Поправка Раздеришина

– Добро бы по делу, а то ведь за­урядный сюжет о том, как господин Раздеришин, почтовый чиновник,  рассорился с господином Астраханцевым, ветеринарным врачом. И не просто врачом, а новатором, экспериментатором, проводником идеи рациональной ковки лошадей! 

– Да вы явно идеализируете сво­его клиента, Моисей Аронович…

– Нет, я понимаю, конечно, что раздеришинский иноходец действительно пострадал во время ковки в манеже у Астраханцева. Я даже согласен, что не должен был мой подзащитный поручать такого коня начинающему кузнецу. Но ведь то, что случилось, послужит ему уроком; а кроме того, мой клиент изначально не отказывался оплатить все расходы на лечение иноходца. Равно как и  убытки от его простоя. Раздеришину следовало просто взять компенсацию, а он затеял процесс, чтобы скомпрометировать и господина Астраханцева, и его новаторские предприятия. 

– А к чему вам, коллега, демонизировать этого Раздеришина? Отчего бы не допустить, что он просто пытается показать, что современные технологии ковки вовсе не исключают внимания к каждой отдельной лошади и к надзору за начинающими кузнецами? Господа новаторы (а Астраханцев из их числа) часто не принимают в расчёт обыкновенную человечность, и лучший способ досту­чаться до них – просто ударить их по карману. А значит, по их делу. 

– Как видно, вы уже вынесли приговор? – усмехнулся Кроль.

– Ну, зачем же вы так? Я всего лишь пытаюсь оказаться на месте истца. Всегда ведь хочется посмотреть на дело со всех возможных сторон. И дать отстояться впечатлениям.

Он и на этот раз взял сутки на размышление. 

– У нас есть надежда? – позвонил Кролю его подзащитный. 

– Не думаю, что есть, – отрезал Кроль. И действительно: на другой день, 4 декабря 1902 года, зачитан был приговор о полном удовлетворении иска господина Раздеришина. 

– После таких приговоров найдётся немало охотников ударять по карманам, – заметил адвокат мировому в частной беседе. 

– Кстати, об охотниках. В ближайшем заседании мне нужно будет определить стоимость одного охотничьего обеда. Из утки. Думаю, менее десяти рублей никак не получится.

– С размахом калькулируете, – включаясь в словесную игру, развёл руками Кроль. – Что, есть на то причины?

– А вот вы сами посчитайте. Исходя из сложившейся ситуации. А ситуация такова: молодой инженер отправляется на охоту и только-только доходит он до деревни Мельниковой, как ему навстречу устремляется целый выводок уток. Ну, он, недолго думая, трах-бабах, и подстреливает одну.  Восторг, предвкушение (всё как положено). И вот тут-то совершенно некстати выходит из-за заплота крестьянка Голубева и натурально портит всю картину. То есть, выясняется, что добытая утка никакие не дикая, а самая что ни на есть домашняя. 

–– Да уж, нынче и крестьянки не те, не смолчат при виде образованного человека, – с иронией вставил Кроль.

– Да, крестьянки не те уже, но образованные господа отчего-то не желают этого замечать. Вот и наш инженер закобенился что есть силы и не только не извинился, но и отмёл саму мысль о какой-либо компенсации. 

– Очень, очень неумно. И поделом ему! Я ведь правильно понял, что финал охоты перенесён в вашу камеру? 

– Правда, Голубева с непривычки поскромничала и ограничилась двумя рублями иска. Вместе с судебными издержками вышло только пять рублей, но наш охотник (небедный человек) опять заскупился: крестьянка ходила-ходила к нему, кланялась-кланялась. А всё без толку: больше двух рублей, говорит, ни за что не отдам! Коротко говоря, кончилось у крестьянки терпение, и призрак убитой утки снова явился в суде. Но уж теперь-то инженерная «дичь» обойдётся  вдвое дороже! Даже если ваш брат адвокат наизнанку вывернется.

– Положим, и без особых стараний тут есть за что зацепиться, есть в чём упрекнуть и саму крестьянку. Но сама ситуация очень и очень любопытна. В сущности, на наших глазах являют себя новые поведенческие стереотипы. Впрочем, это тема уже не для речи в суде, а для научной статьи в солидном журнале. 

– Эх, всё бы вам теоретизировать, Моисей Аронович! А у меня, поверите ли, даже мысли  не возникает. Потому как непрерывная практика, неиссякаемый, постоянно возобновляющийся поток. Не примите как жалобу, но очень сложно работать без всякой передышки. Железнодорожники, что ни день, подсыпают дела, а то ли будет ещё в разгар строительства участка  кругом Байкала! 

– Да, там, где много возможностей для «маневра», как деликатно выражаются предприниматели, законы топчутся вдоль и поперёк. Говорят, и многие подаются в подрядчики, не имея даже и рубля за душой? Думаю, потеряют своё доброе имя, а денег не заработают.

– И на обломках чужих надежд ловкие господа умудряются зарабатывать. К примеру, у бывших подрядчиков остаются документы на льготный провоз по железной дороге строительного материала. Но ведь можно попробовать провезти и мануфактуру, продукты, недурно сэкономив при этом. И, конечно, найдутся охотники прикупить льготные свидетельства за бесценок. И пройдёт, поверьте, несколько месяцев, прежде чем откроется этот подлог и начнутся судебные разбирательства. По моим подсчётам, всё завертится в январе будущего, 1903 года. 

– В любом случае вас врасплох не застанут. 

– Именно это и хотел я для вас донести. Так что тщательнее выстраивайте линию защиты своих отвратительных подопечных, – он с удовольствием рассмеялся.

Тут в дверь деликатно постучали, и лицо мирового разом собралось, не оставив даже и возможности для улыбки. 

– Всё, половина десятого. Более говорить не могу. Удачи вам сегодня, коллега, и непременно выиграть многотысячный иск в судебной палате. Вы ведь не предпочтёте ему дело Раздеришина. 

Нет, не смог.

Испытание медью

Духовные лица, как и обыватели, добывали «карманные деньги» подручным способом. К примеру, сдавая в аренду выделенный для церкви покос

Утром, проезжая мимо лавки Дусяцкого, Василий Василий Жарников, предприниматель, а в недавнем прошлом городской голова, невольно зацепился взглядом за гору меди у входа. «Видно, только подвезли, не успели убрать, – отметил он про себя. – А если так, то брали не у меня в магазине. Эх, упустили клиента! Думали, если платьем торгует, то медь ему не нужна. А вот понадобилась!» 

Вечером того же дня присяжный поверенный Стравинский притормозил у лавки Дусяцкого и между прочим заметил:

– Вот ведь, заняли весь тротуар, прохожим приходится прямо по проезжей части идти. 

– Зато видно, что неворованное, – отозвался кучер.

– И то правда! – со вздохом согласился Мечислав Станиславович. Не догадываясь ещё, какая вокруг этой меди уже завертелась история.

В конце августа нынешнего, 1902 года, наведался к ссыльному Болгаровскому его приятель Григорьев­ский, малый лет двадцати, вниманием не избалованный и очень дорожащий знакомством с бывалыми и удачливыми людьми. А Болгаровский был куда как бывалый и, судя по рассказам, чрезвычайно удачливый. Правда, всякий раз начиная байку, он готов был, что кто-нибудь да и срежет его: что ж, мол, ты, фартовый такой, от Сибири не отвертелся? 

Впрочем, кого-кого, а Григорьевского можно было не опасаться: парню слишком хотелось заработать, да так чтобы сразу, много. Жаль, что был он отчасти трусоват, но Болгаровский и к этому приноровился: постепенно разжигал его аппетит, выжидая момента, когда алчность поборет страх. И вот сегодня, только-только Григорьевский встал на порог, Булгаровский прочёл нетерпение у него на лице. И решительно повёл к делу:

– Бланка есть у меня… Бланка сильная, прос-таки настоящий документ, – помолчал, наблюдая, как собирается в кучу расплывшаяся физиономия. – Из женского духовного училища бланка. За подписью самого смотрителя господина Березовского.

– Пустую бланку подписал? Вот удача-то!

Болгаровский подавил раздражение и терпеливо разъяснил:

– Ну, зачем же обременять лишний раз столь занятого человека? Настоящему мастеру не составит труда «нарисовать» любую фамилию. А он, видишь, и приписал ещё, что «данная медь испрашивается из магазина Жарникова и Первунинского в счёт существующей договорённости». А договорённость-то точно есть, я проверил. Короче: с такою бланкой ловкому человеку  выдадут беспрепятственно эту медь на все триста с лишком рублей. Потом я передам её по назначению, а барыш разделю по-братски, поровну. Ну, ты понял: требуется охотник в полчаса  срезать полтораста рублей. Ты такого не знаешь случаем? – широко рассмеялся и ободряюще похлопал Григорьевского по плечу. 

– …Да как-то боязно очень.

– Ну, боязно так боязно. Нечего, стало быть, и разговоры об этом разговаривать. Ты иди теперь. 

Григорьевский и пошёл. Но с полпути развернулся и, только глянув на него, Болгаровский увидел: готов. Сказал только:

– Всё у тебя сойдёт: фартовый ты.

Действительно, ни в самом парне, ни в бумаге при нём ничто не показалось подозрительным, и вскоре Григорьевский решился на вторую попытку. Правда, меди у Жарникова оставалось только восемь пудов, но зато они были немедленно проданы, а деньги поделены. И мошенники тотчас переключились на магазин Самсонова – Болгаровский раздобыл новый бланк с поддельной подписью, на этот раз в управлении Забайкальской железной дороги. Но на этом удача и кончилась: самсоновские  приказчики сделали телефонный запрос, а потом связались с полицией, и вместо ресторана мошенники угодили в этот вечер в тюрьму. А на скамье подсудимых компанию им составили железнодорожный чин Соколов (специалист по подделкам) и купец Дусяцкий – как скупщик краденого. 

Характерно, что и Болгарский, и Григорьевский мало заинтересовали сторону обвинения («Дело обыкновенное и со статьёй всё заведомо ясно»). А вот в Дусяцком как-то сразу разглядели главного героя процесса, и в первой же речи было сделано некое обобщение: 

– Опытный торговец, Дусецкий, разумеется, понимал, что цена на товар вдвое ниже обыкновенного прямо указывает на то, что он украден. И всё-таки взял его. Взял с единственной целью нажиться на перепродаже. Он, Дусяцкий, являет собой ту часть нашего купечества, что до сих пор не брезгует в своих операциях тёмными делишками. Как её предшественники, срезавшие на больших дорогах чаи и скупавшие краденое золото! 

Посыл был куда как хорош, но отчего-то не произвёл впечатления на купеческого защитника – присяжного поверенного Стравинского:

– Беллетристические приёмы никому не заказаны, уважаемые коллеги. Но всё же хотелось бы, чтобы они имели под собой некое фактическое основание. Факты же, увы, свидетельствуют о противном. Судите сами, господа: мой подзащитный  даже и не пытался спрятать «краденое» и целый день продержал на виду у прохожих. Не правда ли, странно для перекупщика, знающего ответственность за свои «операции»? Что же до малой цены, истребованной за медь и будто бы свидетельствующей о краже, то позвольте напомнить вам одну обще­известную вещь: всякий товар теряет в цене, едва лишь он переступит порог магазина. Коротко говоря, покупка означенной меди не представляется мне чем-то предосудительным, – со спокойной убеждённостью заключил Мечислав Станиславович. 

Дусяцкого оправдали, и это мало кого из публики удивило. А вот то, что избежал наказания железнодорожный чин Соколов,  вызвало общее изумление: экспертиза ведь подтвердила, что подложный документ изготовлен именно им. Шесть месяцев заключения для Григорьевского нашли справедливыми. А вот для Болгаровского многие желали большего, чем наказание плетьми и заводские работы сроком на год.

– Вот поглядите: отмантулит, да и за старое примется! – подвёл черту один старый отставной, завсегдатай скамьи для публики. – Потому что таких дураков, как Григорьев­ский, больно много ещё. Жалко их, конечно, да что уж тут поделаешь? Свою-то голову не приставишь!  Эх, расстройство сплошное ходить по этим судам, однако ж, и любопытно ведь, лучше всякой книжки, пожалуй. Завтра надо ещё не забыть итальянца посмотреть: тоже вроде как судится, а чего – непонятно.

Невероятно. Но полностью соответствует действительности

Оказалось, некто Бломериус заказал приезжему итальянцу Бартомосси построить манеж, и заказ этот был исполнен в точности. Но когда дошло до оплаты, Бломериус только улыбнулся застенчиво:

 – Я снимаю меблированную квартиру, а из движимости имею лишь одни туалетные принадлежности. 

– Вы можете добыть деньги, заложив этот самый манеж.

– Увы, он возведён на участке, который мне никогда не принадлежал.

– Зачем же вы указали мне именно этот участок?

– Наверное, я надеялся в тот момент, что каким-нибудь чудом он станет моим.

– Тогда я буду с вами судиться!

– Ваше право, но прежде перечтите внимательно наш договор. С помощью переводчика. Ведь я правильно понял, что по-русски вы только говорите, но не читаете и не пишете. Ай-ай-ай, какая неосмотрительность с вашей стороны! И неужто все итальянцы так наивны? Ай-ай-ай!

Добрые люди направили Бартомосси к частному поверенному Кудрявому, в недавнем прошлом мирового судью. Но он нисколько не обнадёжил:

– В этом сговоре явно несколько мошенников, и рука нотариуса тут явно чувствуется, причём очень опытная рука. Я, конечно, попробую что-то опротестовать, однако, не хочу вас вводить в заблуждение: дело очень плохо. 

Кудрявый не ошибся в прогнозах. И Бартомосси ничего не осталось, как просто «перевернуть страницу», начав новую главу невероятных приключений итальянцев в Сибири.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела библиографии и краеведения Иркутской областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского

Проект осуществляется при поддержке Областного государственного автономного учреждения «Центр по сохранению историко-культурного наследия Иркутской области».