Найти место неподалёку от особняка Владимира Рассушина, где ныне располагается фармацевтический корпус Иркутского государственного медицинского университета, и припарковать два огромных туристических автобуса непросто: утром 16 мая по набережной Ангары и прилегающим улицам проходит традиционная эстафета газет «Восточно-Сибирская правда» и «Восточно-Сибирский путь». Но бессменные организаторы «Прогулок» в очередной раз делают, кажется, невозможное. Ровно в половину десятого, как и было запланировано по графику, автобусы с экскурсантами прокрадываются от стадиона «Труд» по переулку Сударева, и, выехав через какое-то время из города, берут курс на Черемхово. Чуть позже, подобрав опоздавших,  вслед за ними направляется и президент клуба молодых учёных «Альянс» Алексей Петров. 

Железнодорожники превращаются в угледобытчиков

Черемховский краевед Татьяна Ковальская рассказывает: на границе шахтного поля, которое принадлежало копям Рассушина, в советское время работали несколько шахт

Конечная цель – посёлок Шадринка, он же Дзержинского, который в настоящее время входит в границы города угольщиков. Его история начинается с заимки, основанной в конце XIX века ссыльным из Перми. Герасим Шадрин, поселившийся в стороне от Московского тракта, был травником, к которому часто обращались жители близлежащего села Черемховского. Но это – лишь одна ипостась ссыльного казака и его потомков. Другая – промышленник. «Он, его дети и внуки добывали уголь открытым способом, – рассказывает заместитель директора по воспитательной работе черемховской школы № 4, заведующая школьным музеем истории Шадринки Елена Комарова. – Кругом лес, они шли с лопатами, и если находили где-то выход угольного пласта, то вырубали деревья, выкорчёвывали пни и делали раскоп, как правило, полутораметровой глубины. В него углублялись с кирками и кайлами, добывали уголь, носили его в мешках в Черемховское, тем и жили». Одновременно развивался и закрытый способ добычи – первая шахта вблизи села возникла уже в 1896 году. 

А в 1900 году в Черемховское прибыл Владимир Рассушин, бывший главный архитектор Иркутска и гласный городской Думы, начальник дистанции второго разряда по строительству отделения Средне-Сибирской железной дороги. Владимир Александрович на паях с женой Евдокией Ивановной основал товарищество «Рассушин и Ко», в 1901 году начавшее добычу угля неподалёку от Шадринской заимки. «Именно инженеры и техники Транссибирской магистрали первыми занимали участки вокруг Черемхова и, обустраивая на них рудники, становились промышленниками, – отмечает известный черемховский краевед, поэт, писатель и журналист Татьяна Ковальская. – Первым был Маркевич, вторым – Рассушин. Конечно, ему было интересно не только добывать уголь, но и строить дома, целые улицы». 

Шадринские видели в приезжем промышленнике прежде всего конкурента. Так что, когда Владимир Александрович объявил о наборе людей на шахты, работать к нему не пошли. Рассушин между тем взялся за горное дело всерьёз. Получив во владение три участка, он, начав добычу угля в 1901 году, за всё время работы построил на них 10 шахт. Одна из них была механизирована, на остальных использовали конную тягу. Не чуждый современным технологиям, Владимир Александрович телефонизировал все шахты и тот небольшой посёлок, архитектором которого стал он сам. 

«Где ещё мы ощутим дух того времени?»

На здании, где когда-то была керосиновая лавка для шахтёров,
а сейчас располагается библиотека, 16 мая открыли мемориальную доску в честь известного архитектора

О деятельности Рассушина в Шадринке напоминает многое. Но, к сожалению, время щадит далеко не все его творения, формально не ставшие историческими памятниками, но остающиеся молчаливыми свидетелями тех времён. Печальная участь постигла особняк самого Владимира Александровича – роскошный двухэтажный дом с котельной, складами, погребами и конюшней, которому в советское время присвоили адрес: улица Дзержинского, 58. Пожар, вспыхнувший в 1985 году в бойлерной, столь серьёзно повредил здание, что его решено было снести. «Я ребёнком помню это здание, мы часто ходили на него смотреть, – говорит учитель русского языка и литературы школы № 4 Жанна Марченко, ставшая ещё одним из авторов коллективной выездной «Прогулки». – Нас очень интересовала огромная котельная с высокой трубой – ничего подобного не было ни у одного здания в Шадринке, за исключением школы для слабослышащих детей. И черепичный козырёк над парадным входом, который почему-то напоминал нам «чешуйчатые» купола собора Василия Блаженного». 

Сама Жанна Владимировна, к слову, живёт в здании, возведённом по проекту Рассушина. На прошлогодней встрече в нём за чашкой чая с Алексеем Петровым и родилась идея объединить «Прогулки по старому Иркутску» и «Рассушинские чтения» (ещё один проект «Альянса»), организовав экскурсию в Черемхово. О назначении дома, возведённого в 1906 году, до сих пор спорят краеведы: по одной версии в нём селили гостей, по другой в его стенах располагались и заключали сделки деловые партнёры шахтовладельца. В пользу первой говорят две спальни по соседству с жилыми комнатами, в каждой из которых есть крюк для люльки. В пользу второй – конюшни, которые до наших дней не сохранились, и погреба в надворных постройках. «На входе ещё есть прясла для привязи лошадей – ещё один исторический артефакт, – продолжает Жанна Марченко. – На кухне – русская печка. Муж предлагал её убрать, ведь она занимает полкомнаты, но я возражала: «Ну где ещё мы такое увидим, где ощутим дух того времени?». Мы сохранили и печь-голландку [в жилой комнате]. У нас печное отопление, мы ничего не переделываем, разве что воду завели, когда дети маленькими были». Хозяева, чтущие историю, оставили и массивные двери, которые ведут в комнаты с потолками в 3,8 метра. «Но, к сожалению, дом нам не принадлежит: приватизировать его не разрешают, потому что он относится к ветхому жилью, но и насчёт сноса и расселения ничего не обещают». 

В то же время у местных властей есть планы по расселению барака, который Рассушин когда-то построил в качестве общежития для холостых шахтёров. А некоторые здания безо всякого сноса теряют исторический облик – новые хозяева попросту обшивают их сайдингом и ремонтируют до неузнаваемости. Тем не менее благодаря трепетному отношению многих шадринцев к собственной истории на Дзержинского, Свердлова и Волочаевской сохранились отдельные артефакты начала XX века – времени, когда существовала компания «Рассушин и Ко», чей владелец впоследствии руководил «Товариществом Рассушина» и в конечном итоге стал одним из учредителей синдиката «Товарищество уголь». 

Выходов нет

Максим Рассушин, бизнесмен из Ангарска, приложил немало усилий для сохранения наследия своего именитого предка

Один из них – дом на Свердлова, 47, когда-то игравший роль проходной шахты. «По документам мы выяснили, что всего было десять выходов, – объясняет Жанна Марченко. – Но точно знаем только один – он был на огороде этого дома. Люди из него выходили, миновали проходную и попадали в баню, [расположенную тут же]. То есть Рассушин предусмотрел всё возможное для жизни своих служащих». Конечно, идеализировать шахтовладельца было бы неправильно. Условия работы в копях были очень тяжелы: уровень воды в штреках достигал 60 см, так что её постоянно приходилось откачивать. Под землёй приходилось трудиться вручную. Скажем, из дальних забоев уголь вывозили на санках – существовала даже специальность «саночник». Платили за такой труд немного: к примеру, в декабре 1916 года дневной заработок на копях Щелкунова составлял 3,2 рубля, у «Рассушина и Ко» – 3,3 рубля, тогда как в «Гришевском обществе» и товариществе «Маркевич и Ко» он достигал 3,5 рубля. Так что в 1914–1916 годах стачки и забастовки черемховских шахтёров стали обыденным делом, не обойдя стороной рассушинские копи. Чаще всего требования бастующих отклонялись, активистов увольняли, но были и такие случаи, когда руководство шахт всё же шло на уступки. Например, в начале 1917 года зарплату на копях Рассушина подняли на четверть. 

Несмотря ни на что, Владимир Александрович заслуженно носит звание шахтовладельца-новатора, просветителя и устроителя посёлка, названного Шадринкой, а в советские годы получившего имя в честь Феликса Дзержинского. Именно так о нём рассказывает мемориальная доска на здании библиотеки, расположенной на Дзержинского, 5 в том доме, где при Рассушине была керосиновая лавка. Открытие памятной таблички было, пожалуй, главной целью выездных «Прогулок». В церемонии приняли участие Алексей Петров, мэр Черемхова Вадим Семёнов и праправнучатый племянник Владимира Александровича, предприниматель Максим Рассушин из Ангарска. К слову, с обратной стороны здания можно увидеть знаменитые окна, подчёркивающие авторский стиль главного архитектора Иркутска. 

Последние из могикан: шахта и дача

Горное дело –
основа
экономики Черемхова

Но большинство зданий, которые были построены для работников «Рассушина и Ко», возводились по типовым проектам. О том, как были обустроены шахты, остаётся лишь догадываться. Известно лишь, что в былые времена их характеризовали как «превосходнейшие», отличавшиеся в лучшую сторону от сырья Кузбасса. Подтверждение тому можно встретить в книге «Угли Черемховского каменноугольного бассейна», изданной в 1924 году. 

Ещё раньше, в ходе гражданской войны, ресурсами Черембасса заинтересовалось Временное Всероссийское правительство, которому они были крайне нужны для боевых действий против красных. В 1919 году колчаковцы национилизровали копи Рассушина, Маркевича и Щелкунова, выкупив их по номинальным ценам. Чуть позже Владимир Александрович эмигрировал, оказавшись в итоге в Харбине. А на том шахтном поле, где работали его копи, уже в советское время были открыты среди прочих шахты № 5-бис и № 8, действовавшие и после Великой Отечественной войны. Последним из могикан стала крупнейшая в городе шахта № 3, названная в честь Сергея Кирова. Её закрыли в 1978 году – добыча угля открытым способом стала гораздо более экономически и технологически целесообразной, чем работа под землёй. 

Для участников очередной «Прогулки» рассказ на этом завершается, но её организаторам предстоит ещё одно важное дело: под предводительством Максима Рассушина мы едем в Усолье-Сибирское, чтобы посмотреть, что происходит с заброшенных загородным домом Владимира Александровича. И развесить вокруг него баннеры, повествующие о ценности памятника истории и культуры федерального значения и призывающие местных жителей беречь его от дальнейшего разрушения. Зрелище, открывающееся нам в частном секторе на берегу Ангары, удручает: обвалившийся забор, спиленные деревья, валяющиеся на земле массивные деревянные колонны – две из четырёх, до недавних пор окружавших вход. Вокруг – горы мусора: битые бутылки из-под водки, пивные банки, шприцы, старый матрас, набухший от влаги и потерявший былые форму и цвет. Праправнучатый племянник архитектора отрывает остатки старых баннеров и развешивает новые. Алексей Петров мрачно замечает: «Может, сюда министра культуры [России Владимира] Мединского лично пригласить? Глядишь, после того как он сам увидит, что происходит с памятником, будет какой-то эффект от тех писем и обращений, которые мы неоднократно писали».