– Я хочу представить вам небольшой обзор того, как современные американские и европейские историки и социологи ответили на такой немного неожиданный, но важный вопрос – почему Европа и Запад вообще преуспели в глобальном цивилизационном смысле, – сообщил в начале своего выступления Константин Мильчин. – Если мы посмотрим из космоса на мир в 1400 году, то увидим в нём следующую картину: Европа представляет собой сборище маленьких, бесконечно враждующих между собой государств, которые постоянно подвержены разного рода страшным эпидемиям, где низкоэффективно сельское хозяйство, где не очень развиты ремёсла, где науки довольно сильно презираются и находятся в зачаточном состоянии, где не очень развита культура, практически нет социальных лифтов. А в другом конце гигантской Евразии находится Китай – огромный, процветающий, большой. В Китае каналы и дороги, в Китае изобретения, в Китае порох, в Китае наука, в Китае ты можешь стать чиновником и подняться на верх социальной лестницы – тебя ценят по способностям, а не по происхождению. Казалось бы, за каким из этих миров преимущество, кто завоюет остальные части света? Китай, наверное, а вовсе не эти жалкие маленькие государства в Европе. И, тем не менее, как мы знаем, всё пошло совсем не так. Через 450 лет британцы попадут в Китай на своих фрегатах – и западная цивилизация подчинит себе весь мир. Как это всё произошло и почему?

Задумываться над этим вопросом историки, социологи и публицисты стали сравнительно недавно – очень долго считалось, что всё вполне логично: ещё в девятнадцатом веке бытовала точка зрения, что европейская цивилизация, базирующаяся на христианстве, сама по себе была сильнее всех прочих. Но примитивность такого ответа быстро стала очевидной, отмечает Мильчин: ещё в начале всё того же девятнадцатого века Китай был значительно богаче Западной Европы и только недавно зародившейся молодой североамериканской республики. «Как ни крути – на первый взгляд, нет никакой логики в этом быстром, внезапном возвышении Запада. Естественно, появляются различные попытки найти причины такого развития событий», – подчеркнул лектор.

Так, автор книги «Микробы, ружья, порох» Джаред Даймонд считает, что ответ на этот вопрос заложен в гео­графии – Евразия расположена горизонтально на карте мира, Америка ориентирована вертикально. Почему это хорошо для цивилизации? Фактически евразийский континент представляет собой единое информационное пространство от Лиссабона до Владивостока, от Тихого океана до Атлантики.

– Соответственно, любое изобретение, сделанное в одной из частей Евразии, рано или поздно распространяется по всему континенту, но что всего важнее – не только изобретения, но и одомашненные культуры, сельскохозяйственные растения. Известный эпизод сражения небольшого отряда испанцев с многотысячной армией коренных жителей Южной Америки, где победу одержали испанцы, объясняется тем, что среди аборигенов свирепствовала оспа, которая пришла из Европы. Почему сами европейцы от неё не страдали и почему индейцы не имели такого же «бактериологического оружия»? Всё дело в том, что в Европе было одомашнено большое количество сельскохозяйственных животных, то­гда как в Америке такого не было. В доколумбовой Америке были одомашнены индейка, морская свинка, собака и альпака – собственно, всё. В Евразии – козы, коровы, куры, свиньи. А ведь большинство опасных заболеваний – животного происхождения, – добавил Константин Мильчин.

Английский экономист Грегори Кларкс в своей книге «Прощай, нищета» предлагает ещё более радикальный вариант: причина успеха Европы – плохая гигиена. Когда в Китае развивалась медицина, в Европе помои выливались из окон домов прямо на улицу. В результате в Китае население росло, но не развивалась промышленность, а в Европе же население постоянно поддерживалось на одном уровне. В Англии времён падения Римской империи жило 4 млн человек – и столько же было в Средние века. Высокая смертность касалась наиболее необеспеченных и бедных слоёв населения.

– Китай постоянно попадал в ловушку смены циклов – когда приходит новая династия, строятся дороги, каналы, города, процветает наука и искусство. Потом династия стареет, деградирует, начинаются войны и эпидемии, появляются варвары, мосты и дороги оказываются в запустении. Новая династия – новый цикл. В Европе благодаря плохому санитарному устройству городов население постоянно вымирает, и его заменяют более профессиональные и помнящие о том, что у них было что-то, люди, которые стремятся к лучшей жизни. Спорная теория, но у неё есть ещё более интересное ответвление. Другой британский экономист Джон Хайнал говорит, что причина успеха Северной Европы в том, что там были гораздо более поздние браки. Если женщина выходит замуж рано – она рожает много детей. Если женщина выходит замуж поздно – она рожает меньше детей. Соответственно, в Азии и Южной Европе были распространены ранние браки, и женщины рожали много. И благосостояние общества не росло при том, что население увеличивалось. Тогда как в северной части Европы детей было мало, и поэтому росло благосостояние. Звучит более чем спорно, но, скорее всего, это один из аспектов – ведь единственно верной теории быть не может, – отметил Мильчин.

Американский политолог и социолог Голдстоун в своей книге «Почему Европа?» подробно излагает все устоявшиеся теории. Одна из них рассматривает так называемую «протестантскую этику» как основу для процветания. «Однако если мы посмотрим с глобальной точки зрения, то увидим, что большинство протестантских обществ далеко не так успешно, как нам кажется, – подчеркнул Константин Мильчин. – А в те же Средние века самым передовым с точки зрения развития был ислам, который сейчас ассоциируется с консерватизмом, но уж точно не с финансовыми достижениями. Первую торговую сеть в Евразии построили мусульмане. Когда в XVI веке португальцы стали активно торговать в Индийском океане, они составляли слабую конкуренцию мусульманской торговле. В Китае было конфуцианство – и тоже успешно велась торговля и внутри Китая, и с соседними странами. Да и в самой Европе одни протестантские государства преуспевают, а другие – нет. Англия преуспела, Голландия преуспела, а Швеция пережила «золотой век» в семнадцатом столетии, а потом пришла в упадок».

Голдстоун замечает, что в цивилизационном плане гораздо большую роль сыграли открытия в области астрономии – обнаружение Галилеем спутников Юпитера, наблюдение взрыва сверхновой звезды. «Казалось бы, какая связь между этим событием и бурным промышленным развитием? На самом деле, довольно большая, – говорит Мильчин. – Вплоть до начала XVII века Европа считала, что древние греки сказали всё, Аристотель прав и ничего к этому добавить нельзя. В этом смысле открытие Америки не было таким шоком, потому что греки знали, что земля – шар, и на древних картах часто можно было увидеть некую большую землю с другой стороны от Европы. А вот взрыв звёзд, открытие спутников у других планет – это был научный шок. И после этого учёные стали пересматривать все основные позиции в самых разных областях знаний. Благодаря этому произошёл промышленный переворот. Но в то же самое время те же явления природы наблюдали и в Азии. В мусульманских странах была мощная научная база, однако мусульманская картина мира была гораздо гибче, поэтому такого шока не было, и это не заставило их пересмотреть весь комплекс научных знаний. С другой стороны, в середине XVII века в Европе закончилась Тридцатилетняя война, и от консерватизма Европа двинулась в сторону примирения с инакомыслием, тогда как Восток двинулся в обратную сторону. А в Европе правители становятся в это время восприимчивы к научным открытиям».

Конечно, попытки ответить на вопрос «Почему Европа?» зачастую выглядят как попытки придумать тезис и обосновать его, отметил в заключение лекции московский публицист. Однако тем, по его мнению, они и интересны – процесс осмысления развития цивилизации не бывает простым и сопровождается многими любопытными выводами.