Как КПСС стала сиротой

Полагаю, вспомнят считанные единицы. Даже если подсказать, что окончание было сугубо символическим… что случилось это на Мальте во время встречи генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва и сорок первого президента США Джорджа Буша-старшего… Не ломайте голову, речь идёт о «холодной войне». Теперь уже, вероятно, вспоминать проще. В школьном курсе истории сказано, по меньшей мере, что войну объявил Уинстон Черчилль во время знаменитой речи, произнесённой 5 марта 1946 года в Фултоне. Однако там, по обычной нашей скупости на детали, не говорится о том, как вело себя советское руководство – а там был длинный список мероприятий, включавший требование к Турции о создании военной базы СССР на Мраморном море, поддержка греческих коммунистов, отказ вывести войска из Ирана. И многое другое, что в итоге привело к созданию в Восточной Евро­пе сначала «советского блока», затем Организации Варшавского договора (наш асимметричный ответ НАТО) и Совета экономической взаимопомощи. 

К осени 1989 года ОВД и СЭВ уже весело трещали по всем швам. C самого начала советским руководителям приходилось время от времени использовать вооружённую силу, чтобы привести своих условно-социалистических союзников в повиновение – достаточно вспомнить блокаду Западного Берлина (завершившуюся строительством знаменитой стены), подавление восстания в Венгрии осенью 1956 года, ввод войск в Чехословакию в августе 1968 года, войну в Афганистане. Введение военного положения в Польше зимой 1981 года стоит в этом же ряду, хотя тут поляки обошлись собственными силами – тень «большого брата» молчаливо стояла за плечами генерала Войцеха Ярузельского. И ни у кого не было со­мнений, что если не Ярузельский, то министр обороны СССР Дмитрий Устинов сделает всё необходимое для разгрома независимых профсоюзов и удержания Варшавы в поле влияния Москвы. Если говорить до конца честно, то США со своими сателлитами тоже не церемонились – из 40 послевоенных лет американские войска воевали 27, а в 1989 году произошло очередное вторжение. На этот раз в Панаму. 

Окончательный распад социалистического лагеря в 1989 году начался именно с Польши как самого слабого звена в системе, подточенного с одной стороны крайним радикализмом ушедшего в подполье проф­союза «Солидарность», а с другой стороны – явным и скрытым влиянием католической церкви, возглавляемой бывшим архиепископом Кракова Каролем Войтылой. Вслед за Польшей избавилась от власти коммунистов Венгрия, затем Германская Демократическая Республика, а уже после неё – Чехословакия. Когда кто-то употребил в отношении ЧССР выражение «бархатная революция», и автор, и многочисленные комментаторы, распространившие термин на всю цепочку действительно почти бескровных переворотов, ещё не знали, что впереди будет революция в Румынии – начавшаяся с расстрела демонстрантов в венгерском анклаве на западе страны и завершившаяся казнью президента Николае Чаушеску. 

Формула, выведенная в те дни, гласит: «Польша – 10 лет, Венгрия – 10 месяцев, Восточная Германия – 10 недель, Чехословакия – 10 дней, Румыния – 10 часов». Она не во всём точна, но в целом достаточно достоверно описывает лавинообразный эффект нарастания плотности событий. Каждый мало-мальски грамотный советский школьник мог на­изусть воспроизвести фамилии иностранных гостей очередного съезда КПСС – «товарищи Эрик Хоннекер, Тодор Живков, Войцех Ярузельский, Густав Гусак, Янош Кадар…». Но к концу 1989 года товарища Горбачёва могли утешить разве что гости из Латинской Америки Фидель Кастро и Даниэль Ортега да последний монгольский коммунист Жамбын Батмунх… Китайские товарищи, расстрелявшие студентов на площади Тяньаньмэнь, утешить не могли, а вот напугать – вполне. 

Сексуальная революция

Однако те из нас, кому 1989 год дан в личных воспоминаниях, должны помнить, что никто не уловил ни дату, объявленную последним днём «холодной войны», ни эпохальные масштабы восточно-европейских событий. Нельзя сказать, что жителям, например, Иркутска положение дел в странах народной демократии было незнакомо, вовсе нет. Совет экономической взаимопомощи был, может быть, не самой эффективной экономической структурой в мире, но разделение труда между его членами существовало: СССР поставлял сырьё, а получал от своих партнёров товары народного потребления, машины и оборудование для различных заводов. Практически на каждом крупном предприятии, построенном в Иркутской области в 1970–1980-х годах, работали отряды строителей и монтажников из ГДР, ЧССР, ПНР и других стран. Некоторые наши земляки служили в Западной группе советских войск, живы и здравствуют даже непосредственные участники операции «Дунай» – и они помнят, что «пражскую весну» давили все соседи, за исключением Румынии. 

Но, повторюсь, советским гражданам в 1989 году чаще всего было не до внешней политики. В самом начале января партийные и советские власти под всё нарастающим давлением общественного мнения объявили о возобновлении процесса реабилитации граждан, пострадавших в годы сталинских репрессий. Формально этот процесс не остановлен до сих пор и следователи всё ещё копаются в старых делах, дойдя до таких имён, как царская семья и адмирал Колчак. В 1989 году никто и помыслить себе не мог, что будет сделана попытка реабилитировать вождей белого движения, хотя российские триколоры – в обоих вариантах, включая имперский чёрно-жёлто-белый – уже мелькали на демонстрациях. И, видимо, именно в этом году, в самом его конце, трёхцветный флаг перестал быть гарантией удара милицейской дубинкой: прибалтийские республики ясно и недвусмысленно объявили о желании отделиться от СССР, в Тбилиси уже пролилась кровь демонстрантов и даже милиционеры в РСФСР стали понимать, что надо искать какой-то новый центр силы, вне КПСС и её идеологии. 

Неполитизированная часть общества переживала отечественную «сексуальную революцию». Официально секса в СССР всё ещё не было, но фильм «Интердевочка» вышел в самом начале года, а к декабрю стал самым кассовым фильмом года – 40 млн зрителей. В сочетании с вышедшей годом ранее «Маленькой Верой» и фильмом «Авария – дочь мента» (в которой главная героиня становится жертвой изнасилования) «Интердевочка» дала советским СМИ, общественным объединениям и отдельным гражданам столько поводов для дискуссий, что хватило, пожалуй, до конца 1990-х. Лишь с полной сменой поколения и под давлением массированной многолетней пропаганды государству удалось убедить школьниц в крупных городах, что валютная проститутка – далеко не самая лучшая профессия. 

Даже не вдаваясь особо в содержание фильмов, по одним только названиям, можно понять, что 1989 год стал для советского кинемато­графа переломным. Условное «высокое» киноискусство, вдохновлённое классической культурой, ещё присутствовало в виде картин «Дон Сезар де Базан», «Руанская дева по прозвищу Пышка», «Женитьба Бальзаминова» и даже «Мать». Но зрителя больше интересовали фильмы с такими «увлекательными» названиями, как «Беспредел», «Криминальный квартет» и «Груз 300». Особенно жёстко разделился кинематограф – и, соответственно, зритель – на теме Великой Отечественной войны: в одних кинотеатрах ещё шёл «Сталинград» Юрия Озерова, а в других уже не протолкнуться было на просмотре «Гу-га» – кажется, первого и до сих пор одного из наиболее достоверных и качественных фильмов о штрафных подразделениях Красной армии. 

Чтоб Кафку сделать былью

Заметным явлением стал выход совместной советско-германской картины «Трудно быть богом». В отличие от версии Алексея Германа, вышедшей в начале 2014 года (ровно четверть века спустя!), та картина была предельно близка к тексту оригинала. Поскольку за ту четверть века, что прошла с момента написания (а книга была завершена в 1964 году), братья Стругацкие пережили существенную идейную эволюцию, трактовка режиссёра Петера Фляйшмана им сильно не понравилась. А фильм для своего времени оказался вполне уместным: широкие народные массы бунтуют, монархия и дворянство разлагаются и пьянствуют, власть на время захватывают серые штурмовики из числа мелких лавочников и уголовников, а потом и чёрные монахи – лучше организованные, с поддержкой из-за границы и абсолютно безжалостные. 

Умники-интеллигенты, знакомые и с книгой, и с её многочисленными трактовками, и с историей вообще, вполне могли увидеть сходство между королевским двором Арканара и ЦК КПСС, сопоставить серых с обществом «Память» и «народными фронтами» в союзных республиках – и начать озираться в поисках «чёрных». Некоторые полагали, что на эту роль могут претендовать объединения «афганцев», другие ставили на бывших и действующих военных – тем более что в октябре был создан абсолютно незаконный по меркам советского законодательства Общероссийский профессиональный союз военнослужащих «Щит». Интернета, конечно, ещё не было, однако сцену расстрела Чаушеску с участием военных почему-то показывали по советскому ТВ достаточно широко. Представить себе на месте румынского руководителя советских вождей труда не составляло – а претендентов на роль дона Руматы, устроившего бессмысленный и беспощадный бунт, было хоть отбавляй. Трактовка Германа, насколько её можно понять, продравшись сквозь крайне брутальный визуальный ряд, заключается в том, что эволюции нет; общества, отстоящие друг от друга на целые века, не меняют базовую суть человека, а раз так, то личное поведение человека может быть каким угодно – перемен к лучшему не бывает.  

…И вот прошло время. Бывший в 1989 году неформалом самого радикального толка Андрей Исаев достиг пика карьеры и только что избран заместителем председателя Государственной Думы. Маргинального писателя Лимонова показывают по центральным каналам. Герои перестроечной эпохи воспринимаются как преступники. Люди, получившие свободу слова благодаря объ­яснимой слабости Горбачёва, мечтают – если верить их болтовне в соцсетях – расстрелять либо повесить бывшего советского лидера именно за его слабость и уступки Западу. Европа до сих пор не преодолела разделение на Западную и Восточную, что заметно даже в Германии, где нет проблем с общим языком, культурой и историей. В России полным ходом идёт сексуальная контрреволюция, причём её основные деятели, как и в прошлый раз,    скорее из низов, чем из идейной и творческой элиты. 

Похоже, маховик российской истории в своём движении дошел ровно до крайней позиции. Но вот куда он двинется теперь? Ждём следующей экранизации «Трудно быть богом»…