Шутливое определение вспомнилось по случаю. Что «учёные – это люди, которые знают, что произошло миллиарды лет назад, но которые не могут точно предсказать погоду даже на три дня вперед». И ещё что «у двух адвокатов существует как минимум три мнения на один факт». Адвокаты по сравнению с учёными просто дети. У учёных по одному факту, в зависимости от ситуации, может быть и три, и пять, и пятнадцать научных мнений. По глобальному изменению климата планеты мнений особенно много.

В предыдущем номере нашей газеты была представлена позиция учёного Евгения Кашкарова, сторонника теории глобального потепления. Свою точку зрения он изложил в ходе встречи иркутских учёных с активистами общественных природоохранных организаций. Противоположных взглядов придерживается Юрий Малышев, кандидат географических наук, старший научный сотрудник Института географии имени Сочавы СО РАН. Он полагает, что популярность теории глобального потепления формируется в том числе и искусственно, потому что она «легче продаётся». 

В российской науке, по мнению Юрия Сергеевича, рыночные отношения усвоили пока лишь единицы, поэтому наши НИИ в целом продолжают искать истину в научных спорах. А западная наука «всё больше и больше становится частью рынка. Там производят хоть и научный, но – товар. То, что можно выгодно продать. Нередко исследования выполняются по заказу. Не под истину, а под желаемый (читай – выгодный) результат». 

– Уже не секрет, что шумиха по поводу озоновых дыр была примитивной заказухой, – приводит пример «товарности» современной мировой науки учёный. – Заинтересованным производителям нужно было опрокинуть в свою пользу мировой рынок хладагентов. И они это сделали. Теперь по поводу естественных озоновых дыр, которые возникали во все времена, – тишина. 

С проблемой глобального потепления, на взгляд учёного, может происходить что-то похожее.

– Тому есть масса признаков, – говорит он. – К примеру, научные издания берут очень неохотно, а иногда и вовсе не берут к публикации статьи, которые оспаривают факт глобального потепления. В печать идёт в основном только то, что доказывает неизбежность потепления, причём под влиянием человеческой деятельности, хотя у нас есть масса работ с противоположными выводами. 

Факта сегодняшнего повышения средних температур атмосферы планеты никто из учёных не отрицает. Он зафиксирован инструментально. Но… Всякий из взрослых людей при желании сможет вспомнить несколько январских и особенно февральских оттепелей, когда среди зимы вдруг закапает с крыш, а термометр в разгар дня покажет после 20-градусных морозов нулевую, а то и небольшую плюсовую температуру, которая продержится среди зимы день-два. Никому в голову не придёт считать это явление окончанием зимы. Все понимают: это элементарная зимняя оттепель. После неё может быть и 20, и 30, и 40 градусов мороза. Теперь представьте, что год – это не 365 дней, а 365 тысяч лет. И среди «зимы» – ледникового периода вдруг коротюсенькая «оттепель» лет на сто. Не весна, переходящая в лето (глобальное потепление), а всего лишь кратковременная, неурочная, случайная оттепель. Метеостанции, регулярно фиксирующие точные температуры воздуха, существуют на планете всего-то лет 150. Сведения об отдельных, случайных, нерегулярных замерах температуры только что изобретёнными термометрами сохранились, может быть, лет за 300. А что было раньше – мы достоверно не знаем. Догадываемся по ширине годичных колец деревьев, по уровню воды в Каспии и Арале, по летописям, в которых морозы и жара определяются не по показаниям приборов, а по личным, субъективным ощущениям летописца. Отсюда сомнения, свидетелями чего же мы стали: глобального потепления или глобальной, но кратковременной оттепели на планете? 

– Утверждение, что углекислый газ может создавать и наверняка создаёт парниковый эффект, не­оспоримо, – соглашается Юрий Малышев. – Но математическими расчётами показано, что концентрация СО2 в атмосфере следует за изменениями температуры, а не наоборот. Повышается температура, и вслед за ней растёт поступление в атмосферу СО2 из океана. Это гигантская ёмкость. Из земной коры. Это, оказывается, тоже гигантская ёмкость…

Слушаю учёного и радуюсь, что катастрофического разогрева атмосферы Земли до сотен градусов, как на Венере, чем пугают особо ярые сторонники теории глобального потепления, всё-таки не произойдёт. 

– Поэтому надо относиться к сообщениям о глобальном потеплении более спокойно, – советует Юрий Малышев. – Надо выработать свой фильтр для критического осмысления и просеивания такой информации, особенно если она хорошо и наукообразно оформлена. 

Юрий Сергеевич рассказывает, что совсем недавно, лет 20–25 назад, когда набирал силу публичный шум о глобальном потеплении, наши академики Котляков и Заварзин опубликовали статью, где очень критично высказывались по поводу математических моделей, которые используются для прогноза глобальных изменений. В тех моделях очевиден, к примеру, недостаточный учёт роли океана и океанических течений. Не учтено множество других факторов.

– Картина заметно расширяется, когда берутся за дело астрономы, – сообщает он. – Когда учитывается состояние Солнечной системы и влияние расположения планет, вхождение нашей галактики в какие-то туманные рукава, которые нам малопонятны. 

Чтобы не вводить аудиторию в заблуждение, Юрий Малышев подчёркивает: он не занимается проблемами изменения климата профессионально, но они ему интересны «как потребителю» научной информации. 

– Я обязан прогнозировать, поскольку самое главное в науке – это прогноз, – считает учёный. – Но для точных собственных гео­графических и экологических прогнозов мне нужен научный прогноз изменения среды. Мне важно знать, как будет реагировать растительное и животное население на изменения климата. Вот Виктор Иванович (Воронин, заместитель директора 

СИФИБР СО РАН по науке. – Г.К.) показывал, что вместо сплошной сегодняшней тайги у нас в области лесостепи могут занять 35 процентов территории. Произойдут вертикальные сдвижки растительности. Почти исчезнет горно-тундровый пояс, который займут леса. А в Северном Забайкалье сплошные леса могут переместиться с равнин до горных вершин.

Исследователь объясняет, что в научной работе, если отнестись к ней формально (тем более при «производстве научного товара» для конкретного покупателя), для новых выводов и прогнозов бывает достаточно использовать материалы своих коллег без их критического анализа и осмысления. Написал климатолог, что будет так, а геоботаник или зоолог на основании его выводов сделал собственные. И с него, как говорится, взятки гладки: есть ссылка, есть логическая цепочка научно прогнозируемых последствий. 

– Но, как сказал в своё время Станислав Ежи Лец, «в действительности зачастую всё не так, как на самом деле». А знать-то необходимо, что будет на самом деле, – говорит Юрий Малышев. – Фильтруя в поисках истины научную информацию о глобальной перестройке климата, я давно уже сориентировался всё-таки на сценарий… похолодания. И в Пулковской обсерватории, и в НИИ Арктики и Антарктики давали прогнозы на изменение ледовитости той же самой Арктики. Они строили прогнозы на ближайшие годы и в общем-то… попали!

– На потепление?! – вопросительно-утверждающе произнёс кто-то из слушателей.

– Почему на потепление? Вот, только что академик Геннадий Матишов из Кольского научного центра сообщил, что в 2013 году площадь арктического льда вновь увеличилась… в полтора раза! 

Данные интенсивного таяния льдов в Арктике, которые приводил Евгений Кашкаров, заканчивались 2012 годом. А уже в тринадцатом-то, оказывается… 

Верить в похолодание мне совсем не хочется, поэтому поступил просто: не поверил Юрию Малышеву. Но, забегая вперёд, признаюсь, что потом всё-таки залез в Интернет, чтобы по совету учёного «профильтровать» собственные небогатые климатические знания, а заодно и информацию, полученную от него самого. 

Увы! В одном, в третьем, в пятом сообщении читаю, что «ледяной покров Арктики увеличился за год на 60 процентов». И в Антарктике, где во время нашей зимы «буйствует лето», льды тоже ведут себя агрессивно. Не случайно судно «Академик Шокальский», направлявшееся к берегам Антарктиды, больше чем на две недели во льдах застряло, да так, что три ледокола не сумели к нему пробиться, а китайский ледокол «Сюэлун» («Снежный дракон»), самоотверженно бросившийся спасать российское судно, и сам оказался в ледовом плену. 

Арктика с Антарктикой – ладно. Там мощные льды для людей взрослых – явление пока ещё привычное. Но минувшей зимой даже в Азовском море и в Керченском проливе, по информации МЧС, ссылка на которую отыскалась в Интернете, в ледовом плену (дней по десять примерно) побывало более двух десятков судов. Не избежал этой участи и единственный работавший там ледокол «Капитан Чудинов». И это ещё не всё. Помните, наверное, что нынешней зимой на фоне «глобального потепления» перемёрз Ниагарский водопад. А ещё, по заявлению Национального управления океанических и атмосферных исследований (США), Великие озёра впервые за последние 20 лет покрылись льдом на 88 процентов. Озеро Верхнее и вовсе оказалось на 95 процентов подо льдом, дав возможность любопытным туристам пешком пройти к ледяным пещерам, но заставив приостановить работу крупнейшего в США сталелитейного завода в городе Гэри, поскольку на перемёрзших Великих озёрах остановился водный транспорт, доставлявший руду на это предприятие. 

– И он (академик Матишов. – Г.К.) провозгласил, что нам надо готовиться жить в суровых условиях, – продолжает Юрий Малышев. – Надо развивать ледокольный флот, если мы планируем осваивать Арктику. Меня поражает, что, когда речь заходит о социально-экономической сфере, об оценке собственной базы природных ресурсов, власти всегда крутятся вокруг глобального потепления. Почему не разрабатывается альтернативный сценарий в расчёте на похолодание? Готовиться надо к худшему, чтобы выжить. Грядёт похолодание, а мы продолжаем усиленно распродавать свои ресурсы… 

Говоря о ресурсах, Юрий Сергеевич, как я догадываюсь, в первую очередь подразумевает нефть и газ. Но не только. Судьба древесных ресурсов, которые в сегодняшних климатических условиях являются возобновляемыми, его волнует не меньше. Их трагическая особенность, по мнению учёного, заключается в том, что любое изменение климата, как глобальное потепление, так и глобальное похолодание, может оказаться для сибирской тайги губительным. В случае наступления тепла начнутся катастрофические пожары и «уход» лесов в высокогорье, где они станут труднодоступными для лесозаготовителей. Но это тем не менее более благоприятный сценарий. При похолодании возможно возникновение новых обширных полей многолетней мерзлоты. На них если что-то и вырастет, то, скорее всего, невысокое, тонковатое, корявенькое и разреженное, как северные леса на подступах к тундре. Впрочем, по мнению учёного, власти пока даже не пытаются хотя бы в самой малой степени учесть возможность развития менее благоприятного сценария похолодания. 

– Но давайте обратимся к фактам, – вновь включается в разговор Елена Кузеванова, кандидат биологических наук, заместитель директора Байкальского музея СО РАН. – Вот, пожалуйста, по данным исследователя Байкала Михаила Шимараева, температура в озере за последние сто лет повысилась на 1,2 градуса.

– Что такое сто лет в масштабах циклов, которые длятся десятки и сотни тысяч лет? – не впечатлился цифрой Юрий Малышев. 

– Согласна с вами, – примирительно говорит оппонентка. – Но нас-то в первую очередь интересуют изменения, которые могут произойти в пределах человеческой жизни. Мы должны знать, что случится через несколько лет, а что через несколько десятков лет. 

Озеро Верхнее оказалось на 95 процентов подо льдом, дав возможность любопытным туристам
пешком пройти к ледяным пещерам

Мысленно соглашаюсь с Еленой Николаевной: сегодня начинать подготовку к тому, что может произойти, а может и не произойти пусть даже через сто лет, было бы совсем нелепо. Что уж говорить о тысячах.

– Прошлогодний выпуск журнала «National Geographic», посвящённый этой теме, хоть и популярно сделан, но со многими ссылками на научные исследования, – продолжает она свою мысль. – Так вот этот журнал однозначно, на фактах утверждает: идёт по-теп-ление! И у нас на Байкале, согласно Шимараеву, тоже идёт по-теп-ление! Возможно, оно не глобальное, а локальное. В других местах, не исключаю, может быть, начинается похолодание. Давайте тогда говорить не о потеплении и похолодании, а о глобальных климатических изменениях на планете, чтобы более полно учесть все тонкости, нюансы, противоречия. 

– Прогнозы часто бывают прямо противоположными, – соглашается учёный. – Но со временем, с наработкой новых данных, точка зрения людей меняется. Несколько десятилетий назад, когда эта эпопея только зарождалась, более 70 процентов исследователей были (смеётся) «за» потепление. «Против» осмеливались высказаться единицы. Теперь соотношение существенно меняется. Как раз на фоне неоспоримых фактов, которые раньше старались не замечать, всё больше учёных сомневаются, что планета находится на пороге глобального потепления. В своё время академик Сергей Королёв, космический конструктор, готовя первый аппарат для посадки на Луну, оказался в похожей ситуации. Одни учёные утверждали, что поверхность Луны твёрдая. Другие опасались, что она покрыта многометровым слоем мелкой пыли. Сергей Павлович решил научный спор личным приказом: «Работаем по твёрдой Луне!» И, как теперь известно, попал в точку. Мне, признаюсь честно, тепло тоже нравится больше, но факты склоняют к сценарию похолодания.

В связи с полным отсутствием консенсуса закончить дискуссию о потеплении-похолодании не удалось. Спор просто прервался за недостатком времени, оставив оппонентов при своих взглядах, но зародив многочисленные сомнения у каждого в собственной правоте. А когда организаторы встречи предложили слово орнитологу Виталию Рябцеву, кандидату биологических наук, присутствующие шутливо потребовали, чтобы для начала учёный признался, он «за» или «против» потепления.

– Я не буду говорить о климате, – засмеялся Виталий Валентинович. – Не стану пересказывать, что читал и слышал о наших птицах. Расскажу только о том, что видел лично. О собственных наблюдениях за птицами в Иркутской области на протяжении нескольких последних десятилетий. Но это отдельная тема. О ней мы поговорим в следующий раз.