Необычную, можно сказать, камерную встречу иркутских учёных с активистами общественных и иных природоохранных структур, интересующимися проблемами климата, организовал на днях в Иркутске Байкальский интерактивный экологический центр. 

– Нам в жизни очень повезло не только потому, что мы видели смену политических эпох и кучу правителей, но и потому, что мы застали глобальное потепление – уникальное явление, географический феномен, – рассказывает Евгений Кашкаров, учёный-географ, главный редактор научно-популярного журнала «PITM». Для Кашкарова климатические изменения, конечно же, интереснее политических катаклизмов. 

– Последний максимум холодов, пик малой ледниковой эпохи, был отмечен в середине XIX века, – продолжает учёный. – Тогда было холодно по всей Европе, Азии, Америке и в целом по всей Земле. Сейчас по всей Земле тепло. Это новый климатический период, на который учёные обратили внимание в 80-х годах ХХ века. Помните, тогда начался шум в газетах, журналах о том, что Арал мелеет.

Я помню. Тогда как раз Сырдарью с Амударьёй куда-то в другое место повернуть собирались, да не успели, к счастью. Но Арал и без поворота своих притоков всё равно почему-то высох. Учёные и население гадали, спорили, виноваты ли в природной катастрофе люди, или она произошла по естественным, не зависящим от воли людей природным причинам. 

– Уровень Арала – это один из индикаторов изменения климата, – объясняет Кашкаров, демонстрируя снимки лежащих посреди песка и соли рыболовецких шхун. – Другой наиболее очевидный факт, свидетельствующий о глобальном потеплении и знакомый многим благодаря космическим снимкам, это, конечно, изменения в Арктике.

На экране два слайда. Слева сплошное ледяное поле Арктики. Справа та же Арктика, но теперь уже покрытая разрозненными «белыми пятнами» ледовых полей, оставшихся на открытой воде.

– Это состояние арктических льдов в 1984 и 2012 годах, – комментирует изображения Евгений Кашкаров. – Буквально за 20–30 лет мы потеряли половину площади льдов в Арктике! Мало того, лёд в Арктике стал тоньше, как и на Байкале. Это мы тоже наблюдали. Поэтому отрицать факт глобального изменения климата в сторону потепления мы не можем. 

Я любил зиму, морозы, метели в детстве. Но теперь мне больше нравится тепло, поэтому учёным, утверждающим, что планета вступила в эпоху глобального потепления, априори верю больше. Мне их доводы кажутся убедительнее, потому что они приятнее. 

А на экране уже карта северных морей, исчерченная пунктирами маршрутов викингов. 

– Я специально провёл параллель с викингами, – говорит Евгений Кашкаров. – Тысячу лет назад викинги имели такие же свободные ото льдов проходы в Арктику, как мы сегодня. Благодаря открытой воде они проникли в Гренландию. Открыли тихоокеанский берег Америки и, видимо, продвинулись дальше. Остатки их поселений обнаружены вблизи Ванкувера. Это как раз граница между современными Канадой и США. Мы видим фактически ту же картину, которую видели викинги, открывшие Америку за 500 лет до Колумба.

Аудитория слушает учёного внимательно, с улыбкой. Наверное, люди радуются за викингов, которым, как и нам, повезло жить в тепле. Впрочем, скептические улыбки тоже есть. Понятно, глобальную перестройку климата планеты теперь уже почти никто не отрицает, но к чему она в конце концов приведёт, к потеплению или к новому ледниковому периоду, – на этот счёт мнения разные.

– Я говорю о вековом ритме изменения климата. С ним мало кто знаком. Но он всегда действовал и будет действовать. Его связывают именно с потеплением, если говорить о рубеже веков, – поясняет Евгений Кашкаров и возвращается в сегодняшнюю заметно теплеющую действительность. На экране по сухим осенним листьям бредёт леопард.

– Это факт, который, безусловно, представляет зоогеографический феномен, – льёт бальзам на мою теплолюбивую душу учёный. – Крупные кошки – снежный барс, амурский тигр, дальневосточный леопард – были обнаружены при этом потеплении начиная с 70-х годов прошлого века за тысячи километров севернее границ основного ареала их обитания. Заходы тигра в Якутию были отмечены как в XIX-XX веках, так и на рубеже XXI века. То же самое можно сказать в отношении леопарда. Он вернулся в Корею, снова проник в Северное Забайкалье. А снежный барс достиг Чукотки. Это самые дальние заходы, неизвестные ранее. 

По продолжительности сибирская зима значительно превосходит лето. Может быть, ещё и поэтому хочется тепла. И учёный своей лекцией мои надежды оправдывает. Вот он ссылается на статью Юрия Дубника о том, что через Тункинскую долину в Байкальский регион за последние десятилетия проникло до 30 видов ранее нетипичных для нас птиц. Что он сам лично, работая в Саянах, нашёл там дикорастущий барбарис – вполне себе южное растение, основной ареал обитания которого – Средняя Азия. 

– Это середина октября! – восторгаясь, рассказывает учёный. – Тункинский хребет, верхняя граница леса. А трава зелёная, везде цветы! Температура плюс 18 градусов на поверхности почвы! Мы же раньше 7 ноября ходили на демонстрацию в шапках-ушанках, валенках, рукавичках. А прошлой осенью до декабря можно было ходить без шапки.

Евгений Петрович ссылается на интересные данные доктора биологических наук Виктора Воронина, заместителя директора СИФИБР СО РАН, который сообщил, что в последние десятилетия сосна в Прибайкалье поднимается всё выше в горы.

– Среднестатистически – так до сих пор считалось – сосна по нашим горам поднимается до 1000–1200 метров. Виктор Воронин в Аршане отметил верхнюю границу леса уже на высоте 1800–1900 метров. Мы рядом с его экспедицией работали в 2011 году. Там отдельные деревья поднялись уже на 2400 метров! Вот они, – Евгений Петрович демонстрирует слайд: нескольких сосёнок среди горных вершин. Ещё не тайга, конечно. Но раньше на этих высотах вообще ничего не росло, кроме травы. 

– Если попытаться проанализировать климатическую ситуацию по коротким 11-22-летним циклам, будет трудно понять общую тенденцию, – объясняет учёный тонкости научного познания мира. – Если взять вековые ритмы, начинаешь понимать немного больше. Когда заглядываешь в глубь веков, в палеогеографию, изучаешь с помощью дендрохронологи явления, о которых говорил Виктор Воронин, тогда общая картина становится ещё понятнее. 

Любопытная деталь. Виктор Воронин, на исследования которого Евгений Кашкаров ссылался несколько раз, изучая климатические изменения по ширине годовых колец живых и ископаемых деревьев, углубился в историю на несколько тысяч лет назад, но при этом не рискует утверждать, что мы являемся свидетелями начала эпохи глобального потепления. Он говорил нейтрально о глобальных изменениях климата планеты. Приверженцы идеи надвигающегося оледенения тоже строят свои теории не на пустом месте. Сегодняшнее потепление они, меняя временной масштаб, сравнивали с январско-февральскими оттепелями в Иркутске: «Сегодня и завтра, может быть, ещё и послезавтра температура плюсовая. Но это не значит, что весна наступила в январе. Зима остаётся зимой и через два-три дня запросто могут ударить морозы за минус сорок…»

– Климат всегда колеблется. Может качнуться то в сторону холода, то в сторону тепла, – ловит мои сомнения учёный. – Важно понять общую тенденцию. Её даёт нам анализ дендрохронологической шкалы Фергюсона. 

Шкала Фергюсона – это уже не «голая» теория, а штука совершенно практическая. Она построена не по предположениям, не по расчётам людей, пусть даже очень умных, а по реальной ширине годовых колец растущих сегодня и росших семь тысяч лет назад деревьев. Ширина годового кольца дерева – это его годовой прирост. Если лето тёплое и долгое – прирост больше. Лето холодное и короткое – меньше. Более того, лет триста назад у человечества стали появляться метеостанции, замеряющие температуры воздуха в разных частях планеты. Учёные сопоставили среднелетние и среднегодовые температуры с шириной годовых колец деревьев за предыдущие семь тысяч лет и получили более-менее реальное представление о былых погодах, тенденциях в изменении климата. Относительно недавняя эпоха малого оледенения, свидетелями которой могли быть наши дедушки-прадедушки, просматривается в шкале Фергюсона отчётливо. Как, впрочем, и климатический оптимум голоцена.

– Эта шкала на сегодняшний день – самый надёжный биологический инструмент для реконструкции климата прошлого и для прогнозов относительно климата будущего, – уверенно заявляет Евгений Кашкаров.

Самый надёжный, но не единственный. Учёный ссылается на различные шкалы, ритмы, выявленные учёными разных стран независимо друг от друга. Сопоставляет температурные графики, в том числе прогнозные, на века вперёд, и многие из них, разработанные как с использованием практических, включая инструментальные, данных, так и построенные исключительно на расчётных материалах, чудесным образом совпадают. Не то чтобы один в один, но похожи. 

– И получается по этим шкалам и ритмам, что в обозримом прошлом климат, схожий с сегодняшним, наблюдался на планете дважды, – говорит учёный. – 400 лет назад, то есть в 1600-е годы. И в конце климатического оптимума голоцена – 4700 лет назад. Вот она, – Евгений Петрович показывает высокие пики в середине графика, – эта самая тёплая волна. Она и получила название климатического оптимума голоцена. А вот это, – показывает на слабо выраженную волну, – время викингов, когда они тысячу лет назад плавали по северным морям. 

С викингами, если уж честно, получилось как-то не очень убедительно. Волна потепления – так себе. Слабее нынешней. Куда же тысячу лет назад делись арктические льды, если и сейчас даже мощным современным судам со специально усиленными корпусами для плавания во льдах без ледокольного сопровождения, как показали события минувшей зимы, в арктические моря всё равно лучше не соваться. А они на утлых судёнышках в Гренландию!

– Получается, у них климат был даже чуточку более холодным, чем современный, – соглашается с моими сомнениями учёный. – Волна потепления была чуть меньше. Почему – пока непонятно…

И тут учёному от слушателей достаётся вопрос «на засыпку»:

– Как эти периоды потепления сочетаются с концентрацией углекислого газа в земной атмосфере?

– Не знаю, – признался учёный. – Честно говорю, этим вопросом не занимался.

Вопрос, как я догадываюсь, был задан не случайно. На протяжении нескольких последних десятилетий наиболее активные экологи многих стран, чаще общественники-энтузиасты, чем отягощённые соответствующим образованием профессионалы, старательно доказывают, что зарождающееся в наши дни потепление обусловлено непомерными выбросами углекислого и других парниковых газов промышленными предприятиями. И что, если не ограничить промышленное производство, планету ждёт второй потоп, причём похлеще Ноева, потому что растают все горные ледники вместе со льдами Арктики и Антарктики.

– Известно, что сейчас концентрация СО2 в земной атмосфере намного больше, чем когда-либо в истории человечества, – последовала реплика из зала. А я мысленно отметил, что ни 400 лет назад, во время последней волны потепления, ни тем более 4700 лет назад никакой промышленности на планете не было, а потепления всё-таки были! Причём помощнее нынешнего. И викинги 1000 лет назад на своих утлых парусно-гребных судёнышках вряд ли могли закоптить арктические льды настолько, что они растаяли, освободив северные моря ото льда для свободного плавания. 

– Появился фактор человека, – вслух подхватывает мою мысль Елена Кузеванова, заместитель директора Байкальского музея СО РАН, кандидат биологических наук. – Для нас сейчас главная проблема – определить, существует ли какая-то связь нынешнего повышения средней температуры атмосферы планеты с этим фактором. Похоже, никакой!

– Я где-то нашёл недавно прогноз американцев, – говорит географ со скептической улыбкой. – Из Массачусетса приезжали, кажется. Они сказали, что да, температуры поднимаются. Нерпа скоро погибнет. Белый медведь погибнет. Байкалу конец. И так далее и тому подобное. Но у нас есть шкала, снабжённая инструментальными наблюдениями. С её помощью мы можем анализировать и прогнозировать развитие ситуации. Мы же должны понимать, что животные появились не вчера, не в течение последних 500 лет. Они уже пережили и оледенения и потепления. Они эволюционируют вместе с постоянно меняющимися условиями. Поэтому говорить, что белый медведь погибнет, и просить деньги на его спасение… – Евгений Петрович не закончил начатую фразу, наверное, чтобы случайно не обидеть кого-нибудь из присутствующих. 

Понятно, что с изменением климата выживут не все животные и не все растения. На то она и есть, эволюция, чтобы в естественно меняющихся условиях выживали виды, которые в состоянии к новым условиям приспособиться. А спасать неспособных… Их по нескольку штук можно, конечно, для интереса и науки попытаться сохранить в зоопарках с искусственным климатом, в оранжереях. Но не в изменившейся природе.

Ключевым в моих рассуждениях является определение «естественно меняющиеся условия». А нынешнее потепление – оно естественное? Или вызвано тысячами разбросанных по всей планете «коптилок», производящих чугун и целлюлозу? 

– Мы же ищем в потеплении свою вину, – опять уловила и произнесла вслух общие мысли Елена Кузеванова. – Так её здесь, наверное, нет. 

Евгений Петрович чуть снисходительно улыбнулся. Не потому, что вопрос и утверждение Елены Николаевны показались ему наивными, а потому, что, по его мнению, человечество сильно льстит себе, полагая, что оно в состоянии хотя бы в малой степени повлиять на климатические ритмы планеты. Говоря о глобальном потеплении, он основывается на совершенно независимых шкалах, выполненных разными учёными в разных местах планеты и в разное время. Климатические шкалы уходят в глубины тысячелетий, но многие из них удивительным образом совпадают. Они указывают на неизбежность нынешней эпохи потепления независимо от наличия или отсутствия промышленности и иной человеческой активности. Кашкаров говорит о некоей существующей вне зависимости от человеческих желаний «климатической машине», которую сравнивает с громадным паровозом, тянущим очень тяжело гружённый состав, обладающий неподвластной человеку инерцией. 

– Условия для глобального потепления возникли не сегодня, – уверен он. – Но природа сдерживала изменения инерцией накопившегося холода. То есть настолько Земля была выстужена. Настолько она походила на огромный холодильник, что изменить ситуацию быстрее было нельзя. И подземный лёд держался. И ледники в горах сдерживали быстрое повышение средних температур. И сам воздух был настолько выстужен…

– Значит ли это, что человечество не может сдвинуть эту климатическую машину с места, затормозить или ускорить её движение? – перебивает, не дождавшись вывода, Елена Кузеванова.

– Абсолютно точно. Не может! – соглашается учёный. – Природа человеку говорит: «Или ты будешь слушать, что я тебе говорю, и приспосабливаться к моим условиям, или тебе же будет хуже».

Продолжение темы – в одном из ближайших номеров «ВСП».