Более ста лет минуло с подписания между двумя соседями первых договоров (1689 г. – Нерчинский договор, 1727 г.­ – Кяхтинский), связанных в основном с развитием торговли. Россия в целом, да и Иркутск в частности, несмотря на неоднозначность толкования этих договоров, получили свои плюсы: запад страны в виде экзотики – китайские шелка, посуду, чай и пряности, а восток – огромные и не очень капиталы. Тем временем активизировала де­ятельность в отношении Китая Европа (Англия, Франция), что и начало подталкивать Россию к новому этапу сотрудничества с Поднебесной: пора было поговорить о главном – о нераз­делённых границах между двумя государствами. Эксперты «Прогулок по ста­рому Иркутску» (проект иркутского клуба молодых учёных «Альянс») в минувший вторник продолжили рассказ о том, как строились непростые взаимоотношения России и Китая в далёком XIX веке.

«Фишка» Николая Николаевича

Дипломат Ефимий Путятин не разделял точку зрения генерал-губернатора Восточной Сибири о том, что осваивать приграничные с Китаем территории надо силой

Кандидат исторических наук, доцент Мария Плотникова, гулявшая с иркутянами, поделилась своим мнением относительно деятельности двух политических персон того времени – генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьёва-Амурского и российского адмирала, дипломата Ефимия Путятина. Усилиями этих людей Россия смогла в 1858 году подписать с восточным соседом Айгунский договор, устанавливающий границы двух государств.

Начали променад любители иркутской старины под руководством экскурсовода от Белого дома – каменного особняка в центре Иркутска, который считается одной из визитных карточек города. Сегодня это научная библиотека Иркутского госуниверситета, но в середине XIX века как раз здесь разместилась резиденция первого героя, о котором зашла речь.

– В начале XIX века в Восточной Сибири наблюдался кризис управления. Все, кого сюда направляли в качестве генерал-губернаторов, активно пользовались богатствами края. Среди чиновников того периода процветали взяточничество, казнокрадство. Однако Николай Николаевич Муравьёв принадлежал уже ко второй волне генерал-губернаторов, о которых не ходила такая слава, – начала рассказ Мария Плотникова.

Как политик дальновидный и опытный, Муравьёв привёз с собой в Сибирь и единомышленников, в том числе сыновей декабристов, которые пользовались покровительством генерал-губернатора. «У Муравьёва были любимчики, которых он продвигал. Люди, по­нравившиеся ему, делали фанта­-

с­тические карьеры», – делится Плотникова. Правда, один из представителей свиты Муравьёва репутацию генерал-губернатора в Иркутской губернии всё-таки подпортил. «Ужасное, неслыханное событие для отдалённой от столичной жизни губернии произошло в Иркутске», – рассказывает историк. Речь идёт о дуэли – первой в Иркутске. Несмотря на официальный запрет поединков в стране, в 1859 году между чиновником особых поручений Михаилом Неклюдовым и одним из представителей местной молодёжи в районе парка возле усадьбы Сукачёва произошла дуэль, в результате чего Неклюдов погиб.

Приехав в Иркутск в качестве управленца Восточно-Сибирским краем, Муравьёв имел весьма широкий круг полномочий. Среди прочего новоиспечённый генерал-губернатор мог вести официальные переговоры с Китаем. По сути, деятельность эта позволяла напрямую оказывать влияние на государственные интересы. Однако то, что в сегодняшних условиях кажется нонсенсом (как-никак иркутские губернаторы сейчас напрямую с лидерами КНР вести политические диалоги не могут), тогда было вполне логичным решением российских властей.

Ведь в огромной по площади стране российскому императору было весьма проблематично сообщаться с отдаленными территориями. К ним, в том числе, относился и Восточно-Сибирский край.

– До появления телеграфной связи письма из Иркутской губернии до Санкт-Петербурга могли идти три месяца, – объяснила автор лекции.

Между тем в таком тонком вопросе, как переговоры с китайским соседом (отношения с ним были не очень ровными), подчас требовалось принимать оперативные государственные решения. Пользуясь своими широкими полномочиями, Муравьёв-Амурский и начал активную внешнеполитическую работу.

– Это направление стало, говоря современным языком, «фишкой» Николая Николаевича, – отмечает историк.

Ко всему у генерал-губернатора, как у человека военного, существовало своё видение по поводу дальневосточной политики страны, и он активно отстаивал эту точку зрения в Министерстве внутренних дел и Министерстве иностранных дел Российского государства. Главным образом политик настаивал на том, что Россия должна присоединить к себе левый берег реки Амур. Причём при освоении этой территории он применял именно насильственную, полувоенную тактику.

– Выглядело всё следующим образом. Так как Амур не был разделен между двумя странами, то Китай считал его своей территорией. Мы же, не обращая внимания на отсутствие официальной границы, просто шли и осваивали левый берег. По решению Муравьёва по Амуру сплавлялись казаки и строили на этой территории поселения, – рассказывает Мария Плотникова.

Эту идею разделяли многие чиновники, занимавшиеся внешней политикой России. Пользовался губернатор поддержкой не только в столице, но и на месте. Так, заручился Муравьёв и доверием иркутских купцов, согласившихся спонсировать амурские экспедиции. Были у них на это и объективные причины, поясняет исследователь. Дело в том, что Муравьёв-Амурский изо всех сил поддерживал кяхтинскую чайную торговлю с Китаем, которая переживала тогда не самые лучшие времена. «Многие иркутские купцы разбогатели, получили огромные капиталы за счёт чайной торговли (№ «СЭ» от 20 июня 2014 года. – Прим. авт.), поэтому они надеялись, что её ещё можно будет возродить», – пояснила кандидат исторических наук.

Морской подход к китайскому вопросу

Муравьёв заручился поддержкой иркутских купцов, которые помогли ему организовать амурские экспедиции

Однако, как в любом сложном политическом вопросе, существовали в стране и альтернативные предложения по развитию российско-китайских отношений. Так, основным оппонентом генерал-губернатора Восточной Сибири выступал известный в России дипломат, государственный деятель Ефимий Васильевич Путятин. Он занимал совершенно противоположную позицию по отношению к кяхтинской торговле, заявляя об упадке этого направления, и, будучи моряком, предлагал полностью изменить концепцию русско-китайских отношений – взаимодействовать с ними не с суши, а зайти с моря. Таким образом, удалось бы продемонстрировать силу России, не применяя насильственные методы. Такая точка зрения тоже находила некоторую поддержку в политических кругах России. К примеру, власти Забайкалья тоже говорили о том, что Амур осваивается тяжело – много людских, финансовых потерь. Оппоненты Муравьёва отмечали, что многое в рамках амурских экспедиций делается лишь для галочки. Рассуждения эти нашли своё отражение в документах и печатных изданиях того периода.

– Естественно, генерал-губернатору Восточной Сибири такая критика не нравилась – это вызывало дискуссию в Санкт-Петербурге. Поэтому ещё до того, как два великих человека – Николай Муравьёв-Амурский и Ефимий Путятин – встретились здесь в Иркутске, в Белом доме, они уже заочно недолюбливали друг друга, – замечает рассказчик.

Тем не менее, позиция Путятина, по мнению историка, имела под собой основания. До того, как дипломат занялся проблемами русско-китайских отношений, он представлял интересы России в Лондоне и в этот период узнал, что Англия готовится к нападению на Китай. Стала очевидной опасность для России – Англия и другие европейские державы могут зайти в Китай, закрепить там свои интересы, и тогда русские окажутся в невыгодном положении. Отягчающим обстоятельством был и тот факт, что территория с китайской стороной по-прежнему оставалась неразграниченной.

С этой-то миссией – найти общий язык с китайцами и достигнуть догово­рённостей относительно границ двух государств – направлен был в Восточную Сибирь Ефимий Путятин. В Иркутск он со своей свитой прибыл 21 марта 1857 года после того, как был назначен кабинетом Его императорского Величества полномочным послом в Китай. Ему предстояло выполнить тайное задание – провести переговоры с властями соседней империи, а также предложить им военную помощь. «Ведь тогда изолированная от всего мира страна была очень слабой в плане технического оснащения», – рассказывает Мария Плотникова. Добирался дипломат традиционным путем, каким обычно и ездили все послы в Китай – сначала в Иркутск, а уже оттуда сделал запрос через Монголию, чтобы попытаться получить разрешение для проезда в Пекин. Но попытка оказалась неудачной – послу отказали.

– Вот тут-то свита Муравьёва и обрадовалась: нет разрешения – нет переговоров. Все подобные неудачи Путятина на дипломатическом поприще приветствовались сторонниками генерал-губернатора. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас документы канцелярии генерал-губернатора и материалы в прессе, – говорит исследователь.

Но российский политик, отличавшийся, по словам Марии Плотниковой, сильным характером, от своей идеи не отступил. Добраться до «соседей» он смог уже другим путем – морским, в составе международного посольства вместе с Англией и Францией. Там он проявил все свои профессиональные качества, придумав очень много дипломатических ходов, чтобы впоследствии встреча двух сторон все-таки состоялась. По замечаниям эксперта, российская дипломатия провернула большую работу – она смогла обойти знаменитую китайскую стратагемную политику и заставить китайцев всё-таки подписать Айгунский договор, установивший границу по реке Амур. Левый её берег теперь уже официально отошёл России. 

«Путятин сам составил текст договора, который лёг в основу Кульджинского, Айгунского и Пекинского договоров, заключённых почти сразу друг за другом», – говорит Мария Плотникова.

Подпись под Айгунским трактатом с российской стороны поставил Николай Муравьёв. В память об этом событии в Иркутске была возведена триумфальная арка – Амурские ворота, на сегодняшний день она не сохранилась. Надо отметить, что в Приангарье к 350-летию Иркутска планировалось восстановить исторический памятник, но затея не удалась.

Ещё до того, как генерал-губернатор Муравьёв встретился с Путятиным в Белом доме,
оба уже недолюбливали друг друга

Поэтому для участников «Прогулок» следующим объектом, связанным с деятельностью государственных мужей, повлиявших на ход русско-китайских взаимоотношений, стала бывшая канцелярия генерал-губернатора Муравьёва. Идти от резиденции пришлось недалеко – здание находится на бульваре Гагарина, сейчас в нём размесился факультет международного права Иркутского госуниверситета.

– Расскажу ещё один факт из био­графии Муравьёва. Все, наверное, знают, что первый в Сибири университет появился в Томске. Но мы любим подчёркивать, что на томский университет жертвовали средства именно иркутские купцы. У нас же открылся вуз лишь в 1918 году, – отметила Плотникова. – Почему так произошло? Я была убеждена, что решение принимали власти страны, но случайно наткнулась на документы, из которых следовало: этому поспособствовал именно Николай Муравьёв. Он заявил, что в крае и так целая куча ссыльных и каторжан, а если появятся студенты, то управлять территорией будет невозможно. Получается, с одной стороны человек продвигал край, но с другой – возникали и такие эпизоды. Не хочу его критиковать: политика и в то время была непростым делом. Для многих чиновников были характерны честолюбие, желание выслужиться, и даже такая вот «мышиная возня», как между двумя великими людьми государства – Муравьёвым и Путятиным. И это, на мой взгляд, всё-таки вредило общему делу. 

Тем не менее, два разных человека с принципиально разными взглядами смогли присоединить левый берег Амура, что очень облегчило жизнь России в политическом плане.