Всё познается в сравнении

Самый простой и лежащий на поверхности ответ звучит примерно так: «Сила в правде. Россия – великая страна, и все остальные нам тупо завидуют». Но время простых ответов, похоже, уже прошло – или, наоборот, ещё не пришло. Что, например, считать правдой? После убийства Бориса Немцова немедленно возник спор: был этот политик фигурой значительной или не очень? С одной стороны убийство – несо­мненное признание, потому что кого попало всё-таки не убивают. Если так рассуждать, то самым значительным политическим движением в России становятся анархисты и антифашисты, у которых список убитых пополняется каждый год точно, а иной раз и каждый месяц.

В определённых общественных стратах и некоторых регионах убийство вообще считается обыденным способом решения проблем. Так, в Иркутске в 2008 году был убит общественный активист Александр Ульянов, в 2012 году в Тулуне убит журналист Александр Ходзинский. Известны и другие менее печальные случаи, когда дело ограничивалось побоями, разбитыми или сожжёнными машинами и другим материальным ущербом. Убийства на почве бизнес-конфликтов и бытовой неустроенности вообще можно считать десятками и сотнями. Так что как ни крути, а убийство – это ещё не признание.

Многочисленная демократическая оппозиция вряд ли когда-то догонит русских националистов по количеству заключённых. Означает ли это, что националисты рассматриваются государством как более важное направление профилактики? Не очень понятно. Очевидно ведь, что легальным путём к власти националисты не придут, а против «великих потрясений» у России сформировался определённый иммунитет. Не только государство, но и общество этот путь отвергает, так стоит ли столь рьяно преследовать явных маргиналов, добавляя им ореол мучеников идеи?

Можно считать признанием факт назначения на государственную должность или избрание в представительный орган. Немцов, если уж продолжать о нём, в прошлом был губернатором Нижегородской области и вице-премьером всей Российской Федерации, а в последние годы – всего лишь депутатом ярославской областной Думы. В этом почтенном органе власти точно таких же депутатов несколько десятков, и формально они равны Немцову по полномочиям и доверию избирателей. При этом равных Немцову по известности в Ярославле нет ни одного и уже не будет. Означает ли это, что остальные депутаты в чём-то хуже? Нет, просто они нашли другие формы работы и по-своему честно исполняют депутатский долг. 

Избрание или назначение на государственную должность регионального уровня всё чаще становится поводом не для зависти, а для скептического ожидания: сам уйдёт с позором или посадят со скандалом? В самом деле, если недавний арест губернатора Сахалинской области Александра Хорошавина стал первым с 2006 года (когда был арестован губернатор Ненецкого автономного округа Алексей Баринов), то счёт арестованным и осуждённым вице-губернаторам, министрам, руководителям департаментов и отделов идёт на десятки и сотни. Оппозиция, правая и левая одинаково, любит жаловаться на преследования, аресты и длительные сроки заключения своих активистов. Но несколько вице-губернаторов, получивших по шесть-восемь лет, дадут фору всей группе «Пусси Райот» вместе взятой. И если бы чиновников признали отдельной политической группировкой («партия любителей сложных аббревиатур», например), можно было бы говорить о преследовании за убеждения. 

И милость к власти призывал

Более того, оппозиция в нашей стране оказалась даже в привилегированном положении. Против какой-нибудь небольшой идеологической группы выступают только такие же немногочисленные оппоненты (на редких выборах), местные органы власти (запрещая по мелочи митинги и собрания) и правоохранительные органы (если сама организация даёт к тому повод). Сопредседатель Общероссийского народного фронта Александр Бречалов во время своего недавнего визита в Иркутск посетовал: против оппозиции несколько лет выращивали движение «Наши». Собирали, учили, настраивали. Но когда в декабре 2011 года дошло до дела, и оппозиция действительно вышла на митинги, эта многочисленная организация растаяла без следа и ничем себя не проявила. Практические тепличные условия для политической деятельности, если сравнивать, например, с Германией. Там против многотысячной демонстрации противников иммигрантов выходит сопоставимая по численности демонстрация сторонников равноправия всех жителей страны – и нужно очень хорошо подумать, прежде чем принимать участие в политической жизни. 

В то же самое время жизнь любого российского чиновника полна реальных тягот и лишений. Каждого обладателя хотя бы небольшой власти тихо ненавидят все граждане, столкнувшиеся с ним по работе. И разве это справедливо? Возможности чиновника ограничены законом и рамками бюджета, а требования граждан беспредельны и порой поражают экстремальностью. Постоянно точит зуб недовольное начальство и подсиживают подчинённые. С определённого уровня ответственности за чиновником неотрывно приглядывают правоохранительные органы (которым надо отчитываться хотя бы о номинальной борьбе с коррупцией), а уж неблагожелательное отношение оппозиции просто гарантировано. 

Разве это жизнь, скажите честно? Время от времени даже партия власти, ушедшая в последнее время в тень, напоминает о себе заявлениями с критикой – то муниципальных властей, а то и региональных. Партийные органы «берут под контроль» расходование бюджетных средств и исполнение обязательств – что было бы понятно, восстанови «Единая Россия» шестую статью в Конституции, но сейчас-то на каком основании? А ведь уже упомянутый ОНФ занимает в политической жизни всё более важное место, и трудно даже сказать, кто более чиновнику страшен: партийный функционер или «фронтовик»-общественник? Однажды, уж лет восемь тому назад, иркутские экологи обсуждали программу акции по уборке мусора и в итоге отказались от идеи сложить мешки на крыльце мэрии. На днях ровно то же предложение прозвучало (правда, не в Иркутске) из уст «фронтовиков» как весьма нужная и действенная мера по наведению порядка в городе! Что дальше – метание тортиков и майонеза, «чёрные метки», сайт «РосПилОНФ»? 

Глядя на виртуальную драку за место в политической Красной книге между чиновничеством и оппозицией, приходится признать, что оппозиция проигрывает и здесь. Уровень общественного или государственного деятеля определяется уровнем его оппонентов, и если оппозиционеров может разогнать любой полицейский (скажем, от капитана и выше), то против чиновников выходят более серьёзные силы. Сама Государственная Дума (выше уже некуда) приняла в прошлом году закон об общественном кон­троле. На стадии проекта параллельный федеральному областной закон выглядит так, будто любой фрик из любой общественной организации, коих в Иркутской области больше четырёх тысяч, может прийти с проверкой в любое государственное или муниципальное учреждение. И если не найти реальные нарушения, то по меньшей мере парализовать работу на неопределённое время. Закон, конечно, в итоге выхолостят, но до самого итогового голосования чиновников ждут малоприятные ощущения: могут ведь и принять как есть… 

Удобной жизнь делают не те законы, которые приняты и действуют, а зазоры между ними – пробелы, оговорки, допущения. Образно говоря, люфт между тем положением, когда гайка предельно затянута, и когда она на пару оборотов откручена в обратную сторону. Вот, например, как  заместитель председателя Государственной Думы Сергей Железняк представляет себе картину творческой жизни писателя: «В Год литературы было бы актуально проработать на законодательном уровне вопрос предоставления социальных гарантий востребованных обществом российским литераторам, чьё творчество призвано способствовать духовному и нравственному воспитанию наших граждан, особенно подрастающего поколения». Если бы эта идея была законодательно оформлена и воплощена в жизнь, мы бы вскоре увидели предельно безобразные картины падения нравов в писательской среде: вот писатели меряются востребованностью, вот кровавая драка в процессе выяснения степени духовности произведений, а вот и смертоубийство в очереди за социальными гарантиями. 

Писатели, как, впрочем, и вся творческая интеллигенция, страдают детской болезнью неутолимой алчности. Ты и так уже владеешь умами и душами – каких тебе ещё льгот, каких социальных гарантий? Требовать чего-то ещё от государства можно только в том случае, если никакой власти на самом деле нет, но есть ясное понимание: аудитория куда-то ушла. Обидно, наверное, Никите Михалкову, что его фильм «Солнечный удар» при бюджете 24 млн долларов собрал меньше 2 млн – и с треском проиграл не только отечественному фильму «Батальон», но и пошловатому «50 оттенков серого». После выхода высоконравственной картины Михалкова продажи Бунина никак не выросли, а вот в секс-шопы, представьте, покупатель потянулся – продажи атрибутики выросли, говорят, на 20%. Приходится творцам «добирать» ощущений другими средствами, а потребителям их произведений в очередной раз теряться в догадках: как жить, как объяснить детям, что у России была великая культура?

Вопрос, надо сказать, не праздный. Серия экспериментов, проведённых в разное время и в разных регионах страны, показала, что без дополнительной подготовки единый государственный экзамен не могут сдать даже учёные со степенями. Это говорит не об усложнении школьной программы, напротив – она стала явно примитивнее, а вот задания формулируются таким образом, что даже взрослые и явно неглупые люди не могут их понять с первого раза. Школьник, для которого ЕГЭ является обязательным этапом, вынужден изучать не предмет, а правила сдачи экзамена. Стоит ли удивляться, что при таком подходе литература и история утратили свою воспитательную функцию? 

Ректор Иркутского государственного университета Александр Аргучинцев недавно признал публично: 90% выпускников лицея ИГУ (именно он даёт максимальное количество выпускников со 100-балльным результатом по ЕГЭ в Иркутской области) покидают область немедленно после экзаменов. Казалось бы, вот вам и подсказка, как «прикрепить» детей к земле: учите хуже, они и не уедут. Увы, на том же мероприятии другой эксперт рассказал: 90% подростков, опрошенных в небольших городах и посёлках области, считают, что они не нужны ни своему населённому пункту, ни району, ни области в целом. То есть «радоваться» остаётся тому, что они просто не могут заработать на билет, а то бы и эти разбежались куда глаза глядят, невзирая все бюджетные расходы и программы по воспитанию любви к малой родине.

Ценно в этих признаниях то, что прозвучали они не из уст оголтелых оппозиционеров, а от людей, которых нельзя заподозрить в противостоянии властям. Есть шанс, что хотя бы у нас в области это услышат и отреагируют – приостановив на время все проекты по «воспитанию патриотизма» до полной ревизии эффективности расходов и подходов.