Доклад Михаила Рожанского «Историческая память в Сибири» был представлен австрийской публике в рамках реализации венским Институтом наук о человеке (The Institute for Human Sciences) проекта «Россия в глобальном диалоге». Идея пригласить сибирского учёного, по словам руководителя проекта, кандидата философских наук Тать­яны Журженко, была неслучайной. «К нам довольно часто приезжают журналисты, социологи и политологи из Москвы, – отметила она. – Остальная Россия, тем более настолько далеко расположенная Сибирь, как правило, вовсе не звучит в наших залах либо звучит очень слабо. Мне хотелось представить австрийской публике человека, который может рассказать о других регионах России, чтобы люди, живущие в Вене, расширили горизонты своих знаний об этой стране».

Именно потому, что специалист по истории и социологии, живущий и работающий в Сибири, довольно редкий гость в академических кругах Вены, послушать и познакомиться с ним пришло много молодых учёных и исследователей, чьи интересы связаны с презентованной темой. «Я постаралась мобилизовать коллег, работающих за пределами нашего института, – уточнила Татьяна Журженко. – Гости сегодняшнего мероприятия – это студенты, аспирантны, молодые докторанты и преподаватели разных вузов, занимающиеся историей, славистикой. Многие из них пишут диссертации по Восточной Европе, Украине, России».

Михаил Рожанский поднял в своём выступлении проблемы деколонизации исторической памяти в Сибири, живучести и устойчивости имперского сознания в регионе, устойчивости сибирского мифа. Необходимость постоянной привязки к «большой истории», которую население Сибири испытывало в течение нескольких веков и которая актуальна и сейчас, очень хорошо иллюстрирует главный памятник Усть-Илимска – огромные кандалы с высеченным на них портретом Александра Радищева. 

Усть-Илимск — молодой город, который был построен комсомольцами. Именно им и были посвящены основные монументы, украшающие улицы до распада Советского Союза. В 1990-е годы актуальность этих символов сошла на нет, и появилась потребность поиска нового знака, определяющего аутентичность города. В Усть-Илимске, не имеющем, в силу своего возраста, никакого отношения ни к каторге, ни к политзаключённым, устанавливают памятник знаменитому писателю, отбывавшему ссылку в Усть-Илимском остроге, расположенном в 70 километрах от города. «Произошла привязка к большой истории», – комментирует учёный.

То же самое можно сказать и о памятнике Александру III, стоящему на набережной Ангары в Иркутске. Это один из самых семантически богатых имперских памятников России, он лаконичнее, чем монумент Екатерине II в Санкт-Петербурге или памятник «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. Иркутский Александр III насыщен имперскими знаками: двуглавый орёл, который принёс указ о строительстве Великого сибирского пути, изображения сибирских гербов, горельефы Ермака, Муравьёва-Амурского и Сперанского.

«Первый памятник царю был установлен в 1908 году, в советское время постамент венчал шпиль, в середине 2000-х императора вновь отлили по старым открыткам и водрузили на прежнее место. Иркутяне, выросшие в Советском Союзе, до сих пор испытывают ностальгию по шпилю. После замены шпиля на фигуру царя было актуально противопоставление этих памятников, потому что произошла ситуация очередного обращения к подданству, – рассказывает Михаил Рожанский. – И Сперанский, и Ермак, и Муравьёв-Амурский, портреты которых расположены на постаменте, являются в определённом смысле национальными сибирскими героями, а тут их опять вернули под сапоги монарха, и Иркутск из фронтира геополитических освоений и свершений опять превращается в перифирию, выполняющую бывшую монаршую волю и зависящую от неё. Однако конфликт не принял затяжную форму».

Ещё один яркий пример принадлежности к большой истории – это главный экспонат музея посёлка Хужир: рубин от одной из звёзд Московского Кремля, подаренный когда-то посетителем из Новосибирска.

«Сибирский миф, придуманный ещё в XIX веке, жив и по сей день. Сибирь представлялась как место необъятного простора, куда попадали самые лучшие люди, независимые, стойкие, мужественные. Сибирь воспитывала лучшие качества. Сибиряки много раз приходили на выручку стране. В регионе советская история всегда соседствовала с русской имперской историей. Миф живуч и по сей день, потому что он выполняет роль экзинстенциального ресурса, эту обязательную причастность к большой истории». Поэтому, по мнению Михаила Рожанского, сибиряки никогда массово не противопоставляли себя жителям центра и не считали себя «антимосквичами».

Широко известный в австрийских научных кругах специалист по России, автор нескольких книг, профессор Венского университета, доктор Андреас Каппелер считает,  что любые научные взаимодействия австрийских и русских учёных всё ещё ограничиваются географией Москвы и в некоторых случаях Санкт-Петербурга. К его большому сожалению, остаток России, на который, собственно, и приходится большая часть её территории, австрийцам видится в густом тумане.

«Лично меня Сибирь, её история интересовали всегда. Я был научным руководителем двух австрийских аспирантов, написавших диссертации, темы которых связаны с Сибирью», – отметил профессор Каппелер. Однако, по его словам, в целом австрийские и сибирские университеты и научно-исследовательские центры не могут похвастать интенсивным сотрудничеством. Нет и побратимских отношений между городами.

Редкие «нетуристы»

Среди гостей было и несколько человек, научная деятельность которых распространяется на территории, лежащие за Уралом. Например, докторант по специальности «история» Института славистики Венского университета Маттиас Калтенбруннер, занимающийся ­изучением сельского общества Восточной Галиции, два раза бывал в Сибири: в Иркутске и Новосибирске. «В столицу Западной Сибири меня привела история группы советских офицеров, которые во время Великой Отечественной войны пережили немецкий концлагерь и после освобождения попали в ГУЛАГ. Эти люди дважды – и в концлагере, и в ГУЛАГе – организовывали сопротивление», – рассказывает молодой учёный. 

В Новосибирск Маттиас приехал для поиска данных об одном из членов группы советских офицеров – узников ГУЛАГа, пытавшихся в 1948 году организовать восстание в лагере под Воркутой. Его имя Владимир Мовмыго (1906–1980). Бывший заключённый после освобождения поселился в Новосибирске. В областном архиве учёный из Австрии ознакомился с частью наследия офицера: письмами, фотографиями, которые его вдова передала обществу «Мемориал» в конце 1980-х годов. Кроме этого, посетив кладбище, историк сумел найти следы потомков бывшего узника.

Поездка австрийского исследователя в Иркутск состоялась шестью годами ранее, когда Маттиас Калтенбруннер был участником летней школы Иркутского технического университета. Он совершенствовал свой русский, знакомился со страной и регионом, посещал лекции, одну из них, кстати, читал Михаил Рожанский. «Мои первые впечатления о Сибири можно описать словосочетанием «другой мир». Регион в целом соответствовал моим стереотипам о России. Плохие дороги, деревянные дома, болото на тротуаре. Один раз ночью я чуть не упал в коллекторный колодец: он не был закрыт крышкой», – вспоминает учёный.

После лекции Михаил Рожанский отметил, что случай Маттиаса, когда иностранцы приезжают в Сибирь для полевых исследований, конечно, не массовое явление, но и не единичный случай. Центр независимых социальных исследований и образования каждый год проводит международную конференцию молодых исследователей Сибири, на которую приезжают ребята из Польши, из Германии, из других европейских стран. «Есть один учёный из Германии, написавший книгу о БАМе, он навещает наши края по два раза в год и проводит «в поле» по нескольку месяцев, посещая многочисленные бамовские посёлки», – говорит Михаил Рожанский. По его мнению, такие ребята помогают заразить аспирантов сибирских вузов, напоминая, на каком богатстве мы все сидим практически в буквальном смысле слова.

Наводить мосты

Сегодня Россия упоминается во многих европейских, в том числе и в австрийских, изданиях практически ежедневно. Почти все статьи связаны с конфликтом в Украине и напряжёнными отношениями России с ЕС и НАТО.

Доктор Андреас Каппелер считает, что это создаёт отрицательную картину России, которая напоминает о советских временах. «Очень много для формирования негативного общественного мнения и усиления влияния стандартных стереотипов делают журналисты, которые концентрируют своё внимание на актуальных ежедневных новостях «Россия – Украина» и которым сейчас вовсе не до далёкой Сибири», – отмечает исследователь России профессор Каппелер.

Однако информирование европейской общественности о том, что представляют собой огромные территории за Уралом, сейчас могло бы сыграть на руку самим сибирякам. В условиях дешевеющего рубля, что отмечалось на прошедшем недавно в Вене австрийско-российском туристическом форуме, поездки в Россию для иностранцев становятся всё более доступными по цене.

Для использования кризисных явлений в качестве точек роста туристической сферы российская сторона и привезла в Австрию представителей нескольких десятков регионов, у которых появилась возможность сделать презентацию своего края. Сибирь на конференции «присутствовала» в качестве гостей из Хакасии, Алтайского края, республик Алтай и Бурятия. Иркутская область числилась в списке участников, причём был запланирован доклад главы агентства по туризму региона Марины Рожковой. Однако в обновлённой программе Приангарье уже не значилось, делегация из Иркутской области не приехала.

Сибиряки могли бы показать на форуме, участниками которого стали многие представители австрийского бизнеса, единый бренд либо консолидированный турпродукт «Сибирь». Но, как отметил заместитель председателя комитета Совета Федерации по социальной политике Игорь Чернышов, такой продукт австрийцы не увидели, потому что его попросту нет. Территория есть, природное богатство есть, потенциал с точки зрения международного туризма есть, а общей консолидации и общего руководства нет. 

Сенатор считает, что задача по изменению ситуации лежит в первую очередь на бизнесе. Однако стоит ли что-то делать для изменения имиджа Сибири, для увеличения интереса к ней разных социальных и профессиональных групп европейцев – решать самим сибирякам. Если ничего не делать, Сибирь так и будет оставаться для европейцев краем нефти, газа, холодов и медведей.