«Медиа – не та сфера приложения бизнес-усилий, где есть большие деньги и финансовый азарт» 

– Александр Владимирович, больше 20 лет вы работаете в нашей профессии. Произошло ли выгорание, наступила ли усталость? На ваш взгляд, эти понятия к журналистам применимы?

– Мне, наверное, чуть проще, чем многим другим коллегам, потому что я сочетаю в себе несколько ипостасей, причём в разные годы роли тоже были разные. С 1991 по 1996 годы я публиковался в «Восточно-Сибирской правде» как политический обозреватель, воспринимался читателями как журналист, но при этом не состоял в штате газеты. Затем к журналистике добавилась менеджерская функция, когда я пришёл в газету в качестве заместителя главного редактора по вопросам развития. Это были суровые годы, когда мы искали возможность подкрепить экономику газеты разными способами. Параллельно я продолжал работать в качестве журналиста. Затем я стал генеральным директором ВСП, которую возглавлял президент общества – главный редактор газеты Геннадий Михайлович Бутаков, и одновременно – первым заместителем главного редактора, вёл вопросы, связанные с организацией работы отделов и журналистов. И всё это время продолжал писать. В прошлом году исполнилось 10 лет, как я возглавил редакцию во всех качествах – и генерального директора, и издателя газеты, и руководителя издательской группы, и главного редактора. ­Обычно устаёшь, когда много лет занимаешься одним и тем же. И от ответственности, которая в медиаотрасли очень высока. Но творческая работа во многом компенсирует эти факторы. 

– У вас наверняка было много интересных встреч, как и у любого журналиста. Можете назвать те, что буквально ударили вас, произвели сильное впечатление, такое, что до сих пор приятно и радостно вспоминать? 

– Чтобы я почувствовал некий эмоциональный удар – таких встреч, пожалуй, не было. А вот из тех, что вышли за рамки обычных, – это встреча в Иркутске с главным редактором польской «Газеты Выборчей» Адамом Михником. Это фигура совершенно легендарная, человек, обозначенный Financial Times одним из двадцати наиболее влиятельных журналистов мира. Между нами не было языкового барьера, что очень важно, он прекрасно говорит по-русски. Несмотря на возраст, Адам Михник – цепкий, интересный, смешливый, простой в общении собеседник, это была и есть фигура очень большого масштаба. И, несмотря на известный специфический опыт российско-польских отношений, он любит Россию. И эта любовь не с криками «ура», а с пониманием всей глубины наших проблем и разногласий. Это была самая интересная из всех многочисленных встреч с разными людьми, с которыми меня сводила профессия. 

– Александр Владимирович, понятно, что на химическом факультете, в армии, а потом и на историческом никто не учит быть бизнесменом и управленцем. Где вы черпали эти знания, как приобретался опыт? 

– Тут тоже надо понимать и разграничивать: для бизнеса как средства зарабатывания денег действительно нужны определённые способности и желание. Если бы я видел в себе такую потенцию и на­строение, я бы выбрал другой путь. Потому что медиа – не та сфера приложения бизнес-усилий, где есть большие деньги и финансовый азарт. Бизнесом я занимаюсь постольку, поскольку это необходимо для сохранения дела, которому я служу. Главное – журналистика и газета. Я считаю, что современная журналистика – это не информирование, а социальная инженерия, то есть изменение мира вокруг себя к лучшему, содействие этому. Людям, которые являются мастерами написания текстов (а журналисты в массе своей таковы), но не ставят перед собой задачи и не имеют внутреннего желания изменять вокруг себя мир, лучше заниматься чистым литературным творчеством. Впрочем, у литератора тоже есть цель менять мир, но это очень продолжительный процесс. Журналист же – это человек, который своими текстами, своей работой в эфире всё-таки стремится изменить мир к лучшему как можно быстрее – где-то истребляя пороки, где-то помогая доброму. 

«Необязательным гением в нашей профессии быть нельзя»

Из дизайнерских изысков всем уже давно известен этот потолок, стилизованный под страницы газет

– Многие ваши коллеги, подчинённые могут со всей честностью заявить, что никогда не видели вас в пылу ссоры, в грубой брани. Кнутом и салом – это явно не ваш метод. А каков же ваш способ управления коллективом? Всё-таки в газете работают люди творческие со всеми вытекающими отсюда особенностями. 

– Существуют разные методы управления. Есть коллективы, в которых важны и необходимы команда, контроль, исполнение, и это не обязательно армия. Но наш случай абсолютно не тот. В целом картину редакции, коллектива, вижу, пожалуй, я один, в чуть меньшей степени – мои заместители. И эта картина мозаична, без всякого сомнения. И хоть журналисты думают, что они работают сами по себе, есть некая концепция на уровне ощущений, видение газеты, которое складывается из этой работы. Для меня есть только два критерия оценки, и они важнейшие: в силу того, что работа творческая, нужен талант или, как минимум, способности. Второе: необходимы исполнительская дисциплина и обязательность, которые для меня являются и критериями человеческой порядочности. Потому что я не понимаю необязательных людей и не верю, что можно быть необязательным гением в нашей профессии. 

– Получается, что от командирской функции вы добровольно отрекаетесь?

– Я не считаю, что нужно командовать людьми. Потому что убеждён: если у руководителя есть достаточный авторитет в профессии, прежде всего за счёт признанного опыта и квалификации, ему не надо командовать, демонстративно доносить свою волю. Поэтому воля проявляется в форме диалога, совета, общения; очень важна и возможность делегирования ответственности, потому что заниматься всем сразу невозможно. Другой не ключевой, но важный критерий – мне важна атмосфера в газете, а она зависит не только от меня: сотрудники в бытовом, коммунальном отношении должны быть неконфликтными. Я за то, чтобы они были конфликтны в качестве журналистов, профессионалов, потому что конфликт – наш хлеб. Но конфликт в примитивном смысле этого слова недопустим. Атмосферу в редакции я считаю очень приличной. Коллектив в последние годы омолодился, а ещё не так давно половина сотрудников называла редактора на «ты» и по имени. С годами людей, в силу возраста и личных отношений имевших такую возможность, стало меньше. С молодёжью и я на «вы», и, понятно, они со мной. Но журналистский коллектив – это творческий коллектив, в котором главный редактор – старший, но не главный. В том смысле, что у меня нет приёмных часов для журналистов, в этот кабинет заходят те, кому это нужно и в тот момент, когда нужно. Так и должно быть. Хотя существуют большие редакции, в которых всё не так, и что я считаю неэффективной глупостью. 

– Ну а любимчики-то есть? 

– Скажем так: я знаю профессиональный масштаб каждого человека. И в нём есть люди, которых можно отнести к верхней планке. Создаёт ли это для них какие-то преференции как любимчикам? Нет. Никакого принципа – ах, если он гений, значит, будет получать в 26 раз больше, чем другой полезный и способный сотрудник редакции, нет. Просто нет такой возможности и уж точно нет такого желания. Я доволен не только тем, что у меня работают несколько звёзд иркутской журналистики, но и тем, что весь журналистский коллектив редакции – самый сильный в регионе. 

Стеклянные стены, потолок и Николай Башарин

Часть коллекции работ Башарина Александр Гимельштейн хранит
в рабочем кабинете

Редакция газеты «Восточно-Сибирская правда» – это современное трёх­этажное здание из стекла и бетона, в самом сердце города, на улице Фурье, близ магазинов, ещё с советских времён сохранивших свои названия – «Мебель» и «1000 мелочей». Оно было построено 7 лет назад, и на сегодня это единственное здание в Иркутске и Иркутской области, не приспособленное под редакцию газеты, а выстроенное под неё. 

– Нам было очень мило и хорошо в редакции на Сухэ-Батора, 12, в старом иркутском доме, – вспоминает Александр Гимельштейн. – Элла Львовна Климова, дай бог ей здоровья, подчёркивала, что ей там было очень комфортно работать, хотя она долгие годы проработала на Советской, а до этого – на Карла Маркса. Но старый дом есть старый дом, поэтому строительство своей редакции было правильным решением. 

Кабинет главного редактора – просторное помещение на втором этаже. Причём помещение не четырёх­угольное, всё гораздо сложнее и интереснее – центральный квадрат комнаты продолжен как рукавом вытя­нутой правой частью, где примостились стеллаж с сувенирами, большой глобус (как оказалось – бар, где уже два года совершенно невостребованной стоит початая бутылка виски), небольшой столик для приятных чаепитий с гостями. 

– Понятно, что кабинет вы делали под себя, сообразуясь со своими желаниями, вкусами, потребностями. Это ж какой простор для фантазии и её реализации!

– Многое здесь определялось самой геометрией: получилось, что в кабинете две стеклянные стены. Так что специфический вид кабинета в определённой степени продиктован архитектурой. Хотя я не очень люблю открытые пространства, но этот вариант получился симпатичным. Если честно, я обожаю двери закрывать, а моя жена – ровно наоборот. Так мы и живём – с открытыми, естественно, дверями. Но на работе дверь рабочего кабинета обычно прикрыта – это для меня создаёт ощущение уюта. Из дизайнерских изысков всем уже давно известен этот потолок, стилизованный под страницы газет. Его для меня сделали дизайнер Ольга Завражина и наш фоторепортёр Николай Михайлович Бриль. На Сухэ-Батора у меня была комната отдыха. Когда я начал здесь планировать место главного редактора, понял, что в ту комнату я заходил раз в три месяца. Поэтому, как вы видите, никакой комнаты отдыха здесь уже нет. 

Рабочий день главного редактора издательской группы «Восточно-Сибирская правда» начинается с чашки кофе и планёрки с заместителями и редакторами отделов. Номер газеты и другие параллельные проекты планируются ежедневно. Как практически у всех руководителей, стол Александра Гимельштейна – приличных размеров. Пространство позволяет поддерживать порядок, создаёт необходимую эргономичность. Многие из нас помнят те времена, когда главным атрибутом журналиста и редактора была печатная машинка, но сегодня люди этих профессий, естественно, не обходятся без компьютера, это инструмент незаменимый. 

Судя по рабочему месту Александра Гимельштейна, он любитель деталей и интересных штуковин. А также человек с множеством разно­образных знакомств, ведь большинство сувениров в кабинете – подарки. Антикварная лошадь, маска из Венеции, настольная версия памятника первооснователям Иркутска, богатырский шлем – точная копия шлема настоящего… В числе симпатичных и памятных подарков – каска, пару лет назад подаренная на 95-летие «Восточки». Генеральный директор ВЧНГ Сергей Фёдоров преподнёс её сам и пообещал, что в ней примут за своего на любой точке добычи «Верхнечонскнефтегаза». 

Из личного купленного и привезённого – солдат Швейк, один из любимых литературных персонажей, память о Праге. Конечно, на столе стоят фотографии семьи – родителей, жены и старшей дочери Жени. Фото маленького Кирюши – заставка на «рабочем столе» компьютера.

Солдат Швейк, один из любимых литературных персонажей, память о Праге

Понятно, кабинет журналиста и историка немыслим без стеллажей, наполненных книгами. Особое место занимает полное антикварное собрание энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Это книги с историей:

– Это не репринт, а настоящее антикварное издание. Когда-то оно принадлежало легендарному и всем известному профессору Хаим-Беру Гершоновичу Ходосу (советский учёный-медик, невропатолог, профессор, автор многократно переиздававшегося учебника нервных болезней для медицинских вузов. – Прим. авт.). После его смерти оно было куплено профессором-филологом Василием Прокопьевичем Трушкиным, долгое время преподававшим на филологическом факультете ИГУ. Уже после кончины его семья частично продавала библиотеку в связи с переездом, и я купил это издание, все 65 томов. 

На другой важной книжной полке стоит многотомный «Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири» нашей современницы и землячки Галины Афанасьевой-Медведевой:

– Я считаю, что деятельность Регионального центра русского языка, фольклора и этнографии – это самое важное из всего, что делается в гуманитарной сфере Прибайкалья. Поэтому помогаю Галине Витальевне и её сотрудникам всем, чем могу.

Также в шкафу все 19 книг, что были выпущены Александром Гимельштейном в качестве автора, издателя, редактора или соавтора. В том числе три крупнейших издательских проекта, созданных под руководством профессора Гимельштейна в последнее иркутское двадцатилетие – «Иркутск в панораме веков», «Alma mater. Иркутский, классический» и «Иркутский край. Четыре века». 

Армейское фото – одна из деталей, создающих атмосферу
на рабочем месте

А ещё, находясь в кабинете руководителя «Восточно-Сибирской правды», нельзя не заметить множество полотен, подобранных явно не для дизайна интерьера. Все они кисти иркутского живописца Николая Башарина.

– Очень люблю художников-сибиряков. Возможно, у меня не самая большая частная коллекция Николая Петровича Башарина, но, уверен, лучшая. Правда, кабинет для неё оказался маловат, и пришлось разделить – часть у меня дома, часть здесь. В редакции у нас много картин, есть и очень хорошие. Как правило, они подарены. Но, что касается лично меня – я стараюсь не брать в подарок у художников то, что их должно кормить. Картины нужно покупать, – заметил Александр Гимельштейн.