Внезапно

Автором бизнес-проекта «Строительство крематория на территории Иркутской области» стала Светлана Коган из Усолья-Сибирского – частный предприниматель с большим стажем, владелец первого в Усолье агентства недвижимости, открытого ещё в 1994 году. Впервые бизнес-план строительства крематория был обнародован на венчурной ярмарке в Сибэкспоцентре в конце ноября. Справедливости ради нужно отметить, что до конкурс­ного показа проект не дошёл – он был представлен только на предварительном отборе разработок для венчурной ярмарки. Сама автор объясняет это не недостатками проекта, а некоторым его несоответствием критериям отбора.

– На подобных ярмарках представляют быстроокупаемые проекты с небольшими стартовыми вложениями – приблизительно в объёме пяти-шести миллионов рублей. Строительство крематория гораздо более затратное в финансовом плане – минимальные вложения на начальном этапе строительства составляют порядка 45 миллиона рублей, а на окупаемость он, по предварительным расчётам, выйдет только через пять-восемь лет, – объясняет Светлана. – Кроме того, на ярмарку нужно предоставлять инновационные проекты, а крематории уже есть в других городах страны… 

Хотя мысль о необходимости воплощения идеи строительства крематория зародилась в голове усольского предпринимателя уже давно, этап детальных расчётов и составления готового для дальнейшей работы пакета документов прошёл стремительно. В конце августа Светлана узнала о наборе в школу инновационных технологий при ИрГТУ. Сразу подала заявку и уже 30 сентября приступила к учёбе.

– Я шла на обучение с конкретной целью – подвести под абстрактную мысль «Нам нужен крематорий» цифровую базу, научиться составлять бизнес-проекты. В школе, кстати, идея сразу привлекла внимание своей социальной составляющей, поэтому мне сильно помогли с оформлением бизнес-проекта в документальную форму. Например, мой ментор, Виктор Ланцов, произвёл расчёты окупаемости – без этого говорить с инвесторами просто не о чем, – объясняет Светлана. 

– Это понятно. Но как вам вообще пришла в голову эта идея со строительством крематория? В какой момент вы поняли, что хотите этим заниматься? – «Иркутский репортёр» планомерно подбирается к истокам этой истории. Светлана тяжело вздыхает и начинает вспоминать.

– Мне было, наверное, около двадцати четырёх лет, когда я впервые задумалась о похоронах и всем, что с этим связано – тягостный обряд похорон в земле, гниение, черви. Всё это вызывало у меня чувства отвращения и отторжения, – в голосе энтузиаста огненного погребения чуть слышно звучат мрачные, готичные ноты. – Уже тогда я поняла, что хочу, чтобы после смерти меня кремировали. Мне претила сама идея быть похороненной в могиле, привязывать родственников к какому-то месту смерти, куда они должны будут приходить, отдавать дань памяти, убираться, ремонтировать покосившуюся оградку – от всего этого ритуала веет какой-то скучной обязанностью.  

Но окончательно идея выкристаллизовалась только летом этого года, чему способствовали печальные обстоятельства. Умерла мама подруги Светланы, и женщина поневоле оказалась помощницей в скорбных хлопотах. Проблема была в том, что семья умершей давно для себя решила, что будет проведена кремация. Но ближайший крематорий находился в Новосибирске, и родственникам пришлось нести не только обычные расходы на ритуальные услуги, но и связанные с авиа-доставкой гроба и собственные перелёты. 

– У нас в Иркутске есть ритуальные службы, которые предлагают такую услугу. У них в прейскуранте обряд кремации стоит около пятидесяти тысяч рублей. Но потом оказывается, что это только часть расходов. Вместе с доставкой тела в центр бальзамирования, отпеванием, арендой зала для прощания и прочими обычными для похорон расходами стоимость возросла до восьмидесяти тысяч, – подсчитывает цены «на сегодня» Светлана. – А вместе с билетами на перелёт до Новосибирска хотя бы одного-двух сопровождающих тело родственников моим знакомым в сумме кремация обошлась в полторы сотни тысяч рублей. 

И вот тогда Светлана поняла – нам нужен собственный крематорий. И – «кто, если не я».   

Старикам не нужен колумбарий, колумбарий нужен молодым

Перед тем, как приступить к детальной проработке проекта, Светлана провела собственные социологические исследования, и выяснилась одна немаловажная особенность в отношении обычных людей к необычной идее. Оказалось, что в подавляющем большинстве идею кремации поддерживают не старики, а сознательные зрелые люди в возрасте 32–55 лет. А вот более пожилые члены общества, старше шестидесяти, всё-таки придерживаются традиционных ритуалов похорон «в сырой земле».

– Но вы знаете, я заметила, что чаще всего, когда задаёшь прямой вопрос старикам, как бы вы хотели, что бы вас похоронили, они обычно отвечают: «Я об этом как-то не задумывался», – рассуждает Светлана. – Согласитесь, это звучит как-то странно, учитывая, что пожилые люди часто откладывают себе «похоронные» деньги.

Для города и всей области проект оказался актуален с первых же шагов предпринимателя во власть. Когда Светлана стала подбирать место для строительства, она принципиально хотела расположить крематорий на территории одного из действующих кладбищ областного центра. Но в мэрии Иркутска ей сообщили, что в городе нет действующих кладбищ – в начале этого года были закрыты для новых захоронений Маратовское и Ново-Ленинское кладбища, и сейчас муниципальные захоронения проводятся только на Александровском, находящемся на пятом километре одноимённого тракта. 

При этом, по данным Государственного комитета статистики, в 2010 году кладбища в Иркутской области занимали площадь 3454 гектаров,  а умирает ежегодно порядка тридцати трёх с половиной тысяч человек. Это значит, что каждый год необходимо выделять дополнительные три с половиной гектара под захоронения, тогда как комплекс крематория с уже входящим в его состав колумбарием требует разовое выделение участка земли от трёх до пяти гектаров. При этом практика показывает, что в других городах власти не считают это учреждение каким-то шокирующим, а сам бизнес – постыдным: об этом свидетельствует то, что 99% существующих в стране крематориев находятся в муниципальной собственности, и пока существует только один, самый новый, частный крематорий в Хабаровске.

– Сначала я хотела поставить крематорий на территории Ново-Ленинского кладбища – видела это место, выносила его, прямо видела, как всё впишется в местность. Но там место не выделили по объективным причинам: не хватило площади кладбища под расширение – с одной стороны стоят дачи, с другой – поля, есть определённые требования к санитарным зонам, – вздыхает Светлана. – В общем, не получилось. Сейчас я присмотрела другое место, оно также на территории города, но где – не скажу, боюсь сглазить… 

Если верить стереотипам, то крематории строят только в городах-миллионниках, вместе с метро и «макдональдсами». Но это предубеждение – в законе о похоронном бизнесе нет таких ограничений, в Европе в городах с населением более ста десяти тысяч человек наличие крематория обязательно. В Иркутске планируется построить крематорий на одну печь (правильнее и деликатнее говорить – «кремационная машина») с возможностью монтажа второй в дальнейшем (для сравнения, в Санкт-Петербурге крематорий на одиннадцать печей, в которых в год кремируются до сорока тысяч усопших). При этом, если говорить о низменных материях, на окупаемость это предприятие может выйти в течении 5-8 лет непрерывной работы. Новых рабочих мест это предприятие, конечно, создаст не много – в штате предусмотрено всего девять человек, причём основной работник, оператор печи, должен быть высококвалифицированным специалистом, прошедшим стажировку в Европе, на предприятии-изготовителе кремационной машины. 

– Мы хотим сделать эту услугу доступной для населения, – заговорила Светлана с рекламными нотками в голосе. – Предварительно это будет стоить около двенадцати тысяч. Осталось определить, что будет входить в эту сумму (для сравнения – по стране сейчас стоимость колеблется от 15 тысяч в районах Крайнего Севера до 35 тысяч рублей в Москве). Мы уже думали над такой дополнительной услугой, как дистанционное онлайн-прощание – люди через Интернет могут присутствовать на кремации, физически находясь в другом городе или даже за границей.   

Побочные эффекты 

Остаётся не совсем понятным, как Светлана планирует входить на такой если не криминализированный, то жёстко конкурентный рынок ритуальных услуг. Сомнительно, что новому коллеге сильно обрадуются те многочисленные агентства, которые сегодня существуют в городе и области. Сама предприниматель уверена, что особой конкуренции она остальным не составит.

– У меня есть к ним конкретное предложение – давайте работать в связке. То есть пускай они по-прежнему представляют свои услуги по проведению ритуалов прощания, работе с усопшими, их родственниками. И только на последнем этапе везут гроб не на кладбище, а к нам – какая разница, где и как хоронить? – уверена она. – Так, например, поступили в Новосибирске – директор крематория разослал ритуальным агентствам письма с предложением о сотрудничестве.

– Не забывайте, что в сознании людей крематорий выглядит сам по себе местом для тайного сожжения криминальных трупов, – осторожно напоминает «Иркутский репортёр».

– Это от невежества! Сейчас этот процесс настолько компьютеризирован, что без отчёта, зафиксированного в банке данных, ни сожжёшь ни одного лишнего грамма, – легко отмахивается Светлана. – Эти данные могут получать по запросу или автоматически право­охранительные органы, да и любые муниципальные службы. Более того, я знаю, что нельзя кремировать криминальные трупы – видимо, с учётом того, что когда-нибудь может понадобиться эксгумация.    

Кроме того, по технике безопас­ности запрещено кремировать тела с имплантированным кардиостимулятором – говорят, что они взрываются в огне. Также утверждают, что тела больных раковыми заболеваниями подвергаются кремации дольше других – раковые клетки сгорают медленно и тяжело, не желая отпускать плоть даже после смерти.

– А религиозную точку зрения вы учитываете – как для себя лично, так и вообще, в бизнес-проекте, как это может быть воспринято людьми, принадлежащими к разным религиозным конфессиям? – уточняет «Иркутский репортёр» некоторые деликатные вопросы.  

– Я разговаривала со священниками. Многие отговаривают от этого, но мне кажется, что раз душа бессмертна, то плоть не имеет значения после смерти, – Светлана что-то вспоминает, загорается и продолжает: – У нас эта практика ещё не распространена, вообще об этом не знают, а вот в Европе уже появляется новая традиция – прах помещают в урну из прессованной крахмальной или кукурузной муки, сажают в землю с зёрнышком какого-нибудь растения. Когда я рассказывала об этом здесь, многие приходили в ужас – как можно прах человека уподоблять удобрению? Но представляете, какая сила, какая энергетика передаётся этому ростку?! Говорят, такие семена выбрасывают на поверхность первые стебелёчки буквально в течение нескольких дней и даже часов! Это же так красиво – приносить после своей смерти пользу и не отравлять жизнь оставшимся!  

Из проекта «Крематорий», глава «Расчёт рентабельности»: «Основные религии относятся к кремации по-разному. <…>Так, учитывая прежде всего рациональные причины, Русская православная церковь в лице Патриарха всея Руси Алексия II признала, что кремация как способ захоронения не противоречит православным канонам (хотя и не приветствуется), так как, по мнению теологов, Господь Бог в судный день в состоянии не только призвать душу умершего, но и возвратить ей из праха ранее кремированное тело».  

Известно, что к идее кремации категорически отрицательно относятся только мусульмане. Однако, как утверждает статистика, сегодня на территории области проживает 1,2% традиционно исповедующих мусульманство татар. 

Сейчас проект строительства крематория находится на стадии согласования с властями. Основная проблема состоит в том, что пока Светлане не удалось найти того самого чиновника, который облачён достаточными полномочиями, чтобы выдать окончательное разрешение на начало строительства. Если понадобится, она уже готова обратиться напрямую к губернатору.