Неудивительно, что следователь по особо важным делам Иван Вантеев – один из немногих, кто своими глазами видел туго набитую купюрами, изъятыми у обвиняемых, спортивную сумку Владислава, неожиданно исчезнувшую из сейфа в их кабинете. Правда, свидетель эту сумку назвал «некой оболочкой, перемотанной скотчем». Однако по параметрам она в точности совпадала с хранилищем вещдоков, приобщённых (по документам) к уголовным делам, которые расследовал Матвеев. К тому же сосед по кабинету и друг прекрасно знал: в «оболочке» находятся не просто деньги, а огромные деньги. «Сумму сейчас назвать затрудняюсь, но, по крайней мере, речь шла далеко не об одном миллионе», – сказал на допросе в суде Иван Вантеев. Только из денег, изъятых при задержании и обыске Вадима Молякова, осуждённого позднее за убийство по найму заместителя прокурора Братска, в этой «оболочке» хранилось порядка шести миллионов рублей. 

Тогда же у соседей по кабинету произошёл памятный диалог о судьбе ценных вещдоков. По словам Вантеева, Владислав в то время занимался сверкой уголовных дел, которые должен был по указанию начальства передать в производство других следователей. (После так называемого разбойного нападения на Матвеева в феврале 2011 года, когда у него были якобы похищены изъятые при обысках в Братске ценности на сумму более восьми миллионов рублей, «лучший следователь» был отстранён от дел и ушёл на больничный.) Допрошенный в суде Вантеев заявил, что Владислав хотел сначала «оболочку», набитую миллионами, положить в шкаф для обуви, который не запирался. «Но я настоял убрать в сейф от греха подальше», – рассказывал свидетель, который перед этим признался, что именно Матвеев, как более опытный сотрудник, учил его всё ценное прятать в сейф, не оставлять без присмотра кабинет, запирать все замки, опечатывать двери. 

Вообще «друг Ваня», который работал «важняком» и умел, наверное, «раскалывать» и видавших виды преступников, сам давал на удивление нелогичные показания. Его допрос был из серии «и нашим, и вашим»: и прокурору угодить, и друга не подставить. С одной стороны, свидетель утверждал, что после пропажи денег у Матвеева был шок. «Как такое могло случиться? – говорил ему якобы Владислав. – Ведь ключ от сейфа был только у меня». Но когда гособвинитель спросил у Вантеева, мог ли он сам украсть «оболочку» с деньгами, тот, не задумываясь, ответил: «Теоретически мог, конечно». А на вопрос Матвеева, кто ещё мог украсть, если подходить к этому теоретически, бодро перечислил: «Собровцы, опера с трёх этажей и все наши сотрудники». Причём вариант с возможностью сделать дубликат ключа от сейфа Матвеева свидетель категорически отверг. Со стопроцентной уверенностью он за­явил, что ключ от ячейки с деньгами был в единственном экземпляре и находился у Матвеева. 

После столь непоследовательных признаний свидетеля суд решил прослушать записанный сотрудниками ФСБ телефонный разговор между Матвеевым и Вантеевым. В соответствии с УПК оглашать личные переговоры или переписку в открытом процессе разрешается только с позволения самих участников. В результате эту часть заседания объявили закрытой: ни Матвеев, ни Вантеев не захотели, чтобы журналист «Восточки» узнала их телефонные секреты (другой публики на заседании не было). Лишь Вадим Моляков, присутствующий на процессе в качестве потерпевшего, высказался за продолжение судебного следствия в открытом режиме. 

В результате мне пришлось в одиночестве покинуть зал заседаний Октябрьского районного суда. Однако догадаться, что обсуждали друзья, когда выявилась пропажа денег, думаю, не сложно. С большой долей вероятности можно предположить: речь шла о том, куда могли деваться миллионы. А об этих «секретах» уже давали показания свидетели на предыдущих заседаниях. Рассказывали, в частности, что Матвеев, распивая спиртные напитки со своим непосредственным куратором заместителем руководителя отдела Мещеряковым, обвинил его в краже денег. Однако третий в этой «тёплой» компании, следователь Василий Белоусов, на допросе заявил, что претензии к Мещерякову были «пьяными эмоциями и ничем больше». 

В ходе судебного следствия подсчитывались также деньги, которые Владислав Матвеев охотно и в больших количествах давал в долг всем, кто ни просил. Ивану Вантееву тоже перепало от соседа по кабинету 80 тысяч рублей – возвратить их должник смог лишь в два приёма. Представитель потерпевшего Молякова Алексей Шкицкий как-то в перерыве между заседаниями высказал предположение: изъятые у его клиента и других подследственных деньги были для сотрудников СКР чем-то вроде кассы взаимопомощи, в отделе по расследованию особо важных дел многие пользовались этой заначкой. Такой вывод адвокат сделал именно после признаний коллег Матвеева о его щедрости и широкой натуре. 

Иван Вантеев рассказал также, что Матвеев был на больничном несколько месяцев, но за это время не раз заходил в отдел, открывал сейфы. Характеризуя друга, он заявил: «Владислав был лучшим. Я считал его примером для себя. На работу он приходил в 5 утра, уходил в 11 вечера. И у него было хорошее чувство юмора». 

Куда же трудяга с чувством юмора мог спрятать миллионы своих подследственных (если, конечно, поверить версии гособвинения, что именно он эти деньги похитил)? Немного света на тёмную историю с пропажей купюр из сейфа Матвеева проливает допрос его соседки по дому. Пенсионерка, старшая по подъезду, на одном из предыдущих заседаний поведала суду, что Матвеев в 2011 году как-то просил у неё ключи от двери чердака, мотивируя тем, что хочет провести Интернет. Ключи хранились у одной из соседок с верхнего этажа, чердачное помещение специально запирали, чтобы туда не лазили бомжи. А потом сотрудники правоохранительных органов проводили на их чердаке обыск и опять искали ключи. 

Как выяснилось позднее, для подключения Интернета лезть на чердак мастеру не было никакой надобности. А судебная экспертиза показала: волокна материи, изъятые на чердаке дома, где живёт Матвеев, сходны с теми, что обнаружены в сейфе его кабинета. Они вполне могут быть отделены от одного фрагмента ткани – на спортивной сумке или «оболочке», набитой деньгами, например.