Собачьи бои
«Земляне» против «Сталкера»
Последние две недели в Иркутске разразился большой, шумный и некрасивый скандал вокруг нового собачьего приюта «Сталкер». Бои ведутся как виртуальные, так и в реальной жизни. Участники конфликта – руководство приюта с одной стороны и зоозащитники общественной организации «Земляне» с другой – обвиняют друг друга во всех смертных грехах. «Иркутский репортёр» попытался выяснить, чем это негодование вызвано, а заодно проверить изложенные в соцсетях основные тезисы компромата.
Последние две недели в Иркутске разразился большой, шумный и некрасивый скандал вокруг нового собачьего приюта «Сталкер». Бои ведутся как виртуальные, так и в реальной жизни. Участники конфликта – руководство приюта с одной стороны и зоозащитники общественной организации «Земляне» с другой – обвиняют друг друга во всех смертных грехах. «Иркутский репортёр» попытался выяснить, чем это негодование вызвано, а заодно проверить изложенные в соцсетях основные тезисы компромата.
Краткая предыстория
Приют «Сталкер» открылся ровно год назад, в августе 2013-го, на базе строительного предприятия «Дальпромлес». Как в прошлом году, так и в нынешнем приют по контракту с городской администрацией занимается плановым отловом бродячих беспризорных животных, сменился только наниматель – со «Спецавтохозяйства» на Горзеленхоз. Три городских собачьих питомника – «К-9», «Пять звёзд» и «Сталкер» – должны в течение года отловить 2400 голов бродячих животных, поровну разделив между собой районы города. У «Сталкера» также подписан договор на отлов трёхсот животных в Шелехове.
Вскоре после открытия «Сталкера» в Смоленщине на него ополчились зоозащитники. В соцсетях появились сообщения: «Это концлагерь под открытым небом! Стая собак носится по территории без вольеров, без питания, без ветеринарного ухода». Приют строился, благоустраивался, и к Новому году претензии зоозащитников сошли на нет. Однако сама Татьяна Ларина убеждена, что их претензии тогда были несостоятельны.
– С руководителем зоозащитной организации «Земляне» Овсянниковой мы были знакомы лично – ещё до открытия приюта я привозила ей корм для кошек как обычный волонтёр, где-то даже есть от неё благодарность мне за помощь приюту «Белая кошка». Этот приют находился в квартире, и я задумалась о выделении средств на организацию большого питомника. Сначала предполагалось, что я буду только финансировать этот проект, но потом по ряду причин решила, что лучше быть строителем, чем спонсором.
– Можно уточнить, что это за «ряд причин»? – настырничает «Иркутский репортёр».
– Мне не хочется никого обвинять. Но до меня из соцсетей стали доходить слухи, как некоторые из зоозащитников к этой моей инициативе отнеслись. Были такие отзывы: «Мы нашли «кошелёк», чтобы построить себе собственный приют». Это было обидно… К тому же в это время мы узнали, что разыгрывается тендер на отлов животных в Иркутске, и решили ресурсами «Дальпромлеса» построить собственный питомник и ни от кого не зависеть, заниматься этим самостоятельно. За десять дней построили питомник в Смоленщине на земле, принадлежащей моей подруге, – я взяла её в аренду. 16 августа уже выехали на первый отлов. А через две недели начались обвинения в наш адрес в соцсетях, в частности на страничках активистов «Землян».
– В обвинениях было рациональное зерно?
– Судите сами: когда нас обвиняли в том, что собаки носятся по огороженному забором периметру, на самом деле у нас уже были все двенадцать вольеров, которые так и простояли до конца работы в Смоленщине. Достроился только тёплый щенник, чтобы щенята не перемёрзли зимой. А отстали от нас потому, что по распоряжению мэрии все три питомника, участвовавших в тендере, еженедельно проверяла представитель зоозащитной общественности – председатель Иркутского общества защиты животных Татьяна Вадиковская. Все акты проверок сохранились – никаких серьёзных претензий к нам не предъявляли!
Как бы то ни было, представители РБЗОО «Земляне» подтвердили, что ещё зимой этого года к приюту с их стороны никаких претензий не было, и «Сталкер» работал в обычном режиме почти год, до середины июля. И вдруг произошёл какой-то внесистемный сбой. Зоозащитная общественность снова, внезапно и одномоментно, ополчилась на «сталкеров». Причём произошёл раскол и в самом приюте – двое его рабочих, Марина и Юля, встали под знамёна зоозащитников, обвиняя бывшую начальницу во всех смертных грехах. Что же случилось в конце июля?
Вялотекущий конфликт
Эта история не оригинальна тем, что у каждого из её участников своя правда и каждый уверен в собственной правоте. Поэтому, не занимая ни одну из сторон, попытаемся разобраться, что же происходило в приюте «Сталкер» последние полгода. Отправной точкой конфликта стал переезд приюта из Смоленщины в Московщину. В привлечённых к «разбору полётов» зоозащитниками СМИ утверждалось, что внезапно начальник приюта решила увезти животных из полностью обустроенного приюта в чистое поле на верную смерть. Прозвучала в том числе и формулировка «закрывается главный корпус». Однако «Иркутскому репортёру» совершенно точно известно, что территория в Смоленщине, взятая ненадолго в аренду, никогда не рассматривалась администрацией в качестве «основного корпуса» или сколь бы то ни было долговременного плацдарма.
В начале лета в нашей газете вышел репортаж об отлове бесхозных животных, сделанный совместно с работниками приюта «Сталкер», в числе которых были ныне оппозиционные начальству Юля и Марина. Уже тогда было озвучено: «Сейчас питомник наращивает обороты – выделены три гектара земли в Московщине, где будут находиться основные вольеры. В Смоленщине останутся только кошки, больные и раненые животные на карантин». То есть, вопреки главному обвинительному тезису про вывоз в «чистое поле», переезд был плановым, более того, о нём было известно с самого начала деятельности «Сталкера» в Смоленщине – три гектара около Урика Татьяна купила через месяц после открытия приюта, 13 сентября 2013 года.
– К 15 июня – сроку, оговорённому предписанием Горзеленхоза – мы полностью обустроили приют в Московщине и стали готовиться к переезду. И тут я столкнулась с откровенным саботажем со стороны Марины и Юли, они отказались переезжать, – рассказывает, со своей стороны, Ларина.
С этим категорически не согласны бывшие работники приюта Марина и Юля – по их словам, приют в Московщине был полностью не приспособлен к пребыванию в нём животных, а их туда переезжать и вовсе никто не приглашал.
– Нам сказали, что мы не работники приюта, а обычные волонтёры и в Смоленщине наши дороги с Лариной расходятся, – прокомментировала Юля.
Более того, взявшая их под своё крыло заместитель председателя РБ ОО «Земляне» Мария Белоголовая настаивает, что на самом деле конфликт начался вовсе не с переезда – в этот момент он просто вырвался наружу.
– Мы действительно до определённого времени не имели к «Сталкеру» претензий, а, наоборот, сотрудничали с ним, – говорит Мария. – У нас была выписана доверенность на обеспечение приюта питанием – мы договаривались с магазинами о «просрочке» и привозили в приют десятки килограммов мяса. До середины весны это было идеальное место для животных, им хватало места в вольерах, они были сытые – что называется, лениво сосиску по полу гоняли. Проблемы начались, когда с 14 апреля пошли собаки с отловов по тендеру.
По словам зоозащитницы, те самые двенадцать вольеров перестали вмещать всех поступающих собак, они сидели буквально друг у друга на головах, началась эпидемия чумки и других болезней. Марина добавляет: к этому времени Татьяна Ларина устранилась от хозяйственных забот и не брала трубку. Животных кормили на средства волонтёров, не было даже мешков для вывоза мусора. Татьяна оправдывается, что это было вынужденно вызвано личными причинами – в начале мая у неё умерла мама, и весь месяц был посвящён скорбным заботам. Она утверждает, что в приюте в это время всё шло нормально, за исключением того, что Марина и Юля почувствовали себя хозяйками и вели дела в приюте совместно с зоозащитниками, которые обосновались в нём как у себя дома.
– Как-то раз я приехала в приют, там ходят какие-то люди, и одна тётка меня спрашивает: «Это ещё кто?» А Юля говорит: «Да так, это ко мне…» Я-то думала, что я к себе приехала. Я не стала усугублять конфликт, просто запомнила на будущее.
Юля, однако, видит ситуацию по-другому. По её мнению, Ларина самоустранилась от работы в приюте, к тому же практически свернула любое финансирование. Кормили и лечили животных за свои деньги волонтёры. А Юля с Мариной к тому же не получали за работу никаких денег – с февраля и по сегодняшний день. Ларина утверждает, что девочки разленились и перестали убираться на территории – у них штрафов больше, чем они заработали. Марина парирует: за то, что они вдвоём убирали почти за тремя сотнями животных, они ничего не заработали?
– Уже не было смысла убираться – доходишь до последнего вольера, а в первом как будто и не убирали! Собаки болели, из-за тесноты грызлись, были отмечены случаи собачьего каннибализма, – утверждает девушка.
К этому времени конфликт усугубила скважина. Обычная водная скважина, из которой поили животных. Она забилась, нужно было её прочистить. Версия Лариной: девушки вместо чистки скважины самовольно заказали своим знакомым пробурить новую, необходимости в которой не было. Рабочие запросили 45 тысяч рублей. Ларина отдала пятнадцать, которые были в наличии. Поскольку работа до конца оплачена не была, в апреле буровики пришли и «выдернули» трубу. По счастью, к тому времени стала работать водовозка, которая вполне обеспечивала нужды приюта.
Версия Марины: труба в старой скважине была дырявая, чистить её не было никакого смысла – она забивалась через проржавевшие отверстия. Водовозка проблем не решала, так как чистить территорию нужно было так же, как делают это в питомнике «К-9»: собак на выгул, вольеры из шланга под напором вымывают. На воду Ларина денег не давала, и её приходилось покупать за свой счёт. На фоне этих нарастающих проблем близился плановый переезд в Московщину.
Война между Смоленщиной и Московщиной
В Смоленщину стали звонить встревоженные люди и спрашивать, правда ли, что там падёж и умерло уже около сотни животных. Ларина недоумевала: в приюте всего было чуть более ста собак и около двадцати кошек, и, по словам зоозащитников, он уже должен был опустеть. Марина и Юля настаивают: в приюте было более трёхсот животных, от невыносимых условий умирало до десяти собак в день.
– Помните тех собак, с отлова которых вы писали репортаж? Из шести выжила только одна, – приводит убийственный аргумент Юля. Девушки настаивают: в течение июля умерло около ста животных, из вольеров не успевали выносить трупы, а Ларина не брала телефонную трубку, поэтому было непонятно, как решать вопрос с вывозом умерших животных.
– Это легко доказать, – горячится Юля. – У нас был общий забор с одним из жителей Смоленщины, он написал кипу жалоб – и про горы трупов, и про трупный запах. У нас есть фотографии и видеозаписи – к этому времени мы поняли, что повлиять на Ларину мы не можем, и решили документировать происходящее.
Девушки настаивают, что умерших животных в конце концов вывезли на грузовике. Татьяна Ларина утверждает, что никакого падежа и эпидемии не происходило, а недостающих животных Юля и Марина раздали.
– 28 июля, вернувшись с отлова, рабочие «Сталкера» не застали в приюте ни Марины, ни Юли, которые должны были в нём неотлучно дежурить. Также недосчитались всех алабаев – принадлежащих девушкам «среднеазиатов» Лайбы, Ляли и Бека и приютских Рады, Сони и Михалыча. То есть они забрали породистых собак и ещё четверых крупных, которых можно было отдать кому-нибудь на охрану, – объясняет Ларина. – На следующий день Марина и Юля пришли и сказали, что собак они раздали: а что такого, это же приют, собак раздают. Правда, у нас собаки подотчётные, отдаются под акт отдачи и с записью в учётную карточку, где оставляются паспортные данные и контакты нового владельца. Ничего этого сделано не было, но мы слишком были заняты переездом, чтобы разбираться. Решили отложить эту тему на потом…
Как вспоминает Ларина, 31 июля история повторилась: пропало несколько щенков и все кошки, но разбираться с этим было уже некогда – на 1 августа был назначен переезд, и накануне вернувшиеся с отлова работники приюта застали под его стенами митинг зоозащитников. Они скандировали: «Не дадим убить животных!», прорывались на территорию приюта и перекидывали попавшихся под руки собак через забор. Кое-как их угомонив, Ларина и товарищи приступили к запланированной перевозке. До часу ночи животных перевозили в Московщину. А на следующее утро, придя на работу, они увидели в закрывающемся приюте полный разгром.
– Вывезли всё: миски, холодильник, вёдра, из морозильника вывалили на землю корм, – рассказывает Ларина. – Я написала заявление в полицию, и часть вещей была обнаружена у одной из зоозащитниц дома. Она сказала, что девочки, Юля и Марина, забрали своё и попросили подержать это у себя…
Однако девушки уверены в своей правоте. Марина говорит, что забрала не около десяти, а шестнадцать крупных собак – своих личных и тех, которых хозяева оставили под её присмотром в питомнике. Всех кошек забрала руководитель приюта «Томасина» Анастасия Илдиз.
– Ларина говорит, что животных украли. Сами подумайте, зачем Илдиз красть больных кошек, у неё своих полный приют! – отстаивает свою точку зрения Мария Белоголовая. – Кошек уже нужно было банально спасать, они умирали на руках у волонтёров. Никакого погрома в приюте не было – из Смоленщины девочки забрали только свои вещи и то, что принесли добровольцы! Ни одна из вещей, купленных Лариной, не была вынесена за территорию приюта. По крайней мере волонтёрами.
Визит к «минотавру»: «Беда в «Сталкере», животных увозят умирать…»
Кто бы ни был прав в войне за судьбы животных в Смоленщине, теперь это уже в прошлом. Зоозащитники признают, что рядом с жилыми домами у приюта не было будущего и все эти события настроили местных жителей против него. Ларина добавляет: аренда уже закончилась, и события развиваются так, как планировалось, нужно обустраиваться на новом месте.
Что же собой представляет тот самый приют в Московщине, который так возненавидели зоозащитники? Чтобы выяснить это, «Иркутский репортёр» в сопровождении Татьяны Лариной и одного из волонтёров зоозащитной организации «Земляне» Романа Шенина отправился на 25-й километр Александровского тракта.
По сравнению с «главным корпусом» сейчас «Сталкер» выглядит не таким обжитым и уютным. Как писали зоозащитники, «процесс стройки давно заброшен, работы не ведутся, вместо будок и полов дырявые доски». В доказательство приводились фотографии с разбросанными по территории досками. Но ведь доски сами по себе доказательство того, что строительные работы продолжаются? «Заброшенный» и «заваленный досками» – это разные вещи, к тому же собаки сидят в вольерах, а не бродят по территории, и им доски никак не мешают.
Однако в претензиях зоозащитников есть и рациональное зерно. По их мнению, нельзя строить вольеры из обзола – бросовой доски, которая зияет щелями в только что отстроенных загонах.
– Посмотрите сами – в дыры в полу легко может попасть лапа собаки, это путь к постоянным травмам, переломам, – показывает Юля криминальные моменты на фотографиях. – Кроме того, что за идиотизм – с двух сторон затянуть вольеры сеткой-рабицей? Они продуваются насквозь, зимой собаки в чистом поле просто вымерзнут.
Татьяна Ларина заочно защищается: деньги от Горзеленхоза только на днях поступили на счёт приюта, и они планируют закрыть внешнюю стенку вольеров и приступить к строительству будок, как полагается в нормальных приютах и как было в Смоленщине. Основные доводы в доказательство своей правоты у Лариной состоят в том, что приют был принят в конце июля и Горзеленхозом, и представителем зоозащитников Вадиковской, и ветеринарной службой. Мария Белоголовая этот аргумент отметает лёгким движением руки:
– Мы разговаривали с Вадиковской. Она объяснила, что у неё не было выхода – городу по тендеру нужны три приюта, иначе некуда будет помещать собак с отлова. Но это же не значит, что животных можно содержать в условиях этого «конц-лагеря»!
«Иркутский репортёр» решил посоветоваться с независимыми экспертами, квалифицированными в этом вопросе. Оказалось, что действительно серьёзными недочётами в организации нового приюта является отсутствие электроэнергии – сейчас территорию запитывают от бензогенератора.
– Нет света – нет холодильников, и не только для пищи, но и для лекарств, а прививки и многие препараты хранятся лишь в холоде. Кроме того, в карантине необходимы блоки с кварцевой лампой, – прокомментировали наши источники. – Вдобавок пищу там готовят в баках на открытом огне рядом с вольерами, а по правилам это нужно делать в достаточном отдалении, в оборудованной кормокухне – это должен быть бак, вмонтированный в стационарную печь.
Со стороны приют «Сталкер» в Московщине выглядит далёким от совершенства, но и «концлагерем для собак» его называть некорректно. Печально, что обе стороны конфликта, формально заботясь о животных, на деле выясняют друг с другом личные отношения. Они предъявили «Иркутскому репортёру» зловещую СМС-переписку, где анонимный источник требует деньги за организацию провокаций – отравить собак, подбросить к приюту трупы, вывезти трупы из приюта, ещё какие-то ужасы…
Обе стороны не готовы к диалогу. Татьяна Ларина то планирует обустраивать приют дальше, доводить его до того состояния, которое некогда устраивало зоозащитников в Смоленщине, то в отчаянии собирается всё бросить. Сами зоозащитники уверены, что Ларину нужно снимать с руководства приютом, а в идеале организовать новый третий приют, необходимый по условиям тендера. Обе стороны подают заявления в полицию, прокуратуру и даже трудовую инспекцию. И в данный момент очевидно, что никакого компромисса, который бы устроил обе стороны, нет. Однако если просто закрыть один из трёх приютов, то сорвутся планы городской администрации по отлову бесхозных собак, а вот это точно никому не нужно. «Иркутскому репортёру» остаётся только отслеживать хроники войны, которая ещё далека от завершения.
