– Каковы прогнозы на эту зиму? В этом году Ангарский каскад ГЭС живёт в условиях низкой водности. Успели ли тепловые станции запасти уголь? 

– По прогнозам метеорологов, эта зима ожидается морозной, а про-шлая была теплее, чем среднемноголетние значения, почти на 2,5 градуса. Первые сигналы мы уже видим, хотя что такое для наших мест -30°С в декабре? Нормальные условия, но климат меняется и сейчас такая температура уже воспринимается как холод. Мы провели все необходимые ремонты, оборудование проверили, наши ТЭЦ и тепловые сети готовы к любым сибирским условиям.

Период максимального притока воды в Ангарском каскаде – конец лета – начало осени, поэтому в первую половину года не очень понятно, что будет с поступлением воды в водохранилища. В начале года мы срабатывали ту воду, которую накопили прошлой осенью: если вы помните, в Енисее воды было много, поэтому, чтобы избежать холостых сбросов в наших водохранилищах, мы воду копили, а Саяно-Шушенская и Красноярская ГЭС вырабатывали электроэнергию. 

Первые четыре месяца этого года у нас оставались большие запасы в водохранилищах – почти 4,5 млрд­ кВт-ч (мы считаем воду в киловатт-часах возможной выработки) сверх того, что у нас было в сравнимый период 2013 года. Но лето было достаточно сухое, водохранилища наполнялись медленнее обычного. Большой вклад даёт река Селенга – по ней тоже пришло мало воды, поэтому мы начали, не дожидаясь осени, готовиться перенести нагрузки на тепловые станции и обсудили с угольщиками уточнённые планы поставок. Повышенные запасы угля на наших складах начали формировать в конце лета, максимально заполнены склады были уже в конце октября. С тех пор мы держим их на этом уровне. 

Зимние расходы наших станций доходят до 15–17 тыс. тонн угля в сутки. Стандартный вагон – 70 тонн, значит, около 200 вагонов в сутки срабатывает одна электростанция, при этом, допустим, станция Кая может пропустить всего-навсего 8 тыс. тонн, остальное мы должны взять со склада. Только у Ново-Иркутской ТЭЦ, например, на  складе 460 тыс. тонн угля. Так что мы полностью готовы к возможным перебоям у угольщиков – в холода всякое может быть, при определённых температурах добывающая техника не может работать. Учитываем и возможный риск проблем с перевозками на железной дороге, хотя и не говорим, что это непременно случится. 

Несмотря на то что выработка на ГЭС будет значительно ниже по объективной причине маловодья, мы готовы, максимально загрузив наши тепловые станции, компенсировать спад. Не случайно мы всегда говорим о том, что «Иркутскэнерго» – компания, у которой есть возможность успешно работать в любых условиях.

– Насколько сократится выработка?

– За ноябрь ГЭС выработали около 3 млрд кВт-ч, а должны были – в полтора раза больше. Кроме тепловых станций, серьёзный вклад даёт появившаяся Богучанская ГЭС, которая в этом году должна выработать примерно 17 млрд кВт-ч.

– Какие тепловые станции примут дополнительную нагрузку?

– Все наши тепловые станции работают с максимальной нагрузкой. Конечно, у нас есть станции, которые обычно функционирует в таком режиме, – Ново-Иркутская ТЭЦ и ТЭЦ-9 в Ангарске, а сейчас с полной нагрузкой работает и ТЭЦ-1 в областном центре. Это старая станция, не такая эффективная, хотя и очень надёжная – оборудование было вывезено после войны из Германии. Мы держим её в качестве резерва на такие случаи. Сейчас рынок и Системный оператор говорят, что в условиях маловодья и она тоже востребована. 

– Изменяется ли структура потребления? В каких отраслях наи­более заметны кризисные явления? 

– Есть два тренда. Первый, сезонный, показывает, что в ноябре потребление в регионе на 3,7% выше, чем в ноябре 2013 года. Но не потому, что выросло промышленное производство, а потому, что нынче холоднее. А общепотребительский тренд остался тем же, каким он сформировался в январе и феврале 2011 года. Как только завершилась либерализация оптового рынка, произошёл резкий рост цены на электро­энергию, потом она пошла вниз. У нас несколько категорий потребителей, каждая живёт в своей логике. На крупных промышленных предприятиях профессиональные энергетики занимаются вопросами энергоснабжения и энергосбережения. Оптимизация затрат – абсолютно понятная, хозяйская бизнес-логика. Другая группа – население и приравненные к нему категории – пока не слишком задумывается на эту тему. Когда еду по городу, все-гда обращаю внимание на окна, обычно вижу: или они открыты, или наверху окна куржак. Хотя раньше таких примеров было намного больше. Очевидно, в первом случае идёт перегрев, и люди вместо того, чтобы сэкономить поступающий ресурс, его выкидывают. Куржак говорит о том, что рамы не герметичны. И то и другое расточительно и существует до сих пор только потому, что у нас тарифы на тепло значительно ниже, чем у соседей. За ноябрь я дважды был в Новосибирске и Красноярске, там открытых окон я практически не увидел. 

Есть промежуточные категории потребителей, которые до 2011 года не занимались энергоэффективностью, – киоски, небольшие предприятия, учреждения. Во-первых, потому, что цены действительно невысокие, во-вторых, у них нет специалистов. С начала 2011 года мы увидели, как резко упало потребление именно этой категории, когда поднялся ценник. 

– В связи со спадом в экономике какие отрасли демонстрируют признаки кризиса?

– Я этого не вижу. Просто потому, что экономика Иркутской области сконфигурирована таким образом, что львиная доля приходится на алюминий, а спрос и цена на него подросли. Достаточно заметная доля – целлюлозная и лесная промышленность, на их рынках тоже ухудшений нет. Экспортёры заработали ещё и на валютном курсе, поскольку затраты у них рублёвые, а выручка валютная. Нефтяники тоже чувствуют себя неплохо. Структура экономики области такова, что, к счастью, особенного влияния пока не ощущается.

– Какова ситуация с долгами потребителей? 

– Крупные потребители в целом добросовестные плательщики, в этой категории нет просроченных долгов, только текущие. Определённые финансовые сложности испытывают группа «Мечел» и Коршуновский ГОК, но в целом, повторю, серьёзных проблем нет.

По средним потребителям картина чуть сложнее. Именно отсюда появляются банкроты, но нельзя сказать, что ситуация резко изменилась. 

Есть ещё группа бюджетных потребителей, которые откровенно злоупотребляют положением. Это объекты Министерства обороны, злосчастный «Оборонэнергосбыт», который сформирован исключительно как непонятная прослойка между потребителем и поставщиком услуги. Посредник, во-первых, плохо работает – мы видим то там, то здесь отключения объектов по теплу или электроэнергии, во-вторых, плохо работает с потребителем с точки зрения сборов, в-третьих, полученные платежи он большей частью использует на свои текущие потребности, поэтому постоянно со всеми ресурсоснабжающими организациями у него возникают конфликты. Отключить их невозможно в силу законодательства. Но если нельзя их отключать, то за них должен заплатить тот, кто принял такое решение. По крайней мере, в мире это работает так. Наде­емся, что законодатель всё-таки этот момент учтёт. За год задолженность «Оборонэнергосбыта» выросла на 23 млн рублей, хотя есть и судебные решения, и письма в Мин­обороны и лично министру.

По управляющим компаниям ЖКХ в целом картина не ухудшилась. В начале года был всплеск задолженности по УК Иркутска, потом эта ситуация разрешилась. Давно тянутся долги печально известных «Приморской» и «Сибирской», и перспектив по их гашению мы не видим. По завершении процедуры банкротства компаний мы эти долги вынуждены будем списать и перенести как выпадающие доходы для включения в тариф на очередной период регулирования. То есть мы с вами будем платить за воровство руководства управляющих компаний, оставшееся странно безнаказанным. 

Тем не менее долг по ЖКХ прирастает. Это связано с сезонностью – в ЖКХ, как правило, накапливаются долги зимой, а за лето они потихоньку сокращаются. И как бы то ни было, сборы никогда не бывают стопроцентными. 

– В проблемных территориях, куда «Икрутскэнерго» зашло – Усолье-Сибирском и Усть-Илимске, – удалось сгладить остроту проблемы?

– Да, там собираемость поднялась. Мы всё время говорим, что с потребителем нужно общаться. Если не забрасывать эту работу, большинство людей платит в полном объёме. Асоциальные элементы, которые не платят, были и будут всегда. Другая крайность – пенсионеры, которые всегда очень пунктуальны. Между ними те, кто очень занят и не всегда успевает заплатить вовремя. Для таких людей мы создаём набор удобных опций, чтобы можно было заплатить, допустим, через банковский терминал или через Интернет.

– Если говорить о платежах самой компании, как «Иркутскэнерго» чувствует себя в условиях быстро меняющегося курса валют?

– Нас это касается, но не очень сильно. У нас оборудование, комплектующие и поставки в основном российские. Есть зарубежные конт­ракты, по которым возникают определённые сложности, но они невелики в масштабах компании.

–  Контракт с Voith Hydro по поставке рабочих колёс на Братскую ГЭС нельзя назвать крупным?

– Наш ремонтный фонд вместе с инвестициями составляет 7,5 млрд рублей в год. Контракт с Voith – самый крупный из наших немногочисленных валютных контрактов – для нас не слишком большой. 

– Вы не предлагали пересмотреть условия?

Экономика Иркутской области сконфигурирована таким образом,
что пока не ощущает кризиса, считает Олег Причко

– Во-первых, стоимость зафиксирована, во-вторых, для того, чтобы вести любые переговоры, нужно найти, чем это может быть выгодно твоему контрагенту. Мы обратились к Voith и совместными усилиями нашли способ удешевить контракт без ущерба для обеих сторон. 

– Российские поставщики не поднимают цены на общей  волне?

– «Иркутскэнерго» – крупная компания, у нас свой круг поставщиков, сложившаяся схема взаимодействия, все прекрасно понимают, что есть цепочка создания потребительской ценности и каждый из нас занимает своё место, поэтому мы, как правило, находим разумный консенсус со своими поставщиками. 

– «Иркутскэнерго» не попадает в санкционный список, однако санкции фактически закрыли для российских компаний и банков внешний финансовый рынок. Меняется ли долговая политика компании в связи с этим? 

– Приток и отток капитала – это спекулятивные деньги, которые мигрируют с менее доходных рынков на более доходные. А мы – реальный сектор экономики, поэтому к нам биржевые спекуляции напрямую не относятся. Кредитная политика компании задана общим собранием акционеров, и я пока не вижу предпосылок что-то кардинально менять.  Наш кредитный портфель диверсифицирован: есть короткие деньги, есть длинные, есть открытые кредитные линии, которые мы не выбираем полностью. Да, стоимость заимствования подросла, но у «Иркутскэнерго» есть собственный рейтинг заёмщика высшего уровня, поэтому мы живём, скажем, в наиболее эффективной части общей экономической картины с точки зрения заимствования средств. 

– Как идёт реализация инвестиционной программы компании на этот год? В частности, компания рассчитывала до конца года выйти на промышленную эксплуатацию Купского нефтегазового месторождения в Усть-Кутском и Нижнеилимском районах. 

– Наши проекты живут и развиваются. По газовому месторождению мы выполнили то, что запланировали, даже с неким опережением графика, сейчас подходим к этапу опытно-разведочного бурения, геологические испытания проведены. Скоро площадка будет готова к промышленной разработке. Сейчас решаем, что делать дальше. Возможно, будет создано специализированное подразделение, или компания будет вести добычу с кем-то в партнёрстве. 

По проекту строительства малоэтажных посёлков тоже есть успехи. В Пивовариху и Новолисиху уже можно приехать и увидеть дома там, где раньше было чистое поле. Скоро появятся объекты на свободную продажу.

Проект Ленской ТЭС пока при­остановлен, поскольку рыночная цена сейчас не позволяет его окупить. Но он в достаточно высокой готовности. Учитывая, что на БАМ вроде бы деньги выделили, потребность в электроэнергии, наверное, там возрастёт. После того как там действительно начнётся работа, мы вернёмся к обсуждению темы Ленской ТЭС.

– Каковы успехи по ангарской площадке для строительства сталеплавильного завода?

– Мы детально отработали с нашими партнёрами геологию и гидрологию по ангарской площадке. Перешли к ТЭО, работа идёт соглас­но графику. 

– Когда может появиться центр обработки данных (ЦОД)?

– По центру обработки данных интерес проявляет большой круг участников проекта, также растёт интерес со стороны специализированных компаний Китая, Кореи, Японии. Его создание будет зависеть от того, когда появится финальное решение партнёров. Вариантов развития два: либо мы сразу делаем ЦОД на максимальную мощность, либо начнём с некоторого уровня и будем постепенно наращивать масштабы. Думаю, реальность будет где-то между этими вариантами. Переговоры идут.

– Раньше звучали заявления о создании энергомоста на Восток. Эта идея больше не актуальна?

– Эта идея изучается как с точки зрения техники, так и с точки зрения потенциальных точек взаимо­связи, ценовых параметров, объёмов передачи электроэнергии. Причём не только нами, но и «Интер РАО». На сегодня это уполномоченный импортёр в стране, для него это основная задача, для нас она скорее факультативная. Мы все работаем рядом, на одном рынке, поэтому сейчас, когда появилась избыточная генерация, построенная по договорам предоставления мощности, она влияет и на наш рынок. Заинтересованность в зарубежных поставках «Интер РАО» напрямую приводит нас к балансу спроса и предложения на нашем, внутрироссийском рынке.

– Интерес у Китая к нашей электроэнергии ещё есть?

– Интерес есть, но китайцы – очень сильные переговорщики. Диа­лог идёт. 

– Чего вы ожидаете от следующего года?

– По итогам каждого года мы говорим, что провели яркий, насыщенный, интересный год. А на следующий год становится ещё интереснее. «Иркутскэнерго» – сильная компания, которая во многом сильна именно своим коллективом. Я всегда с гордостью говорю о своей причастности к нему. Это неравнодушные люди, профессионалы, которые по­стоянно находятся в поиске нестандартных, новых решений. В 2015 году мы будем опять искать то, что поможет нам на фоне инфляции сдерживать наши издержки, делать нашу работу более эффективной. Это позволит нам обеспечить по-прежнему самые низкие тарифы на тепло и электроэнергию для региона.