Заходите к нам на огонёк

Новости, как говаривал в аналогичной ситуации Винни-Пух, грустные и ужасные: за последние три года в городе с населением более миллиона человек закрылось 60% книжных, в марте окончательно ушла крупная федеральная сеть и закрылся большой магазин ещё одной сети. Причины на поверхности: кризис, аппетиты владельцев недвижимости растут, а доходы покупателей падают. Спрос сокращается, издатели сокращают тиражи и одновременно увеличивают цены. В итоге, предполагает один из красноярских издателей, вскоре Россия вернётся на 200 лет назад, во времена Александра Сергеевича Пушкина, когда крутым тиражом считались 1000 экземпляров, а количество платёжеспособных покупателей было равно количеству выпускников высших учебных заведений. 

Как это может выглядеть, можно представить по магазинам научной литературы. В советские времена отличить обычный книжный от специализированного можно было лишь в тот момент, когда вы подходили к полкам и обнаруживали, что перед вами не проза, скажем, стран социализма, а научные сборники по истории, биологии или химии. Как ни странно, покупателей в таком магазине могло быть и поболее, чем в 

обычном. Сейчас научная литература распространяется по специальным внутренним каналам, да ещё в крупных городах с мощными научными центрами вроде обеих столиц или Новосибирска. Специальную литературу по гуманитарным наукам успешно распространяют небольшие магазины вроде московского «Фаланстера» – эту торговую точку, расположенную в закоулках неподалёку от Тверской, знают филологи и историки, живущие по всей стране от Владивостока до Калининграда.  

Есть, говорят в Красноярске, и встречная тенденция. Поскольку содержать большой магазин слишком дорого, книготорговля перемещается в небольшие помещения, со­вмещающие функции кафе, магазина, библиотеки, интерактивного лектория и ещё бог весть чего. Видеть подобное – в том же Красноярске, Москве и Санкт-Петербурге – доводилось, но поверить в реальное воплощение в Иркутске нет сил. Обзовите пессимистом, покажите уже существующую книжную лавку, но всё равно – не верю. 

Магазин-кафе-лекторий предполагает, что работать должны как минимум три человека: продавец, бармен и массовик-затейник. Совмещать функции не получится, потому что сразу возникнет проблема очереди за одной из них, как следствие – недовольство, и даже неизбалованный иркутский покупатель больше не придёт. А иркутские торговые и общепитовские точки в кризис решили экономить в первую очередь на персонале. Доходит до предельного маразма: ресторан, владельцы которого прекрасно знают о плачевном положении дел в отрасли, сокращает всех гардеробщиков, и посетители вынуждены стоять в очереди не менее пяти минут. Владелец пилит-грызёт руку, с которой кормится, но нанять ещё одного гардеробщика пока не сообразил.  

Бизнес с высокими рисками

Допустим, что магазин нового типа всё-таки заработал. Представим, что публика собралась после завершения основного рабочего дня в надежде приятно провести время в дискуссиях о путях отечественной и мировой литературы. И кого бы вы обсудили? Ну так, чтобы не вызывать заранее наряд полиции и «скорую», чтобы вечер прошёл без поножовщины в зале или разборок на крыльце? Это ведь только кажется, что интеллигенция приучена вести себя вежливо. Дипломы в последние годы выдавали кому попало, за аз единый и вилкой в бок пырнут, а уж матом обложить – это у нас в городе вместо «здравствуйте». За неправильно сформулированную тему могут оскорбиться и в суд подать, и если вы не режиссёр с потенциалом «оскароносца», могут и засудить. Оно вам надо?  

Сразу понятно, что местных классиков из репертуара дискуссионного кафе лучше исключить. В Иркутске ничего нельзя говорить о Вампилове и Распутине, в Красноярске лучше не трогать Успенского, в Перми могут побить за недостаточно восторженный отзыв об Иванове. Приглашать на встречи действующих писателей, состоящих в многочисленных союзах – нелепо, их почти никто не читал. Представляете диалог: «А вы точно писатель? А как ваша фамилия – Панаев или Скабичевский?» Может получиться крайне неприятно… 

Обсуждать в кругу дилетантов Достоевского или Толстого на фоне стены из монографий, написанных про каждого из них, смешно. Непонятно, стоит ли обсуждать Лимонова или Прилепина, Шишкина или Кабакова, Акунина с его историей государства Российского или Сорокина с его прогнозами насчёт будущего того же самого государства. У каждого автора есть сторонники и оппоненты, за каждого могут разгромить весь магазин от потолка до ламината. В сухом остатке – практически ничего: импортные бестселлеры, кулинарные книги, псевдо-документальные поделки про мировую закулису и две мировые войны. От одного перечня оскомина. 

В советское время, как ни странно, вокруг литературы была действительно массовая дискуссия. Припоминаете споры о книгах Юрия Полякова, Василия Аксенова, Евгения Евтушенко, Чингиза Айтматова? Полу-диссидент в чём-то был равен секретарю Союза писателей и члену ЦК КПСС, а мнение сотен школьников старших классов перевешивало мнение литературоведов. За книгами стояли в очередь – у заведующей библиотеки хранилась специальная общая тетрадь с пометками, и можно было высчитать, через сколько недель книга попадёт в ваши руки. Даже сейчас книги из того заветного списка можно перечитать, не жалея о потраченном времени, можно вставить цитату в разговор и по узнаванию понять – твоего круга человек или стоит сохранить дистанцию. Попробуйте процитировать в разговоре Рубину, Пелевина, Злотникова, Проханова.  Даже не смешно. 

Масс-литература нам поможет

Представим на секунду, что тенденция с падением спроса на книги дойдёт до крайней точки и тиражи действительно упадут в разы, в десятки раз… Нет, не получается. Хотя бы по той причине, что литература давно разделилась на серьёзную и массовую. Массовая, как бы плохо не относились к ней профессора-литературоведы, в итоге спасёт книжную торговлю. Да, настоящим интеллигентам будет противно сознавать, что полку с Бродским спас шкаф с Донцовой, а Ремарка и Данте не спишут в графу «Убытки», потому что есть целый стеллаж с книгами Пратчетта. Да что там, даже Донцова с Пратчеттом могут показаться титанами мировой литературы по сравнению с теми опусами, что выходят по три-пять томов у одного автора и построены на нехитром приёме «наш современник случайно попал в прошлое». Вот уж где убожество, а ведь покупают, читают и там самым спасают целую отрасль экономики.

Братьев Стругацких, Александра Казанцева, Владислава Крапивина и многих других авторов десятилетиями числили писателями как бы второго сорта, поскольку фантастика считалась жанром детским, в крайнем случае молодёжным, акцентированным на приключениях тела и лишь затем – взрослеющего ума и духа. Прелесть этой литературы оказалась в том, что в увлекательную обёртку было упаковано серьёзное содержание, заставляющее возвращаться к одним и тем же произведениям несколько раз. А вот производственный роман (жанр по-своему интересный и приносивший большую пользу) мог существовать только в условиях регулируемого государством книгоиздательства. Как только у читателя появилась возможность выбирать, он выбрал что попроще и для серьёзной литературы был потерян до тех пор, пока не насытился развлечениями. 

Сейчас до насыщения явно далеко – если судить по многометровым стеллажам с откровенными поделками без единой глубокой мысли, но что-то происходит. Нельзя ведь считать лёгким чтивом книги Мьевиля, Бэнкса, Нила Стивенсона, Гуцко или Елизарова. Немного жаль, что западные санкции не касаются литературы: не будь у нас переводных изданий, больше внимания получил бы «отечественный производитель», а литература у нас явно мощнее, чем автопром. 

Классика и раритеты

Спасением для крупных магазинов остается государственная политика, в которой с одной стороны предусмотрены обязательное среднее образование, включающее уроки литературы, а с другой – не пре­дусмотрено обеспечение всех школьных библиотек книгами всех авторов, включённых в школьную программу. Да что там говорить, даже не все учебники можно получить в школе, так что как минимум раз в год любой расторопный магазин выполнит и перевыполнит любой план по продажам. И эта тенденция будет только нарастать. 

Возможно, это прозвучит излишне оптимистично, но в последние годы возник и заметный спрос на литературу пусть не вполне научную, но чуть более глубокую, чем путеводители – речь о летописях и книгах по краеведению. Помимо известного проекта «Прогулки по старому Иркутску», аналогичные движения есть во Владимире, Красноярске, Астрахани и, вероятно, многих других старых городах. Там, где организаторы порасторопнее, лекции быстро превращаются в книги – причём не всегда документальные. 

Даже там, где история города насчитывает всего пять-шесть десятилетий, энтузиасты собирают и издают воспоминания очевидцев и первостроителей. В процессе по­исков зачастую выясняется, что про сугубо промышленные города, возводившиеся как спальные районы химических и металлургических заводов, в советское время были написаны художественные произведения. Эти книги выходили в местных областных издательствах небольшими тиражами, редко попадали в библиотеки и теперь, чудом сохранившиеся где-то на антресолях, без обложек, стали предметом пристального внимания местных жителей. Для большинства из них переиздание вряд ли возможно, но кто знает?

За пределами века нынешнего – то есть и за пределами законов об авторском праве – уже оказались сотни и тысячи томов книг и журналов, о которых даже самые образованные россияне лишь что-то слышали. Найдись сегодня издатель, который займётся репринтным воспроизведением дореволюционных и постреволюционных газет, журналов, мемуаров, мы бы узнали о своей стране много неожиданного. И вот тогда нам было бы о чём поговорить, не переходя на обсуждение сегодняшних проблем.