Значит, это всё-таки правда… Жаль!

– Во-о-от, узнаю новичка из приезжих – по этой вот самой возвышенной интонации, – усмехнулся Кузнецов. И после паузы, будто что-то припомнив, добавил: – Да, кстати, не доверяйтесь вы этому Виноградову – весьма ведь сомнительной репутации господин. Один мой знакомый (верный человек) прямо назвал его взяточником.

– Да помилуйте, что вы такое говорите? С кого же брать Вино­градову взятки и за что? Уж не с начальства ли за печатание назначений и распоряжений!

– Была бы охота злоупотребить, а возможность найдётся!

Помолчали и разошлись, каждый при своём. Германов решил, что не следует ничего рассказывать Александру Ивановичу, но при первой же встрече всё само собою и выскочило…

– Значит, всё-таки правда, что Кузнецов распускает слухи! – болезненно поморщился Виноградов. – А ведь мне намекали уже, хотя слишком туманно и слишком нерешительно. Кстати, кто этот «верный человек» Кузнецова? 

– Не называлось ни имя его, ни фамилия, но мне сразу подумалось, что кто-нибудь из наших чинов. 

– Может, и так… Впрочем, что гадать-то? Вот пусть мировой и разберётся!

– А вы желаете непременно действовать через суд?

– Ну, разумеется: семейному человеку должно озаботиться, чтобы его родным не ставили неприятных вопросов. Да и служба обязывает очиститься от подозрений.

Виноградов смотрел на мировые суды под известным газетным ракурсом, отмечая самое характерное, показательное или же, напротив, неожиданное, удивительное и занимательное. Так, ему было известно, что в Иркутске всего более популярен мировой по фамилии Кудрявый. В редакторской памяти сохранился и любопытнейший (прошлогодний, кажется) случай, когда вор был не только арестован в день кражи, но и в этот самый день осуждён мировым и отправлен в тюремный замок. А ещё помнились смешные заметки о копеечных исках, например, за вязаные чулки, которые заказали, приняли, а работу не оплатили. В каждой из этих мелких историй был исключительно оригинальный сюжет с бесподобными диалогами и, конечно, моралью. Так что даже и суховатому Александру Ивановичу хотелось иногда приписать в фельетонном стиле: «Истцом к мировому вошёл – обвиняемым вышел». Или: «История про то, как подполковник Пётр Иванович Дудин 5 рублей сэкономил, поплатившись за это четвертным и своим добрым именем». 

Коротко говоря, Виноградов с интересом и уважением относился к новому для Сибири институту и нисколько не сомневался, что выиграет процесс. Несмотря на одно неблагоприятное обстоятельство: суд должен был состояться в Якутске, по месту нынешнего проживания господина Кузнецова.

– Теоретически риск совсем небольшой, – поддержал его частный поверенный Кроль. – Тамошний мировой судья не оброс ещё связями и может смотреть на всех фигурантов дела с равною отстранённостью, то есть исходить из одних только фактов.

Действительно, Кузнецова приговорили к штрафу, и честь советника губернского управления Виноградова оказалась таким образом восстановлена. Но Александр Иванович всё же выглядел недовольным: по его представлениям, было бы полезнее для ответчика познакомиться с тюремным замком, причём основательно – в течение полугода и более. В общем, Виноградов апеллировал к Якутскому окружному суду. То же самое сделал, кстати, и обвиняемый – с целью вообще избежать наказания.

По дешёвому варианту

– Перед нами, Александр Иванович, очень опасный и решающий поворот! – предупредил поверенный Кроль. – В окружном суде ротации не так часты, и я не исключаю, что у ответчика есть к этой «дверце» волшебный ключик. Очень рекомендую вам направить в Якутск лёгкого на подъём адвоката. Дороговато обойдётся, согласен, но разве репутация стоит дёшево? Стоит только раз не почиститься, как на эту вашу грязь и другая налипнет…

Виноградов задумался: «Дорого, очень дорого обойдётся мне поездка адвоката в Якутск. Сразу выпаду из бюджета, и не только месячного, но, пожалуй, и годового! Одолжиться? А под что? На семейные же сбережения я и вовсе не могу покуситься. Да и стоит ли? Кроль, должно быть, демонизирует отдалённые окружные суды. Да-да-да, у него устарелый, дореформенный взгляд на вещи. Между тем как многое переменилось уже, и в особенности за время председательства в Иркутской судебной палате Георгия Владимировича Кастриото Скандербек Дрекаловича. Рядом с ним все, несомненно, облагородились, даже и прокурорские. Вот недавно уезжал из Иркутска Подольков, прокурор окружного суда, так все судейские его чествовали обедом, даже и адвокатура в стороне не осталась – верный признак достойного поведения «отъезжанта». С таким же почётом провожали и товарищей прокурора Иркутской судебной палаты Антонова и Татаровского. Конечно, ничьи заслуги не стоит преувеличивать, но ведь нельзя же и не признать влияния Кастриото Скандербек Дрекаловича. Чего стоит один дешёвый буфет в здании судебных установлений!»

В общем, Виноградов не послал в Якутск адвоката и какое-то время спустя был официально уведомлён: по возбуждённому им делу о клевете вынесен оправдательный приговор. 

– Но как же так? «Верный человек» Кузнецова показал на суде, что никогда не называл меня взяточником, и это зафиксировано официальным протоколом, – только и смог сказать Виноградов Кролю.

– После, после риторические вопросы, Александр Иванович, сначала кассируйте приговор Якутского окружного суда в Иркутской судебной палате, – Кроль немного помедлил. – Уверен, что дело вернут на повторное рассмотрение.

Кроль опять-таки оказался прав, вот только проку от этого было мало: из Якутска прислали… копию первого приговора окружного суда, да ещё и с припиской, что и судебной палате свойственно ошибаться. 

– Подавайте ещё раз на кассацию, и мы её снова удовлетворим, – предложили Виноградову в Иркутской судебной палате. – Но имейте в виду, Александр Иванович: против вас начинается уголовное преследование.

– Кем же и за что?!

– Якутский окружной суд усмотрел в ваших формулировках «оскорбление на бумаге». Так вы будете снова кассировать приговор?

– Я… Я хотел бы немного собраться с мыслями.

 Жить с этим можно или всё-таки стыдно?

Газета «Иркутские губернские ведомости» почитала своей обязанностью давать место судебной хронике. Но ей и самой приходилось предъявлять иски, а также примерять роль ответчицы

В Иркутске, как было нельзя не заметить, имели хождение очень разные представления о стыде и позоре. Даже и в весьма однородных сообществах, таких как местная дума, к примеру. В прошлом, 1900 году с помощью мирового суда было установлено, что член иркутской городской управы Белоголовый оклеветал секретаря управы и думы Кларка. 

– Теперь уж Белоголовому невозможно оставаться ни в управе, ни в думе, – заметил перед началом думского заседания гласный Концевич.

– Ну, разумеется, это было бы крайне неудобно. Если не сказать неприлично, – отозвался гласный Жбанов. 

Кто-то улыбнулся такому «максимализму», кто-то усмехнулся, а один деловой господин так и раздражился:

– Это всё такие пустяки, что надобно удивляться, зачем городской голова согласился обсуждать историю с Белоголовым. Надобно исключить её из программы нашего заседания!

Словом, не поддержали коллеги гласных Жбанова и Концевича. И Константин Маркович Жбанов решил просто выйти из думы. В качестве протеста. Кстати, к этому времени против городского секретаря Кларка снова выдвинули огульное обвинение – на этот раз член управы Игумнов. Снова возникло дело о клевете, и мировой судья приговорил Игумнова к восьмимесячному заключению. Дума никак не отреагировала, а Игумнов апеллировал к окружному суду. Кларку снова пришлось обратиться к адвокатам, но на судебном заседании им обоим не дали слова, коротко объявив, что «приговор мирового отменяется, так как дело неподсудно ему».

– Так рассудите нас сами! – вырвалось у Кларка.

– Сначала войдите в думу с прошением дать делу ход.

Вечером того же дня супруга Кларка вызвала доктора, и, приехав тотчас, он нашёл пациента совершенно разбитым. Тщательный осмотр оказался ещё более неутешительным:

 – Скажу без обиняков: ежели не хотите вы, уважаемый, оставить детей сиротами, а супругу вдовой, немедленно отправляйтесь из Иркутска, и как можно дальше.

– Наш секретарь увольняется по причине болезни, – объявил на ближайшем же заседании думы городской голова Жарников. – Вот и прошение есть, ещё от 27 апреля нынешнего, 1901 года. Какие будут мнения?

Большинством голосов постановлено было выдать Кларку пособие на лечение – в размере полугодового оклада – как безусловно полезному и честному работнику. В последнем никто и не сомневался после проверки думской комиссии, не обнаружившей решительно ничего предосудительного. 

Однако не прошло и недели, как в опалу попал делопроизводитель городской управы Голенев: в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» поступило сообщение о его якобы вымогательстве. Донос подготовлен был совершенно профессионально, со ссылками на свидетелей из людей серьёзных и основательных и готовых будто бы подтвердить показания под присягой. «Делопроизводитель управы г. Г. подаёт, как мы слышали, заявление в думу с просьбой отстранить его от должности и предать суду, так как этот путь он считает единственно возможным для реабилитации себя в глазах общества», – сообщило «Восточное обозрение» в номере от 6 мая 1901 года. 

– Ну, это вам не Одесса, где городской голова хлопочет о введении суда чести! Это – Иркутск, и понятие чести здесь весьма и весьма растяжимо! – Виноградов отбросил свежий номер «Восточного обозрения» и долго ещё не мог успокоиться. 

Да, Александр Иванович был задет: бескомпромиссный настрой Голенева делал уязвимой его собственную позицию, устоявшуюся и даже озвученную этим самым «Восточным обозрением» ещё в номере от 30 марта 1901 года: «Дело по обвинению в клевете чиновника г. Кузнецова, возбуждённое советником г. Виноградовым и перешедшее в Судебную палату, прекращено по прошению последнего, о чём уже палата уведомила окружной суд».

Прилипает и прилипает!

Что же до совета выводить пятна на репутации сразу, не прибавляя к ним новой грязи, то всё пошло по худшему из расписанных Кролем сценариев. 27 мая 1907 года Александр Иванович обнаружил в поднятых им когда-то «Иркутских губернских ведомостях» вот какую заметку: «Группа лиц во главе с некоторыми из старшин Общественного собрания выставляет кандидатуру А.И. Виноградова на должность управляющего зданиями, вновь созданную постановлением общего собрания. Но большинство старшин протестуют против этой кандидатуры, находя, что эконом Общественного собрания М.М. Маслов, служащий в этой должности уже 17 лет и известный своей честностью и распорядительностью, более заслуживает назначения на эту должность». Ещё три года спустя, 10 августа 1910 года, газета «Восточная заря» представила дело о растрате и подлоге, в котором Виноградов выступал в качестве обвиняемого.

Возникло это дело по иску торгового дома Штанбока к типографии «Иркутских губернских ведомостей», и речь шла о пятилетней давности поставках бумаги. Предъявленные счета показались сомнительными, и возникло предположение, что указанная бумага не поставлялась, а значит, Штамбок с Виноградовым были в сговоре. Будь Александр Иванович жив, он, наверное, дал бы необходимые пояснения и о закупках бумаги впрок из-за забитости железной дороги, и о возросших в войну тиражах, и о многом, многом другом. Но Виноградов умер в самом начале процесса, а бывший его подчинённый Горайский, ныне редактор «Иркутских губернских ведомостей», свидетельствовал исключительно в свою пользу. Горайскому, известному продажей казённой бумаги, явно хотелось остаться в скромной роли свидетеля.

Вдова Виноградова Олимпиада Яковлевна, заведующая училищем для слепых, и его сын Александр Александрович, учитель пения и теории музыки, следили за процессом издали, по газетам. Но в таком городе, как Иркутск, это вовсе не спасало от неприятных вопросов. 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела библиографии и краеведения Иркутской областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского