВД в конце 20 – начале 30-х годов ещё соблюдало все следственные процедуры, и в общем материалы дела говорят, что Павел Павлович был человеком непростым. До сих пор неясно, чем он занимался, будучи офицером в Иркутском казачьем войске. Есть показания свидетелей, что Павел Павлович весьма специфически себя вёл, позволял себе высказывания против советской власти, гордился, что он казак. 

Результаты исследования дела Павла Хороших в РУ ФСБ были опубликованы в 2009 году в сборнике Всероссийского семинара, посвящённого археологу Бернгарду Эдуардовичу Петри, под названием «Вузовская научная археология и этнология Северной Азии. Иркутская школа 1918–1937 гг.». Статья Н. Савельева и А. Пержаковой носила название «Иркутская школа палеоэтнологии. Павел Павлович Хороших (1890–1977 гг.). Жизненный путь». В ней впервые были открыты новые факты его биографии, использовались ранее не публиковавшиеся архивные материалы. 

Павел Хороших родился в семье казака Иркутско-Спасской станицы. Мать, предположительно из семьи Арембовских, умерла, когда Павлу было восемь лет, в 20-е годы скончались его отец, братья и сёстры. Самая сложная и противоречивая часть его биографии приходится на годы революции и гражданской войны. В 1917 году он был призван нестроевым в первый Иркутский казачий полк, в Иркутскую сотню, дислоцировавшуюся в Ачинске, откуда в мае 1917 года был командирован в Иркутск в школу прапорщиков. Естественно, он не мог не принимать участия в событиях октября-декабря 1917 года в Иркутске. Однако позже, в 1931 году, на вопрос следователя ОГПУ Витковского о том, защищал ли он власть Керенского, будучи в школе прапорщиков, Хороших ответит, что в это время «был болен, лежал больным там же в школе, но также не разделял этого  выступления». 

После роспуска школы прапорщиков Павел Хороших вернулся на завод в Тельме, где работал до призыва. А в июле 1918 года был призван в армию Колчака. С 26 июля 1918 по 10 марта 1920 года он прослужил нестроевым в должности заведующего бухгалтерским отделом в войсковом правлении Иркутского казачьего войска в звании хорунжего. После переформирования Иркутского казачьего полка в Советский и отправки его в Забайкалье на борьбу с атаманом Семёновым в его составе в качестве рядового был и Павел Хороших. В июле 1920 года он был избран членом исполкома казачьих депутатов и вернулся в Иркутск. 

По направлению казачьего полка и войскового правления Иркутского казачьего войска он был командирован в госуниверситет, стал студентом историко-филологического отделения гуманитарного факультета ИГУ, начал работать с Бернгардом Эдуардовичем Петри, вошёл в его кружок народоведения, позже возглавил кружок. В 1921 году он проводил первые исследования по изучению бурятского населения и археологии в Балаганском крае, а затем в Ольхонском районе. С 1920 года стал действительным членом ВСОРГО, в 1922-м – сотрудником Иркутского научного музея. Так не стало хорунжего Хороших, а появился краевед. 

«По сути являясь махровым контрреволюционером…»

Павел Павлович Хороших привлекал широкую общественность
к любительской археологии

– Все его друзья, которые потом стали выдающимися учёными: Алексей Окладников, Михаил Герасимов, Георгий Дебец, ученики Бернгарда Эдуардовича Петри, – отмечали, что Павел Павлович был скорее хорошим краеведом, чем профессиональным учёным, – говорит Николай Савельев. – Он пытался работать в разных темах, что характеризует его как человека интересующегося, но не углублённого в какую-то тему. У него были десятки публикаций в газетах. Кандидатскую диссертацию он защитил, когда ему было более 60 лет. Человек этот отличался повышенной активностью. Он был заместителем председателя ВСОРГО в 20–30-е годы, членом всех комиссий, которые были во ВСОРГО. Видимо, Петри просто не знал, как применить его возможности. Хотя, надо отдать ему должное, он направил Павла Павловича на Ольхон, и в 1924 году тот публикует брошюру об открытии десятков археологических объектов на острове. Он будет ездить на Байкал всю свою жизнь, там действительно в 20–30-е годы были «белые пятна», археологию можно было открывать везде. Эти работы опубликованы, они носят описательный характер, что, вероятно, было закономерно в те годы. 

Николай Савельев отмечает: общественная и краеведческая деятельность Хороших до 30-х годов достаточно известна. Однако период с 30-х по конец 40-х годов был таким же «белым пятном», как и время революции и гражданской войны. Теперь известно, что в 1929 году он стал «лишенцем», то есть был лишён права избирательного голоса как бывший белый офицер. В феврале 1931 года  его арестовали, на Хороших было заведено уголовное дело. В архивах сохранились протоколы допросов А.Н. Окладникова, Н.Н. Козьмина, В.П. Хабаева, Я.Н. Ходукина, Р.А. Знаменской, в которых они говорили о том, что Хороших «довольно приспосабливающаяся личность, ловко скрывающая свою антисоветскую сущность». В основу обвинения против него легли показания А.И. Казаковой, активной участницы партизанского движения в Сибири, работавшей с Лазо. Та ссылалась на информацию, опубликованную в журнале «Чехословацкий вестник» в 1920 году, о некоем хорунжем Хороших, который возглавлял карательный отряд в Бурят-Монгольской республике. И приводила аналогичные сведения частного характера, полученные ею от бывшего сотрудника особого отдела 5-й Красной Армии Г.А. Цейтлина (и Казакова и Цейтлин позже сами погибли в застенках НКВД в 1938 году). Павел Хороших вину не признал. В обвинительном заключении было сказано: «Хороших всё время старается показать себя научным работником, идущим в ногу с советской властью, а по сути являясь махровым контрреволюционером, тесно связанным с церковниками и реакционными профессорами Виноградовым, Азадовским, Львовым, Дорогостайским и др.». 

Хороших был обвинён по тяжёлым статьям 58-10-13 УК РСФСР, но неожиданно получил довольно мягкий приговор – три года лишения свободы. С февраля 1931 по 18 июня 1933 года он был в Новосибирске, в управлении сибирских исправительных лагерей исполнял обязанности заведующего музеем Западно-Сибирского севера и научного сотрудника по изучению севера. После досрочного освобождения до 1937 года работал в управлении НКВД при этом же музее вольнонаёмным. В 1935 году штурмовал Белуху, высочайшую вершину Алтая, в качестве руководителя научной части экспедиции, был награждён знаком «Альпинист СССР». Работал в Новосибирске, Омске, Томске. В 1947 году Павел Хороших возвратился в Иркутск, в госуниверситет, несколько раз подавал заявление о снятии судимости, однако ему отказывали на основании привлечения показаний новых обвиняемых в контрреволюционных действиях в 1933 году. Реабилитирован Хороших был только в 1989 году, после смерти. 

– Действительно, он очень долго не появлялся в Иркутске, боялся, видимо, – говорит Николай Савельев. – Когда в 1947 году вернулся, здесь уже не было костяка археологов, с которыми он начинал, которые знали его. Его сразу приняли в музей заместителем директора по науке, и очень долго его деятельность была связана именно с музеем и популяризацией. Живой свидетель его деятельности в 20–30-е годы – племянник Иосиф Арембовский, видный археолог, четвертичный геолог. Но он пришёл с фронта раненым, недолгое время преподавал в университете археологию до Павла Павловича. Вскоре от полученных ран скончался. Ещё один свидетель довоенного времени – Л.Н. Иваньев – перешёл на работу в созданный геологический институт АН СССР, члена кружка Петри Василия Подгорбунского арестовали в 1951 году. Заведующим кафедрой всеобщей истории тогда стал Сергей Владимирович Шостакович. Я как раз начинал работать на кафедре, попал в руки тогдашнего аспиранта Германа Ивановича Медведева. И хорошо помню, что тогда археологию некому было читать, не было профессиональных кадров. И Сергей Владимирович вынужден был пригласить Павла Павловича Хороших. Это был отличный краевед, однако скорее энтузиаст и интересующийся человек, чем учёный. Помню, на уроках этнографии он всё грозился нам показать, как танцуют папуасы. Действительно, область он объездил очень широко. Благодаря ему постоянно поддерживался интерес к археологии, истории края, его природным богатствам. Здесь Павлу Павловичу нужно отдать должное – он активно печатал научно-популярные статьи в газетах и журналах, вёл большую переписку. Очень долгое время не было в Иркутске более популярного человека, археолога, энтузиаста, чем Павел Павлович Хороших. К нему обращались все учителя, он сам привлекал широкую общественность к любительской археологии. Очень популярны тогда были воскресные выходы. Все, кто интересовался археологией, брали котомочки с чаем, хлебушком и шли копать – по городу, в пригородах. Он всем этим руководил долгое время, благодаря ему открыты десятки археологических объектов. Ещё живы бабушки, которые принимали участие в таких походах. Он, единственный из преподавателей нашего факультета ИГУ, купил себе 401-й «Москвич», тот самый серенький, созданный на базе немецкого «Опеля». Он садился сам, садил свою жену Марью Ивановну, брал одного-двух студентов и отправлялся копать. С ним очень часто ездили Александр Всеволодович Дулов, Владимир Павлович Олтаржевский. Ездили они сами, средства на это не выделялись. Собирали археологический материал, выкапывали отдельные могилы. 

По воспоминаниям сотрудников ИОКМ, Павел Павлович был живой, очень общительный, открытый человек. Его хорошо знала Антонина Степановна Ковалёва, которая без малого 40 лет заведовала библиотекой ИОКМ. 

Обстоятельства его уголовного дела, конечно же, дают более широкую картину юности и молодости этого человека. Нужно ли было поднимать эти материалы? Николай Савельев считает – нужно. Иначе мы имеем неполное представление о человеке и времени, в котором он жил. «Понимаете, хочется дать объективную картину. Я отношусь к Павлу Павловичу непредвзято, всё, что я рассказываю, основано на конкретных материалах, – говорит он. – Археологи долгое время не уделяли должного внимания истории своей науки. А в любой науке есть разные деятели, разные концепции и представления. Изучение истории археологии – это попытка оценки того, что было пройдено. Сейчас очень много молодых ребят занимается восстановлением биографий личностей в археологии. Готовятся статьи об Иваньеве, о Подгорбунском. Дело последнего я нашёл уже в НГБ. Об Окладникове написано очень много, но материалов иркутского периода мало, встаёт вопрос даже о том, где он родился. Он указывает Ангу, а другие исследователи – Манзурку. Известно, что свой архив Окладников завещал открыть только в 2030 году. О Михаиле Герасимове масса материала, но его иркутский период практически упущен. А как учёный он формировался именно в Иркутске. Сейчас возвращается имя Елпидифора Иннокентьевича Титова, археолога, этнографа, возглавлявшего до Хороших кружок народоведения Петри. Интересен сам феномен иркутской школы – почему вдруг в университете того времени удалось воспитать учёных самых разных профилей. Хотя Бернгард Петри был реабилитирован в 1958 году, упоминаний о нём до 60-х годов не было. Боялись, помнили, что он был расстрелян. Такая же участь постигла профессора Дорогостайского и многих других. Невосстановлённых имён очень много, и о них надо вспоминать. Нужно знать историю науки, а иначе мы будем открывать то, что уже открыто до нас».