Сценография Зиновия Лейзерука к спектаклю очень проста, напоминает картонный макет или раскладной кукольный дом. Это в духе комедии, летящей и скоротечной, не требующей никаких утяжеляющих подробностей быта или концептуального решения. Перед зрителями каркас части дома в три стены, который обозначает гостиную. Слева входная дверь со стороны улицы, настенные полки; справа бар, полки с книгами и вход в другие комнаты дома; по центру задней стены окно, занавешенное коричневой шторой; в середине комнаты диванчик с журнальным столиком и табуретами. Вот и всё. Рядом с окном, в арочных проёмах, позже возникнут вычурные белые кусты с блестящими бабочками, к несчастью, смотрящиеся очень искусственно и громоздко. Ещё появится детская кроватка, вся в розово-голубом тюле и ленточках, принося настроение материнских ожиданий и тёплого уютного счастья. 

Режиссёр Михаил Поляков не стал стилизовать спектакль под американскую действительность, не стал конкретизировать время и место действия, не стал предавать истории и очертания современности. Спектакль получился в обобщённом варианте, с размытыми временными границами и чертами. Из-за этого, к сожалению, не возникло единого стиля при создании костюмов и, что важно, при создании сценических образов актёрами. Получился своеобразный винегрет персонажей, которые были крепко связаны сюжетом, но сильно разнились по стилю. 

Облик Александры Гаращук, которая играла Кэтти Гаррисон, всё-таки напоминает американку 20-х годов XX века. К этому отсылает покрой её платья, такие носили в «век джаза». И экзальтированность её образа вроде бы тоже могла происходить оттуда. Но это не театрализованная экзальтированность пресыщенной аристократки, а скорее экзальтация капризной маленькой девочки, которая хнычет и неестественно взбрасывает руки. Честно говоря, этот образ остался для меня загадкой, эдаким экзотическим кроссвордом. Он не имеет цельности и конкретики, весь взъерошенный и разнящийся. Кэтти Александры Гаращук и театральна, и экзальтированна, и капризна, и экстравагантна, и инфантильна, и безумна, и непоседлива, и беспомощна, и притворна, и нелепа. Создаётся впечатление, что актриса Александра Гаращук играет роль Кэтти, а Кэтти ведёт себя как взбалмошная актриса, которая играет всё, что ей вздумается. Неестественная эксцентричная жестикуляция рук, запрокидывание головы, вздохи, вскрики, театральные гримасы и позёрство – всё это суть образа Кэтти. Иногда в сюжетно оживлённые моменты кажется, что Кэтти вдруг стала «нормальным» человеком, она естественно реагирует на партнёров и сама естественно движется по сцене. Однако эти моменты быстро заканчивается, и перед нами возникает все та же «сумасшедшая» Кэтти. Но, как это ни странно, к неординарной героине постепенно привыкаешь, она привносит свой странный колорит в комедию, но заставляет недоумевать в течение всего спектакля. Скажу одно: эта Кэтти очень и очень странная особа. 

Вильям Гаррисон в исполнении Михаила Лямина предстаёт как обиженный мальчишка, неопытный в семейных делах и не умеющий обуздать своенравность и дикость своей подруги. Он уходит от жены, словно спасается бегством. Не совсем точно было выражено артистом чувство оскорблённого самолюбия, ревности, досады, как-то формально и в проброс. И манера игры у Михаила Лямина была преувеличенно чувствительной и восторженной. При выражении любого чувства, будь то ревность или радость, Михаил Лямин часто повторял один и тот же жест: вскидывал перед собой руки, словно поэт, читающий стихи. Поэтому образ Вильяма Гаррисона получился, к сожалению, несколько однообразным. В партнёрских отношениях Лямина и Гаращук не было крепкого актёрского взаимодействия. Оба они больше обращали реплики в пространство, а не друг к другу, поэтому их отношения при реальной семейной ссоре казались какими-то нереальными. Исключение составляет хорошая финальная сцена примирения, где они действительно «увидели» и «почувствовали» друг друга. 

У второй семейной пары, Джимми и Мэджи Скотт, которых исполняют Егор Кириленко и Евгения Калашникова, возникли более крепкие, понятные и интересные взаимоотношения. Актёры нашли образы, между собой хорошо гармонировавшие и даже напоминавшие пародию на многие семейные пары, которые можно наблюдать в жизни. В семье Скоттов явно главенствует жена. У неё сильный, волевой характер, чёткий командный тон в разговоре с мужем, она всё старается держать под контролем, всё увидеть, всё успеть. У Мэджи столько энергии, находчивости, любопытства и уверенности в своей правоте, что это позволяет ей наводить порядок не только в своей семье, но и в семье своих друзей. Порядок в комедии, конечно, превращается в беспорядок, но Мэджи стойко и с настойчивостью не отступает и не сдаёт позиций, как хороший генерал не сдаёт своих рубежей. Замечу только, что Евгения Калашникова порой была чересчур тоталитарна с мужем и излишне резко им руководила, так что становилось его жалко. В общем-то это было в её образе, но если разнообразить те моменты, когда она выгоняет мужа за очередным ребёнком, а часто это делалось в приказном тоне, то это обогатило бы сцены и усилило бы впечатление о Мэджи как о женщине, действительно обладающей незаурядными хитростью и умом. Очень мило смотрелась одна сцена – когда Мэджи и Кэтти стали умоляюще упрашивать Джимми пойти за очередным ребёнком и сыграли вдруг беспомощность. Джимми ничего не оставалось, как опять спасать ситуацию, но уже с другим настроением. На контрасте со сценами-приказами этот эпизод смотрелся очень забавно и трогательно. Героиня Евгении Калашниковой оказалась достойной комичной пародией на современных женщин, которые чрезмерно руководят своими мужьями. И конечно, она очень конт­растно смотрелась рядом с «эйфоричной» Кэтти. Они были настолько не похожи, что, казалось, встретились в этом спектакле, прийдя из разных миров. Даже костюмы их были почему-то проработаны в разном стиле: современный брючный костюм у Мэджи и платьишко из 20-х годов у Кэтти. 

Наиболее точное попадание в образ получилось у Егора Кириленко: он задавал ритм и тон всему спектаклю. Манера его игры отличалась чистотой, лёгкостью, раскрепощённостью, естественностью. Интересно было наблюдать за ним на протяжении всего спектакля, потому что образ был живым, менялся и развивался. Череда случайностей затянула Джимми в водоворот комических нелепостей. Актёр хорошо почувствовал свое­образность юмора комедии и свободно разыгрывал все курьёзные моменты пьесы. Вот он уверенно демонстрирует преданность своей дорогой Мэджи, отказываясь врать вместе с Китти. Делает он это так непреклонно, твёрдо и трогательно, что следующая сцена, где он встречается с Вильямом и подкупает сыщика, ошарашивает противоположностью предпринятых действий. Смешно и по-простецки даёт Джимми взятку сыщику, вытаскивая заначки из носков и штанов, целуя денежки, накопленные для нового спиннинга и пиджака. Забавна и сцена, когда Егор Кириленко встречается со своей дорогой Мэджи у Гаррисонов, он словно становится меньше ростом, ссутуливается, заикается, виновато смотрит и готов сделать всё, лишь бы не раскрылась невинная ложь, которая уже приобретает надуманные черты настоящего предательства. Конечно, уморительны и дальнейшие сцены, где Джимми приходится лавировать между женой, Кэтти, другом, полицией, начальницей пансиона, исполняя всё новые и новые нелепые поручения. Джимми без конца носится с детьми, кутает их в свой плащ, как обезумевший аист под крыло. Без вины виноватый Джимми, вовсе не желая того, сам становится виновником всех своих комичных приключений. 

Ещё одной загадкой стал образ мисс Пэтиктон, которую исполняла Любовь Полякова. Непонятно, почему у режиссёра и художника по костюмам возникли такие ассоциации к этому образу. Начальница пансиона оказалась одета в бесформенную серую униформу и в рыжий парик, из-за чего напоминала умалишённого клоуна с замашками отсидевшего срок человека. Такое ощущение, что и актриса в этом образе чувствовала себя некомфортно. Этот вычурный юмор был неуместен, непонятен и даже неприятен. Но это единственный момент в спектакле, когда комическое вызывало отторжение. В целом спектакль, несмотря на отдельные вышеперечисленные замечания по стилю и актёрской игре, был курьёзный, смешной, забавный, лёгкий и жизнерадостный, как того и требует жанр комедии положений. Ещё одно его несомненное достоинство – отсутствие пошлости, от которой мало кто может сейчас воздержаться, работая в комедийном жанре. Здесь же юмор исходил исключительно из сюжета и актёрской игры и не имел двусмысленных и сальных шуток. В спектакле было много замечательных комических моментов: когда Джимми подкупал сыщика, в сцене, когда «мяукал кот», когда Кэтти и Мэджи уговаривали Джимми сходить за очередным ребёнком, когда исчезали и прибавлялись дети, дети, дети… 

Мизансцены выстроены режиссёром просто и чётко, без провалов и пауз, одна сцена сменяла другую, и спектакль смотрелся на одном дыхании, оставляя восторженно-праздничное послевкусие и ещё желание иметь детей.