Недавно по инициативе компании «Хейнекен-Байкал» был проведён круглый стол, посвящённый проблеме очистки острова Ольхон от бытового мусора. Компания с 2007 года ведёт на Ольхоне экологический проект «Чистые берега Байкала», к которому  присоединился и Прибайкальский национальный парк. Проект простой. Сотрудники компании несколько раз за лето, в свои выходные дни, выезжают с волонтёрами из сторонних организаций и даже из других регионов страны на остров Ольхон, чтобы собрать по берегам мусор, оставленный туристами. Но наведённая всем миром чистота держится, увы, недолго, и надежда на то, что добрый пример немедленно будет подхвачен всеми приезжающими на легендарное озеро, стала заметно подтаивать. Вот и собрала компания заинтересованных представителей исполнительной и законодательной власти разного уровня, представителей науки и общественных природоохранных структур, чтобы за круглым столом проанализировать сделанное, отыскать слабые места проекта и к будущему туристическому сезону подкорректировать его для повышения эффективности. 

Разговор планировался именно о проблеме замусоривания байкальских берегов твёрдыми бытовыми отходами. Но кто-то из представителей общественности упомянул, что с ростом туристического потока растут ещё и объёмы жидких бытовых отходов, которые визуально не видны, но, возможно, более вредны для экосистемы. Заместитель мэра Ольхонского района Анатолий Брагин подхватил и развил новую тему. Рассказал, что уже делает и что планирует сделать мэрия для каче­ственной очистки хозбытовых стоков. Подчеркнул, что проблему эту надо решать сейчас, немедленно, чтобы завтра на Байкал не пришла беда. 

Потом слово взял Игорь Ханаев, старший научный сотрудник Лимнологического института, и рассказал, что беда придёт не завтра. Что она уже пришла на Байкал. 

– Листвянку как визитную карточку Байкала мы потеряли безвозвратно, – сказал он безо всяких общих вступительных слов.

Называя Листвянку, Игорь Ханаев имел в виду не посёлок с напыщенно-безвкусными «новорусскими» замками. Он говорил про обширное мелководье, прилегающее к листвянскому берегу, про дно Байкала, насыщенное уникальной  жизнью, формировавшейся миллионы лет, а сегодня стремительно теряющую и, хуже того, в значительной части уже утратившую байкальскую уникальность. Нетипичная для открытых вод Байкала, но едва ли не самая распространённая в прес­ных водоёмах земного шара группа нитчатых водорослей спирогиры погубила байкальскую губку, а вместе с ней вытесняет и множество других видов эндемичных байкальских организмов. 

Ещё в восьмидесятых годах про­шлого века академик Григорий Иванович Галазий, посвятивший жизнь изучению Байкала, в частном разговоре объяснял мне, что уникальное озеро, несмотря на горы научных публикаций, остаётся одной из самых больших природных загадок планеты. Подчёркивал, что несмотря на колоссальные размеры и внешнюю мощь байкальская экосистема, уникальная сохранённой природной естественностью, скорее всего крайне уязвима для антропогенных воздействий. Опасался, что система может рухнуть даже от какого-то совсем незначительного вмешательства, которое людям кажется несущественным. Но вот спрогнозировать, заблаговременно предсказать все «мелочи», способные обрушить экосистему, на­ука, по его мнению, в то время была не в состоянии. 

Антропогенный «гром», которого опасался Григорий Иванович, грянул нынешним летом на севере Байкала, вблизи очистных сооружений города Северобайкальска. Его бы, возможно, никто и не услышал, если ли бы не вонючие валы гниющих водорослей, выброшенные волнами на берег, да не оперативные исследования Лимнологического института, того самого, который в 1961 году был создан по инициативе Григория Галазия на базе лимнологической станции. Едва громыхнуло на севере, как тут же загремело по всему озеру, включая Листвянку. 

Игорь Ханаев демонстрирует двойной слайд. Слева на уютном скалистом дне листвянского мелководья целый лес ветвистых форм эндемичных байкальских губок. Этот снимок сделан несколько лет назад. А в правой части слайда – снимок, сделанный ушедшим летом. Каменистого дна и фильтрующих воду губок не видно вовсе. Вместо былого подводного великолепия, любимого дайверами планеты, бесформенные клубы мутно-зелёных водорослей. 

– Вот так – жест в левую часть кадра, – к примеру, выглядит… (Ханаев чуть замялся) – выглядело! – поправил он сам себя и, подчёркивая прошедшее время, поставил интонацией отчётливый восклицательный знак, – мелководье у посёлка Листвянка в 2007 году, ко­гда мы проводили здесь подводные исследовательские работы в течение трёх месяцев. А начиная с восьмого-девятого года начались изменения поясности распределения донной растительности. 

Нитчатая зелёная водорость спирогира, как понял я из рассказа исследователя, для Байкальской экосистемы не чужая. Это один из элементов биологического разнообразия озера. Их локальное присутствие отмечалось всегда, но не повсеместно. Отмеченные факты изменения поясности их распределения в первом десятилетии нового века особой тревоги у сотрудников Лимнологического института не вызвали, поскольку в нетипичных для себя местах водоросли вначале появлялись сезонно и ненадолго. Отмирали, не создавая заметных проблем для общего биологического разнообразия экосистемы. Интенсивность развития спирогиры, как можно предположить теперь, сдерживала природная чистота байкальской воды. Но с 2010 года эти водоросли покрыли практически на 100 процентов каменистое дно всего мелководья, и, по мнению Игоря Ханаева, здесь начались необратимые процессы. 

– Идя под воду, я вот это (жест в правую часть слайда, где вместо ветвистых губок дно плотно покрыто зелёной тиной) вижу. Вначале обратил внимание на практически стопроцентную заболеваемость губок, уникальных животных, эндемиков. Ходил под воду и считал. Из ста особей находил не более двух здоровых.

Водолаз-исследователь объясняет стремительное сокращение численности эндемиков интенсивным развитием зелёных нитчатых водорослей. Количество моллюсков, гаммарусов, ручейников на единицу исследуемой площади уменьшилось, по его словам, в десятки раз. А с прошлого или даже с позапрошлого, 2012 года, негативные изменения стали заметны даже в рыбных сообществах. Причём не только вблизи Листвянки. 

– Эти проблемы уже коснулись пролива Малое Море Байкала и района Малых Ольхонских Ворот, – говорит Ханаев. – Пока вдоль материковых берегов. Думаю, что с растущим потоком туристов эта проблема очень скоро коснётся и острова. А Малое Море – это вообще крайне специфичная, интерес­нейшая зона внутри самого Байкала. Здесь обитают не только организмы, эндемичные для Байкала в целом, но есть и собственные эндемики, живущие только в этом месте и не встречающиеся в других районах озера. Потерять их – это значит поставить крест на представителях многих групп уникальнейших животных. 

Игорь Ханаев рассказывает о том, что видит своими глазами

Нынешним летом байкальские рыбаки, включая браконьеров, много жаловались на отсутствие омуля на его привычных «пастбищах» в Малом море. Кто-то грешил на глобальное потепление. Кто-то винил электрический кабель, проложенный с материка на остров по дну пролива Ольхонские Ворота ещё в 2005 году и якобы «перекрывший электромагнитными волнами» ход омулёвых косяков.

– Я вам могу дать две руки на отсечение, что этот кабель никакого влияния на рыбу и прочую живность не оказывает, – категорически опровергает рыбацкие слухи Ханаев. – Я к этому кабелю ежегодно ныряю, прохожу его полностью. Кроме того, что кабель собирает на себя десятки километров потерянных сетей, выносимых из Малого Моря, он больше никакого «вреда» не приносит. В условиях крайне малого разнообразия каменистых субстратов, он, на­оборот, играет положительную роль для покаменщиковых рыб, для тех же бычков. Рыбы откладывают на него икру.

Игорь Вениаминович напоминает, что по основной своей специальности он всё-таки не водолаз, а ихтиолог. И объясняет, что основным кормовым объектом, как хлеб для человека, для омуля является эндемичный байкальский рачок макрогектопус – пелагическая амфипода. Но подход омуля к берегу связан с массовым вылуплением личинок желтокрылого бычка. 

– Вот, если на столе перед вами лежат кусочек простого хлеба и бутерброд с икрой, к чему вы потянетесь в первую очередь? – задаёт риторический вопрос Игорь Вениаминович. – Наверное, потянетесь к бутерброду. Так же и омуль. При наличии выбора он предпочитает личинок желтокрылки. Любит их, как мы любим деликатесы. Подходит к берегу именно в тот период, когда появляются личинки этих. 

Ханаев оговаривается, что сказанное им пока только гипотеза, но, вероятнее всего, подход омуля к береговой линии в том числе сократился в связи с кратным уменьшением численности личинок желтокрылки, поскольку её традиционные прибрежные нерестилища уже заняты нетипичными для открытых вод озера нитчатыми водорослями. 

На очередном слайде остаток одинокого, полусгнившего «куста» ветвистой формы байкальской губки, плотно окутанный зелёной тиной. Игорь, глядя на собственный снимок, вздыхает. 

– Вы знаете скорость роста губок? Правильно, в среднем один сантиметр в год. Это не гипотеза, а научный вывод, подтверждённый, в том числе, и экспериментальными работами. Здесь, около Листвянки, были губки высотой до метра. В проливе Малое Море встречаются особи до полутора метров. А максимальный размер, который я лично видел в своей жизни, – это мористая сторона Ольхона, – около двух метров! Примерный возраст подсчитать несложно. Значит, если прямо сегодня, прямо сейчас прекратить сброс сточных вод в Байкал, то для восстановления губок до прежнего размера на листвянском мелководье потребуется никак не меньше ста лет. Это при условии, что восстановление губок начнётся немедленно, хотя уверенности в этом у меня нет.

Игорь Ханаев говорит, что «ветвистые формы губок были самой заметной, красивой и любимой дайверами, российскими и зарубежными, деталью подводного ландшафта на листвянском мелководье. Вместе с губками в Листвянке уничтожено колоссальнейшее количество различных живых организмов. Количественные пробы прошлых лет показывали, что их численность на одном квадратном метре может достигать нескольких десятков тысяч». 

Меня резануло допущение «может достигать». Значит, теперь этого нет? 

– Уже нет, – ответил Ханаев. И пояснил. – Это к разговору о жидких бытовых отходах, объёмы которых растут с развитием туризма опережающими темпами.