Если к министру областного уровня в качестве ведущего «Прогулки…» за три года успели привыкнуть, то представитель иностранного государства стал одним из спикеров впервые. В этой роли выступил генеральный консул Рес­публики Польша в Иркутске Марек Зелински. Пока собирались желающие услышать ещё один рассказ об истории родного города, он скромно стоял в сторонке в компании нескольких дипломатических работников. «Спасибо вам, Алексей, спасибо клубу молодых учёных – это появилось только благодаря вам, – пан Зелински, характерно произнося букву «Л» и ставя ударение в некоторых словах на предпоследний слог, обратился к президенту общественной организации «Клуб молодых учёных «Альянс» Алексею Петрову. – Мы говорим о поляках, которые здесь жили, но я бы хотел напомнить о величии Иркутска – замечательного современного города, который был одним из главных исторических центров тогдашней Сибири. Может быть, сейчас он в какой-то мере потерял свой вес, но по гостинице видно, что в те времена других таких городов в Российской империи не было». Импровизированная речь была посвящена тому, что на здании на углу улиц Карла Маркса и Сухэ-Батора, где ныне располагается ювелирный магазин «Алмаз», 8 сентября появилась мемориальная доска. Посвящена она не человеку, а гостинице «Деко», которая появилась в 1870-е годы в особняке, арендованном у купцов Злыгостевых.

Судьба здания, полная причудливых поворотов, интересна сама по себе: оно пережило пожар 1879 года, уничтоживший половину города, в начале тридцатых годов прошлого века к первоначальным трём этажам добавили ещё два, почти не нарушив, в отличие от многих других домов, целостность архитектурного облика. В разные годы здесь бывали известные исторические личности – от польских ссыльных, внёсших весомый вклад в изучение Восточной Сибири, до писателя Владимира Короленко. «Их имена упомянуты на мемориальной доске, но главное, что она напоминает нам об Иркутске, его известности и величии, о том, в каком городе жили наши предки и где мы живём, – подчеркнул генеральный консул. – Это история, которая есть практически на каждом углу, и хотелось бы её не потерять. Может быть, сегодня день польско-российской дружбы, но на самом деле это день дружбы польско-иркутской». 

«Практически в каждом доме есть польские корни», – рассказывает профессор Шостакович. А по адресу Сухэ-Батора, 18, находится генеральное консульство страны

Польская фамилия с французскими корнями

Духом истории, в которой соприкос­нулись два народа, пропитана, кажется, вся улица Сухэ-Батора, когда-то именовавшаяся Тихвинской. Здесь, к примеру, находится польское консульство, на балкончике которого реют флаги республики и Евросоюза. Но эту деталь профессор кафедры мировой истории и международных отношений исторического факультета Иркутского государственного университета Болеслав Шостакович упомянул вскользь, начав своё повествование с рассказа о гостинице, основанной теми, кто был сослан в Сибирь за участие в восстании 1863-1864 годов. В их числе был Виктор Деко, обладатель фамилии французского происхождения (в иностранных источниках, кстати, встречается написание de Cot, но впоследствии приставка была утрачена). Он в компании с несколькими товарищами и арендовал особняк, в верхних этажах которого расположилась гостиница, а нижний делили ресторан и торговое заведение – «Варшавский магазин», где продавали гастрономические товары, кондитерские и табачные изделия. Первым управляющим, про которого пишут, что именно он основал отель «Деко» или «Центральное Деко», был ещё один ссыльный – Казимеж Трепко.   

Первая в Иркутске «гостиница с тихими семейными номерами» расположилась
в трёхэтажном особняке, арендованном ссыльными у купцов Злыгостевых.
Здесь же разместился торговый дом «Варшавский магазин»

Польская гостиница, что неудивительно, притягивала соотечественников её основателей. «Кто здесь за полвека только не был, – констатировал профессор Шостакович. – Но мы выбрали нескольких людей». Первыми из них ожидаемо стали Ян Черский и Бенедикт Дыбовский, которые, безо всяких преувеличений, внесли неоценимый вклад в изучение Восточной Сибири. Конечно, вокруг их происхождения до сих пор идут споры – белорусы считают их своими, – но в данном случае важнее тот факт, что в Иркутске они оказались в числе поляков, отправленных в ссылку за участие в январском восстании. «К концу семидесятых Дыбовский отбыл наказание и, казалось бы, должен был забыть обо всём, но так проникся идеей изучения региона и его жителей, что сначала принял на себя обязательство служить врачебным инспектором, то есть окружным врачом, на Камчатке – краю света по тем временам, – заметил Болеслав Сергеевич. – Но помимо оказания медицинской помощи его интересовали научные дела». Ещё в те времена, когда Дыбовский отбывал ссылку и организовывал экспедиции по Иркутской губернии, к нему присоединились другие исследователи. Среди них был зоолог Виктор Годлевский, вместе с которым они в 1867 году измеряли глубины Байкала, изучали распределение температуры воды на них и животный мир озера в районе Култука. В экспедиции участвовал отставной капитан Юзев Калиновский, который впоследствии, вернувшись в Европу, ушёл в монахи-кармелиты и был канонизирован в конце XX века при папе римском «из наших, из славян» – Иоанне Павле II. Соратниками Дыбовского были Генрик Вольф, Марьян Дубецкий, Леон Домбровский. «В какой-то мере ему помогали добровольцы, люди с высшим образованиям, имена которых очень долго перечислять», – сказал Шостакович. 

В здании коммерческого подворья бывали ссыльные поляки. Сохранились записи, что здесь несколько месяцев провёл революционер Феликс Кон, вполне возможно, к нему заходил соратник по «Великому пролетариату» Тадеуш Рехневский

Весной 1879 года Дыбовский, вернувшийся в Иркутск, собрал в ресторане гостиницы «Деко» своих товарищей, чтобы предложить отправиться вместе с ним в экспедицию на Камчатку. «Выяснилось, что все эти люди понимают его задачи, но у каждого какие-то проблемы: Черский женился, Годлевский планировал накопить денег и уехать на родину, – рассказал ведущий «Прогулки…». – Дыбовский был крайне разочарован, тем не менее они продолжали дружески общаться и не раз ещё собирались». Польская гостиница играла важную роль и в биографиях других ссыльных. К примеру, здесь народник Флориан Богданович – профессор Львовского университета, избежавший наказания за участие в Варшавском восстании, но приговорённый в 1879 году к десяти годам каторги в Якутии за содействие революционному сообществу – останавливался вместе с автором «Детей подземелья» Владимиром Короленко. Знакомый писателя стал прототипом Игнатовича из рассказа «Мороз» – «созданного из странных противоречий» ссыльного поляка, «существа хлипкого, слабого», в «маленьком теле» которого заключался «темперамент прямо огромный». 

«Времена бывали разные»

В начале тридцатых годов прошлого века к зданию отеля «Деко» пристроили
два этажа

Тихвинская улица, на которую торцом выходила гостиница «Деко», помнит немало других «политических» из Польши, проезжавших через Иркутск. По ней неоднократно проходил Вацлав Серошевский, работавший в конторе купцов Громовых. В 1879 году его арестовали как участника рабочего движения и, заменив первоначальные восемь лет тюрьмы ссылкой, отправили в Якутию. В Сибири у человека, занимавшегося слесарным делом в ремесленной школе Варшавско-Венской железной дороги, проснулся талант этнографа. Здесь он создал монументальный труд «Якуты. Опыт этнографического исследования», к которому до сих пор обращаются многие учёные. После того как Серошевскому было разрешено вернуться в Царство Польское, он участвовал в нескольких экспедициях. Одну из них, на остров Хоккайдо для изучения айнов, организовало Русское географическое общество, но её пришлось прервать из-за обострения отношений с Японией. Другим её участником был этно­граф Бронислав Пилсудский – брат того самого Юзефа Пилсудского, который стал первым авторитарным правителем возрождённого польского государства. Близкое знакомство с ним сослужило плохую службу Серошевскому уже в годы существования СССР. «Времена бывали разные: отношения с Польшей сложны не только сейчас, они не всегда были такими уж лёгкими, особенно после [Октябрьской революции], – напомнил Шостакович. – Серошевский прожил большую жизнь, умер в 1945 году. И в тот момент, когда Польша отделилась, он находил точки соприкосновения с социалистом Пилсудским, которого советская система не жаловала. Это сближение повредило ему в том смысле, что его объявили соратником человека, которого называли национал-фашистом. В общем, вышел из чести».

У Громовых работал и другой ссыльный поляк – социалист Станислав Лянды, поселившийся в Иркутске в 1889 году после того, как отбыл наказание в Киренском округе. Купцы, стоит отдать им должное, часто принимали в штат своей конторы  политических ссыльных, неизменно отвечая на все претензии властей: «Нам нет дела до убеждений, нам важны способные люди». И помимо Серошевского и Лянды, осевшего в городе, но высланного из Иркутской губернии в 1906 году за участие в революционных событиях 1905 года, у них же работал один из основателей интернациональной социально-революционной партии «Пролетариат» Тадеуш Рехневский. Он, как и Станислав Лянды, выступал с публичными лекциями и писал статьи в еженедельную газету «Восточное обозрение», отличавшуюся достаточно вольной по тем временам редакционной политикой. 

От «Восточного обозрения» до «Мурзилки»

Мемориальная доска на доме №23а по улице Карла Маркса вызывает неподдельный интерес горожан

Выслушав эту часть истории, «прогульщики» проходят лишь пару сотен метров по правой, если идти от Карла Маркса, стороне улицы Сухэ-Батора, чтобы остановиться возле двухэтажного здания, где располагается комитет городского обустройства администрации Иркутска. Четыре-пять десятков лет назад здесь была театральная гостиница, а ещё раньше, в начале прошлого века, располагалось коммерческое подворье, о чём до сих пор могут поведать буквы, выложенные на каменном крыльце. А в конце позапрошлого века здесь провёл несколько месяцев революционер Феликс Кон, со дня рождения которого в мае исполнилось 150 лет. Жизнь Феликса Яковлевича удивляет и впечатляет. В то время, когда ему было только 20 лет, он, студент Варшавского университета, был приговорён к десяти годам каторги за деятельность в первом по счёту «Пролетариате». Наказание отбывал в Забайкалье, в одной из тюрем на Каре (притоке Шилки), неудачно пытался покончить с собой в ночь с 7 на 8 ноября 1889 года в числе других заключённых, протестовавших против условий содержания. По окончании срока каторги был направлен в Якутию, а с 1895 по 1897 год жил в Иркутске и работал в редакционной коллегии «Восточного обозрения».

«Фотография, сделанная в момент репрессий, показывает, что это был молоденький человек, вчерашний гимназист, – профессор Шостакович продемонстрировал копию старого снимка. – Но он быстро взрослел, интересно мыслил. И просвещал, учил других, говоря, что это отдушина для революционера». Работать начинал юристом, участвовал в качестве изыскателя на строительстве Забайкальской железной дороги. Увлекался этнографией, так что получил предложение Восточно-Сибирского отдела Русского гео­графического общества возглавить экспедицию в Урянхайский край – современную Тыву, которая в тот момент ещё входила в состав Китайской империи. «В своих воспоминаниях Кон иронизировал, что власти были дураками, не понимали, что он может сбежать, – продолжил Болеслав Сергеевич. – Тем не менее провёл серьёзную, значимую экспедицию, оставил интересные уникальные материалы, которые сохранились в [Иркутском областном] краеведческом музее». По возвращении в Варшаву Феликс Кон примкнул к Польской социалистической партии, затем к Социал-демократии Королевства Польского и Литвы и в итоге прибыл в Россию после Февральской революции в одном из знаменитых «пломбированных вагонов», а в 1918 году вступил в Российскую коммунистическую партию (большевиков). Давний опыт в «Восточном обозрении» не отпускал: в двадцатые он возглавлял «Рабочую газету» и «Красную звезду», а затем стал четвёртым по счёту главным редактором «Мурзилки». А к июлю 1941 года, когда Феликс Яковлевич скончался во время эвакуации из Москвы, он был председателем Всесоюзного радиокомитета. «Таких людей, если выяснять, очень много, – завершил рассказ Шостакович. – Я просто привязал их к местности: мы прошли суммарно всего метров сто пятьдесят, не выходя за границы одной стороны исторической улицы, но практически в каждом доме были польские корни».