Непосредственно в ощущениях

Хотелось бы сразу успокоить региональное министерство образования – это ни в коем случае не критика в его адрес. Точно так же данное рассуждение не адресовано напрямую ни одному районному или городскому департаменту образования. Это скорее общее и, как можно понять уже из названия рубрики, обывательское рассуждение о том, как всё плохо и как тщетны любые усилия по исправлению. В то же время я бы попросил уважаемых профессионалов не пытаться опровергнуть высказанные суждения: дело это тщетное, да к тому же и опасное – вы же не знаете, какую часть из известного ему озвучил автор? Вот и не будите лихо. 

Чиновникам всё время кажется, что объективная картина отражена только в их отчётах. Некая часть – может быть, но подлинная школьная жизнь не в десятках миллиардов, которые забрасываются в топку минобра, как отбросы на мусоросжигательном заводе. Она в дневниках учеников, в разговорах с родителями, в спорах на родительских собраниях. Каждый, у кого есть дети, может провести собственный срез впечатлений о школе как минимум за 40–50 лет: рассказы родителей, собственные ощущения на протяжении десяти лет учёбы, рассказы детей на протяжении ещё десяти лет. В определённом смысле этот семейный обмен мнениями принесёт психотерапевтический эффект, ибо время идёт, экономические уклады и политические системы сменяют друг друга, а в школах, как в «капсуле времени», одни и те же проблемы. 

Угадайте, например, каким временем датируется фраза: «Дети! Какое блаженство получать пенсию!»? Если вы учились в отечественной школе, всё равно, российской или советской, без помощи интернет-поиска не обойтись, поэтому не утруждайтесь. Это цитата из Антона Павловича Чехова, этюд «Из записной книжки старого педагога». Но примерно то же самое слышат сегодня дети в иркутских школах, потому что пенсию просто дают, а заработную плату надо ещё заработать: заполнить безмерное количество бумаг, опередить коллег в жёсткой конкурентной борьбе за премиальные и, самое главное, общаться с современными подростками, которые ни родителей, ни полиции, ни собственного будущего не боятся. 

Семья и школа

Школа, как, впрочем, и любая другая социальная система в нашей стране, во всём подобна тяни-толкаю. С той только разницей, что у сказочного зверька были две добродушные мордочки, а у реального зверюги одна, обращённая к начальству (способному выделить дополнительное финансирование или перекрыть кислород), всегда прекрасна и полна умиления, а вторая, обращённая к ученикам и родителям, всегда высокомерна и презрительна. Тот же Чехов писал со знанием дела: «Рассуждают: семья должна идти рука об руку со школой. Да, но только в том случае, если семья благородная, а не купеческая или мещанская, ибо сближение с низшими может отдалить школу от совершенства. Впрочем, из человеколюбия не следует иногда лишать купцов и богатых мещан удовольствия – например, приглашать педагогов на пирог». 

О, патриархальные времена последнего императора всероссийского! Пирог, всего лишь пирог мог быть воздаянием от родителей учителю. Сейчас – как, впрочем, и на протяжении большей части тех 120 лет, что отделяют нас от эпохи Чехова – тема школьных поборов была, есть и будет актуальной. Плохого министра образования или начальника департамента в любом регионе можно отличить от потенциально хорошего по одному заявлению: если не обещает полностью прекратить поборы – смотрит на вещи реально, если пообещал – ничего хорошего не ждите, это фантаст. (В той же серии маркеров, позволяющих отличить умного человека от мечтателя, находятся: обещания решить конкретные задачи к конкретной дате, навсегда и полностью; заявления о готовности лично рассмотреть все жалобы и уверения в равномерно-высоком качестве образования по всей территории региона. Ну это уже так, факультативное знание.)

Школа не может жить полностью на бюджетном финансировании, да и, наверное, не должна. Лишь самая безденежная и безнадёжная семья не обращает внимание на то, в каких условиях находятся их дети, и всегда с готовностью отстегнёт энную сумму на повторный ремонт уже отремонтированного и покупку уже купленного. Для своего ребёнка не жалко, даже отчёта не спросим. Но пропорционально вкладу должно быть и участие родителей в управлении жизнью школы. Если угодно – вплоть до увольнения учителя-прогульщика и неэффективного директора. В реальности у нас есть псевдородительское собрание, сформированное директором под себя. В обмен на хорошие оценки персонально для своих чад (которые на самом деле могут интеллектом уступать свежевыструганному Буратино) эти люди будут покорно кивать в ответ на все инициативы директора и начальника департамента. И по итогу года одобрят даже работу министерства на специально организованном областном собрании родительского актива. 

Это произойдёт даже в том случае, если во всём регионе по итогам ЕГЭ не будет ни одного «стобалльника», все школьные автобусы разом выйдут из строя и школы спишут ни разу не раскрытых учебников на десятки миллионов рублей. Таковы правила игры, предполагающие негласный, но очень внятный террор против всех попыток «качать права» или хотя бы «восстановить справедливость». В частных разговорах любой школьник может рассказать вам вопиющие случаи из собственной жизни. Например, учитель, вставший не с той ноги, среди двух десятков индивидуальных заданий раздаёт на конт-рольную пять совершенно одинаковых вариантов. Поскольку ученики сидят даже не по двое на парту, а за индивидуальными столами, выясняется это досадное обстоятельство только в момент проверки заданий. Дальше происходит вот что: вместо того, чтобы признать свою ошибку и извиниться (на это вообще никто не рассчитывал, правда?), а потом объективно оценить знания, учитель всем пятерым пострадавшим ставит по два балла, чем, естественно, автоматически понижает оценку в четверти. 

Оценка в четверти влияет на годовую и ту, что идёт в аттестат, а средний балл в аттестате учитывается при поступлении в некоторые вузы. Так один учитель ломает карьерные перспективы целым классам. Учителю, что примечательно, сломать уже ничего нельзя, потому что он стоит на самой низкой ступени даже в школьной иерархии и никаких вариантов карьерного роста у него нет даже в теории. Можно было бы пойти к директору и поставить вопрос об адекватности учителя – не занимаемой должности, а окружающей нас реальности вообще. Но репутация директора такова, что она, конечно, милейший человек, однако в любом конфликте между учеником и учителем моментально звереет и начинает орать на ученика. Произносится пафосная речь о высоком профессионализме учителя и его моральном авторитете, ученик и его родители плавно втаптываются в грязь. 

Учитель, что примечательно, продолжает работать и портить жизнь целым параллелям. Из недавних его достижений в социальных сетях отмечено, например, такое: две абсолютно одинаковые домашние работы (ученики с одинаковым вариантом заранее сверились) получили три балла и пять баллов. На вопрос «Почему?» внятного ответа не последовало, при этом на обеих работах не было ни одной пометки об ошибках или каких-либо иных замечаний. Учитель, если это кому-то интересно, имеет среди учеников совершенно нецензурную кличку, но на хорошем счету у администрации школы и районного управления образования…  Потому что знает своё место и всегда со всем согласен. 

Школа соглашательства, школа жизни

Никто и никогда этого не признает, но помимо серьёзных поборов на действительно важные вещи (20 тысяч с класса на проекционный экран, коему красная цена 5 тысяч) существуют негласные отношения между учителями и родителями в стиле «ты мне прибавку к зарплате – я твоему недоумку плюс два балла к любой оценке ниже четвёрки». Система работает безукоризненно, и пусть не у каждого учителя, но в любой школе вам подскажут, кто из учеников получает оценки явно не по уму. Имена родителей, готовых платить, бережно передают при переходе из начальной школы в старшие классы, блатных деток холят и лелеют все, за исключением школьных «отморозков» – как правило, это физрук, трудовик и учитель ОБЖ из числа бывших военных.  

По инерции, воспринятой современной системой образования ещё от советской школы, предполагается, что школа должна заниматься воспитанием подрастающего поколения и даже некой начальной проф-ориентацией. Совершенно непонятно, как могут заниматься этим сложным делом люди, сделавшие не самый лучший выбор для самих себя? И что самое смешное, ни во времена СССР, ни сейчас учителя (взрослые люди!) не могли обмануть даже 13–17 летних подростков и внушить им уважение к самым дефицитным рабочим профессиям. Это естественно, ведь сами учителя, как правило, не имеют никакого представления о том, что значит работать у станка, в литейном цеху или вахтовым методом на месторождении. Никто, в общем, и не требует при поступлении в педагогический вуз богатого жизненного опыта, но давайте, по крайней мере, расстанемся с иллюзиями и снимем с учителей эту нагрузку. 

Учитель может сказать «делай, как я» только в том случае, если честно признает, что быть учителем сегодня означает получать основной доход не от официальной деятельности, а нелегально – вплоть до родительских взяток и негласного (и не облагаемого налогами) репетиторства. Быть учителем означает тотальное подчинение директору и прочему вышестоящему начальству – вплоть до участия в фальсификации результатов выборов. Быть учителем означает всё время зависеть от чужой прихоти и ждать случайных подарков судьбы – звания «заслуженного», например. 

Но ни в коем случае не стоит ждать искренней благодарности от учеников, которым заранее понятно, что из всего багажа школьных знаний пригодятся четыре действия арифметики и общие начала русского языка – за всё остальное придётся платить в другом месте и совсем другие деньги. Иной раз мне кажется, что пошлые надписи в стиле «учитель, перед именем твоим…» появляются на стенах усилиями самих педагогов. А кому ещё это может быть нужно?