Первым писать картины под водой начал Андре Лабан, соратник Жак-Ива Кусто. Сегодня в мире существует чуть больше дюжины подводных художников. Байкальчанин Юрий Алексеев – один из немногих, кто работает в холодной воде. 

Облачаясь в дайверское снаряжение, Юрий шутит с товарищами и успевает отвечать на мои вопросы. Затем погружается в Байкал с мольбертом, а примерно через два часа выходит с готовой картиной и бурей эмоций – сильная волна мешала работать. 

Ныряет Алексеев несколько лет, а рисует с самого детства, сколько себя помнит. Совместить эти два занятия его подтолкнул случай и друзья. 

– Началось с того, что мне заказали подводную картину: кувшин, монеты старинные, которые нашли где-то на дне – говорят, воссоздай образ. Я живу рядом с Байкалом – набрал камней, песка, целую панораму в мастерской выложил. Вот с этого всё и началось. Потом друзья меня потащили в клуб «БайкалТек». Нырять начал в 2011 году, прошёл обучение. Потом появилась идея – не попробовать ли рисовать под водой?

– Под водой же неудобно, холодно. Зачем вам это?

– Там полный капец! – горячо соглашается художник. – Только человек знающий может понять. Сам процесс очень увлекает. Вообще нас, художников, много, а вот под водой нас мало.

– Не проще ли сфотографировать и нарисовать на суше?

– Вообще не проблема. Но фишка в том, чтобы нарисовать под водой. Это очень творческий процесс. Но и нервный – то краску не ту взял, то ещё что-нибудь. 

Подготовка к очередному подводному «пленэру»
занимает не меньше недели

Понадобилась мощная подготовка методом проб и ошибок. Представляете, я еду в Листвянку, надеваю костюм, ныряем, мольберт всплывает. Выходим на берег, возвращаемся домой за 200 километров, готовимся – делаем мольберт тяжелее. Ныряем, начинаем рисовать – краски не ложатся, холст не тот, грунтовка не та. Всплываем, уезжаем. И так далее. Вышел сейчас на людей, которые рисуют: один из Питера, другой француз, третий итальянец. По обмену информацией начинаются какие-то наработки. Много чисто технических сложностей. Под водой очень красиво, живописно получается, вытаскиваешь мольберт – краски вступают в конфликт воздух-вода, меняют цвета. Сейчас это главная проблема – нужно подбирать такие краски, чтобы они как можно меньше видоизменялись.

– Краски нужны специальные?

– Обычные масляные. Попробовал итальянские – растворились в воде, хотя стоят 500 рублей тюбик. Первые опыты я ставил глубокой осенью. Взял красок в пакет и бросил их в воду. Сидел и ждал, замёрзнут или нет. Есть определённый порог, после которого краска густеет и с ней ничего не сделаешь.

– А кисти?

– Рисую мастихинами – маленькими шпателёчками, но и кисти там некоторые работают, хотя не все.

– Техника рисования под водой отличается?

– Техника – а-ля мазня, а не а-ля прима, – смеётся художник. 

– Когда заходите в воду, уже знаете, какой будет картина?

– Нет, абсолютно. Многие рисуют как бы образы. В тёплых морях всё настолько красочно, нужно показать в цвете. У нас дно очень однообразное – всё в зелёных водорослях, такое размытое, камни, скалы торчат. Моя задача передать это именно так, как это делает живопись с натуры.

Свет отличается, конечно, потому и рисуем на небольших глубинах. Вода – естественный зелёный светофильтр, тоже надо учитывать. Нюансов очень много. Например, каждый тюбик надо проверить, как выдавливается краска. Если она подсохла, в мастерской-то просто – разрезал его, разбавил маслом и рисуй, а тут так не получится. Про подготовку холста даже не скажу вам, как и что – это уже технические детали. Вообще надо много работать, совершенствоваться, я пока только учусь.

Рисовать под водой – как в космос выйти. Как будто вы приезжаете в чужую страну, а языка не знаете, ступор такой. 

На его счету порядка десятка подводных картин. Но и от привычных, «сухопутных», Юрий Алексеев не отказывается, говорит, что живопись – его основной доход. Чаще всего пишет пейзажи: родной Байкал, тайгу, зверьё. Причём сейчас работает только на заказ, сотрудничает с галереей Ле Арт. Хотя спроса на живопись практически нет.

– А как же вдохновение?

– Ещё Репин писал в своих мемуарах, что самое лучшее вдохновение – когда у художника покупают картины. Деньги – это не разгул или возможность греть пузо в Турции, для меня деньги – это море красок, путешествия, в которых можно узнать что-то новое, можно рисовать, нырять. Моя голубая мечта – зайти в художественный салон и тысяч на пятьдесят набрать красок, чтобы в двух руках не унести – вот это верх блаженства будет. Или купить итальянские этюдник, мольберт – они страшных денег стоят. 

Был случай недельки три назад. Вот здесь, в Листвянке, народ загорает, а у меня холст здоровый, 60 на 80, и два баллона. Удачный сюжет нашёл – два огромных камня под водой, как брошенные сверху, обросшие. Нарисовал, выхожу, на берегу мужик военный: «Не понял: зашёл с холстом, вышел с картиной?» Оказалось, полковник, ветеран Афгана и Чечни, уже на пенсии, откуда-то с Кавказа. Тут на берегу картину и купил. Так бы почаще – глядишь, и на подводное снаряжение бы накопил…

Вдохновляет, когда куда-то сходишь, где-то нырнёшь, где-то заберёшься на гору. На Мунку-Сардыке с товарищами уже прописались – каждое 1 мая с друзьями туда ездим. 

Любовь к таёжной свободе в своё время привела Юрия Алексеева совсем в другую профессию. 

– Разгильдяй, – говорит он о себе, – привык по лесу бродить и пошёл в техникум на гидролога, потом в университет на географический, – всё такое творческое, – смеется Юрий. – Горнолыжка в Байкальске – это жизнь моя. Вообще основал её великий художник Зверев в 70-х. А с 1987 года начали закладывать со­временную базу, я туда пришёл с первой бригадой топографов-геодезистов. Забил кол и повели эти оси – подъёмники, трассы новые – 11 лет ей посвятил, работал и зимой и летом. 

Начав рисовать в детстве, из художественной школы, по собственному признанию, будущий живописец сбежал – «надоело рисовать всякие фантики и открыточки».  Но в итоге всё-таки вернулся к своему призванию.

– По своей природе я анархист, не любил, когда меня чему-то учили. Сейчас хватаюсь за любую техническую информацию, за научную литературу. Жалею: надо было идти не в университет, а в художественное училище. В школьные годы выигрывал областные и российские детские конкурсы. У меня куча выставок. Даже участвовал в выставках в Госдуме и Зале Федерации. Делал персональный заказ генпрокурору России в 2002 году.

Но хотя и работаю уже долгое время, с 1990 года продаюсь, не чувствую себя профессионалом.

– Есть ли у вас любимые художники?

– Все наши передвижники: Шишкин, Васильевы, Иванов, Суриков, Репин, Грабарь. Нравится реализм. Левитан – это что-то!   

– Вы себя считаете их последователем?

– Нет. Никогда не задумывался над какими-то великими целями. Просто понял, что писать картины – это единственное, что я могу. Конечно, тяжело – не могу купить себе хороший автомобиль, на котором можно залезть в горы или по льду Байкала проехать, мир не видел. 

Кроме живописи, байкальчанин увлекается фотографией. Первый раз взял камеру в руки в 1980-м и теперь с ней не расстаётся, использует фото как рабочий материал – в путешествии не всегда есть возможность остановиться и зарисовать что-то интересное. 

– Ещё я детей учу, три года у меня школа. Ох и сложно с ними! У детей появилась новая черта – они сидят и ждут, когда им подскажут: здесь поверни направо, здесь налево. Говорю: вот тебе пачка листов, сто раз испачкай, испорти, но сделай – боятся. Есть дети, которые самостоятельно работают, мыслят, но их процентов десять. И они, как правило, из не очень благополучных семей, – наверное, их жизнь заставляет думать. Да, они сложно управляемые, но рисуют что-то интересное и самостоятельно!  

Ещё гитару преподаю. Пел  в каком-то медиа-центре. Был всероссийский конкурс «Поющая компания» – дошёл до Москвы, там вышибли. «А вы что-нибудь попсовое, – говорят, – умеете играть?» – «Нет, я бардов пою». Понял, что они меня выгоняют, гитару положил и как заорал «Чёрный ворон». Там были ставропольские казачки с такими голосами, что нашим звёздам и не снилось – тоже все вылетели. Осталась красивая молодёжь, девочки и мальчики, поющие «Я тебя люблю, ты меня не любишь». Но зато Москву на халяву посмотрел. А когда мы в зале в 60 голосов запели «Я свободен» Кипелова, там народ офисный весь сбежался. 

– Не хотелось уехать из Байкальска в большой город?

«Рисую то, что вижу», – говорит Юрий Алексеев

– Байкальск – город пенсионеров и детей. Всё-таки статус упал после закрытия БЦБК: уехали спецы, уменьшилось финансирование. Но там хорошо растить детей и рисовать.

А вот рисовать на дне лучше в Листвянке. Рядом с Байкальском, по словам художника, много технологического мусора. 

– Комбинат оставил свой след – троса какие-то, дно нехорошее. Лодки, бутор рыбацкий – сети, затянутые на корягах. Страшно смотрится.

В планах у Юрия – порисовать зимний Байкал. 

– Лёд под водой красивый, неровный, там же хаос. Вообще у Байкала жёсткий, суровый характер. Все опытные дайверы говорят, что красивые тропические моря с живностью надоедают, а эта мощь, эта бездна, чернильная глубина – как другая планета.

Вообще мне пришла в голову идея: заработать бы кучу денег, обойти на корабле Байкал и порисовать его дно везде – север, Ольхон, Ушканьи острова – а потом сделать прекрасную большую выставку.

Сейчас собираю материалы для нового проекта – нарисовать утонувшие деревни в заливе Провал. Хочу воссоздать картину затопленных изб, церквей. Наверное, летом туда организуем экспедицию, если спонсоры найдутся.