Наталья Мичурина, шеф-редактор:

– Сергей Владимирович, хотелось бы узнать о вашей реакции на события в Тулуне, где депутаты городской Думы приняли решение о самороспуске представительного органа местного самоуправления.

– На самом деле ничего принципиально нового не произошло. Помните, мы с вами встречались здесь же полтора года назад, когда я только начинал работу в должности губернатора, и говорили о том, что нужно последовательно наводить порядок на всех уровнях управления, от федерального до муниципального. Именно этим мы занимаемся. Признаюсь, что поначалу на федеральном уровне было едва ли не полное отторжение Иркутской области. Сейчас я не знаю ни одного министра, который не хотел бы нам помочь. Можно сказать, что взаимодействие тут отлажено. 

Следующий уровень – региональный. Буквально на днях мы были в Шелеховском районе, где жители перед нами поставили вопрос об открытии новой остановки на железной дороге. Потом наши профильные структуры вышли на руководство РЖД и уладили все проблемы по расписанию движения, по цене на билеты и так далее. То есть вопросы уже начинают решаться сами по себе. А ведь совсем недавно нам приходилось организовывать «закат вручную». Когда я сказал, что школа в Булусе, которая сгорела весной прошлого года, будет открыта 1 сентября, мне никто не верил. Приходилось каждую неделю туда ездить, проверять, согласовывать, подталкивать. А в Тургеневке всё пошло само собой. Мы доказали, что социальные объекты необязательно строить годами, можно это делать быстро и не воспринимать как подвиг. 

Теперь пора приняться за муниципальный уровень. Сейчас самый показательный пример – Братск, недавно был Ангарск. Попытка втянуть губернатора в свои игры ни к чему не приведёт, поверьте. Губернатор ни с кем не воюет уже два года. Честно сказать, и воевать не с кем. А если и появляются желающие, то быстро куда-то исчезают. 

Олег Быков, редактор отдела науки и культуры:

– Хотите сказать, боятся?

– Нет, конечно. Важно занять правильную позицию. В политическом пространстве должна присутствовать соответствующая культура. Здесь, как и везде, если ты ведёшь себя интеллигентно, в ответ получаешь то же самое. Главное – не опускать планку, потому что тогда придётся общаться на другом языке, на котором интеллигентные люди не разговаривают. А я этого не хочу. 

Мы все видели, как лихорадит Братск, где депутаты то собирались, то распускались. Между тем городу нужно было срочно принимать бюджет, решать вопросы по обеспечению жизнедеятельности. Хорошо, мы туда приехали, и депутаты собрались все как один. Меня после на пресс-конференции в шутку спрашивали: «Как вам удалось их собрать? Наверно, иголки под ногти загоняли?» Но потом всё началось опять… В конце концов бывшие братские депутаты пришли ко мне и начали ставить условия: сделайте то и это. 

Видно, кто-то уже написал сценарий, и, по их расчётам, мы должны были любой ценой удерживать Думу, удерживать главу администрации, участвовать в судах. Что это, если не попытки заставить нас играть по чужому сценарию, который должен был принести дивиденды определённым лицам? На самом деле все эти сценарии примитивны, хотя их авторы и считают себя гениальными. Поэтому я поблагодарил депутатов за их работу и сказал, что теперь у них есть право пойти на выборы, как у любого жителя Иркутской области. Но предупредил, что в этом случае я дойду до каждой школы, до каждого двора и объясню, кто они такие. 

Сейчас остался один мэр Климов и перспектива скорых выборов, которые состоятся в сентябре. Нужна будет кандидатура, которую поддержат на предприятиях, которую поддержит региональная власть. Но после того, как мы кандидата поддержим, мы с него будем и спрашивать. Так что по Тулуну ничего принципиального нового не произошло. Это преддверие выборов. 

Александр Гимельштейн, главный редактор:

– Сергей Владимирович, как-то определилась правовая модель, связанная с тем, что губернатор настаивает на прямых выборах мэра в Братске, а юристы говорят, что это возможно только через один состав Думы? 

– На это всё и было настроено. Если бы мы на такие вещи реагировали, ситуация затянулась бы до 2015 года. Сначала пройдут выборы в Думу, с которой мы надеемся установить нормальный диалог, нужно цивилизованно провести мэра через Думу. В июле ожидается проведение муниципальной реформы. Значит, будем действовать по другим правилам. А юристам-теоретикам я рекомендую жить в реальных условиях. Я, кстати, знаю, о ком мы говорим.

Георгий Кузнецов, обозреватель по вопросам экологии: 

– У вас в послании проскочила мысль о том, что для эффективной работы необходима система стратегического управления. Я об этом не случайно заговорил, мне хотелось бы услышать о конкретной вещи – стратегическом управлении лесами. С 2000 года у нас лесами никто не управляет, буквально с тех пор, как постепенно было упразднено министерство. Сначала статус его падал до службы, потом несколько лет власти вообще не было, затем создали лес­ное агентство. Но агентство – это структура, которая в первую очередь оказывает услуги, управление для него лишь сопутствующая функция. Сейчас у меня нет данных, но есть твёрдое ощущение, что в ближайшее время наше лесное агентство будет пре­образовано. Так ли это? 

– Георгий Иванович, во-первых, замечу, что в послании у губернатора ничего не «проскакивает», всё, что написано в этом документе, – руководство к действию, и не только для правительства, но и для всех структур. По поводу лесного хозяйства и власти… Пусть я сделаю громкое заявление, но скажу, что власти-то у нас вообще давно уже не было. Вы же видите, с чем приходится сталкиваться, выстраивая вертикаль от президента до регионального и местного уровня. Поэтому агентство лес­ного хозяйства ничем на этом фоне не выделяется. У нас любая сфера весьма коррупционно насыщена. 

Прежде всего, нам нужно заняться перераспределением функций. Управление должно иметь две функции – это выдача лицензий и конт­роль за их исполнением. Возможно, агентство вовсе сможет работать как акционерное общество, а не как гос­учреждение, потому что там есть доходы. Любое направление должно быть очищено от коммерции. Невозможно объединить два процесса в одной структуре: либо идёт бюджетный процесс, либо коммерческий. Если они идут параллельно, это уже коррупция. 

Лесовосстановление, лесозаготовки, санитарные рубки и пожаротушение должны обеспечиваться в рамках бюджетной деятельности. У нас же в результате санрубок появляется лес, готовый к отгрузке, и он имеет свою цену. Причём в санрубках он стоит 300 рублей за кубометр, а на границе счёт идёт уже на тысячи. Я об этом президенту говорил и ещё раз повторю. Если в схеме изначально заложен коррупционный механизм, контролировать его нет смысла. Как бы мы ни контролировали санрубки, они всё равно будут происходить, и огромное количество фирм будет ими заниматься. На самом деле это должно делать только агентство лесного хозяйства. Именно такими преобразованиями мы должны заниматься, если хотим иметь возможность нормально исполнять свои функции – охранять лес. А на выполнение работ будут наниматься предприятия, которые станут платить налоги и организовывать рабочие места. С этим связаны и кадровые перестановки. Кстати, когда идут кадровые изменения, пресса начинает говорить, что коммерсанты приходят в лес. Так вот, я вам замечу: уж кого-кого, а коммерсантов в лесу хватает.

Александр Гимельштейн:

– Продолжая лесную тему, не могу не вспомнить о случае, произошедшем недавно. У нас есть территории, где честных лесников уже лупцуют прямо в кабинетах, где останавливают служебные машины с задержанными вырубщиками и всем известные люди забирают их из машины, при этом угрожая инспектору, и так далее. Уровень коррумпированности в лесных территориях просто огромен, и я склонен сказать, что и местная полиция в лучшем случае занимает нейтральную позицию вместо того, чтобы с этим бороться. Я имею в виду случай с избитым заместителем начальника лесничества. 

– Не соглашусь с вашим последним утверждением хотя бы потому, что первыми отреагировали на ситуацию мэр Полонин и местная полиция. А вообще в этой порочной цепи, которая называется «коррупция в лесной сфере», много звеньев: здесь и чиновники, и полиция, и прокуратура. Но мы обязательно найдём этих ребят, потому что такие случаи – вина не только конкретного полицейского, чиновника или ещё кого-то. Наша общая вина, раз у нас такое возможно. В конце концов, это вина губернатора тоже. 

Геннадий Пруцков, обозреватель по вопросам сельского хозяйства:

– У меня совершенно «детский» вопрос. В последние годы у нас рождаемость превышает смерт­ность, и это обнадёживает. Но почему в регионе возникли такие проблемы с детским питанием? Когда-то у нас рождалось гораздо больше детей, а молока всем хватало. Я сам ходил в своё время на молочную кухню… 

– Мне кажется, с детскими кухнями всегда были проблемы. Это функция муниципалитета, но она не исполняется на сегодняшний день точно так же, как не исполняется функция по обеспечению детей детскими садами и так далее. Мы вынуждены принимать эти функции на себя, потому что иначе бюджетные деньги исчезают в неизвестном направлении. Представьте себе: в одном муниципальном контракте на закупку молока для детской кухни был прописан маргарин. В другом контракте значилось сухое молоко вместо натурального. Конечно, детские кухни нужны, и они должны работать нормально. 

Геннадий Пруцков:

– Ещё один вопрос – о «школьном» молоке. Уже давно говорят о производстве молока для школьных столовых. Всё дело упиралось в необходимость создания специальной фасовочной линии. Не­ужели мы не можем напоить молоком хотя бы детей из экологически неблагополучных территорий?

– Если муниципалитет сделает заказ на «школьное» молоко, наши предприятия совершенно точно смогут его произвести. С упаковкой проблем нет. Я знаю, что недавно мы поддержали Иркутский молокозавод, который установил новую фасовочную линию. На других производствах есть возможность фасовать любое молоко. Из инвестиционного фонда мы всегда поддержим такой проект. Поэтому я убеждён, что проблемы не существует. Это какая-то спекуляция. В Нукутском районе у нас стопроцентная обеспеченность собственной продукцией. Они захотели и сделали, никто им не мешал. 

Альберт Батутис, первый заместитель главного редактора:

– Как житель Университетского я задавал мэрии этот вопрос, однако ответа не получил. Вас, я уверен, эта тема тоже будет волновать. Мы замечательными темпами строим новый микрорайон в районе остановки «Госуниверситет». Прямо один глаз радуется, когда я это вижу, а другой практически выпадает. Пробки на улице Лермонтова уже сейчас сумасшедшие. А когда в поток добавится ещё 15 тысяч машин, наступит коллапс и весь левый берег встанет. 

– Здесь пример того, что одна часть строителей меняет методы работы и мировоззрение, а другая хотела бы жить по прежней схеме: они создают проблемы, а мы все их оплачиваем. По проекту в новом микрорайоне должно быть место под садик и под школу. Естественно, должна быть дорога. Но по факту её нет. Я согласен с вашим беспокойством и уже разговаривал со строителями. Конечно, нам ещё предстоит решать эту проблему. 

Людмила Бегагоина, редактор отдела социальных проблем:

– Что-либо делается для развития медицины в отдалённых территориях? У нас есть посёлки, например в Тайшетском районе, где люди вообще не могут получить медицинскую помощь. Они вынуждены три дня ехать до больницы.

– Я недаром говорю так много про двадцатилетнее отставание. Где-то оно ещё больше. Мы в прошлом году купили 200 машин «скорой помощи». Тем не менее на днях в селе Шаманка мне показали машину, у которой дырявое дно. И кабинет зубного врача, который вызывает удивление самим фактом своего существования. Там мы тоже заменим оборудование. Но сколько по области ещё таких кабинетов? В этом году в отдалённых посёлках строится 200 фельдшерских пунктов. Это современные здания с хорошей отделкой, удобные в эксплуатации, с оборудованием и, кроме того, с квартирой для врача. Но надо их ещё больше, я понимаю. Постепенно будем двигаться вперёд. 

Поймите, если мы будем действовать традиционным образом, ничего не сумеем изменить: ни школы построить, ни садики, ни дачные дороги. Поэтому мы по всем направлениям делаем больше, чем можем. Говорю это не для красного словца. Если бы мы действовали только в рамках своих возможностей, мы бы 20 садиков не заложили. Нет у нас таких денег. Однако мы восстанавливаем заводы, на которых люди работают, дорожную службу и дороги с садиками строим одновременно. 

В этом движении нас многие поддерживают. Например, «Росавтодор» поддержал все наши заявки на федеральные обходы. Обходы по Усолью и Мотам были запланированы на 2025 год, но мы попросили их перенести – пожалуйста, все они утверждены и проектируются. В Тайшете уже в этом году стартует проект по строительству БАМа. А БАМ – это мощный мультипликатор, который поможет хотя бы частично поднять проблему дорог и ветхого жилья в северных территориях. На северах ведь всё аварийное. 

К тому же хочется, чтобы и столица Восточной Сибири тоже не отставала. Я сейчас не случайно так патетично выразился. Я же понимаю, что для подавляющего большинства молодёжи Иркутск никакая не столица Сибири. У них с этим словом, может быть, Красноярск, Новосибирск ассоциируются. Для них Иркутск – сплошная депрессия, а для нас – родина. Значит, нужно сделать так, чтобы их отношение изменилось. Но если мы сами привыкли к тому, что стоим в пробках бесконечно, если соглашаемся лечиться в таких поликлиниках, как в Ново-Ленино, ничего не сможем изменить. Я к такому не привык и, надеюсь, никогда не привыкну. Нужно сдвинуть с места всю глыбу накопившихся социальных проблем, и только тогда, через развитие инфраструктурных проектов, мы сможем добраться до отдалённых территорий. 

Елена Трифонова, редактор отдела по работе с органами гос­власти:

– В последнее время пошло возрождение внутрирегиональных авиаперевозок, что не может не радовать. Но что делать с аэропортами, которые зачастую в запустении? Например, в Казачинском аэропорт есть, но стоит пустым, потому что находится в состоянии банкротства, а люди вынуждены использовать приспособленные помещения. Что делать в этой ситуации?

– Когда стоили аэропорт в Казачинском, это было единственное благоустроенное здание в посёлке. Я ещё тогда предупреждал, что с ним будут проблемы. Даже в Братске сегодня очень сложная ситуация: ­аэропорт в долгах и в ближайшее время вообще может закрыться. Чтобы содержать Казачку, Киренск, Ербогачён, как правило, нужны дотации. 

Думаю, в этом году появится указ президента о передаче в региональную собственность иркутского аэропорта. Тогда мы сможем перестроить всю систему так, чтобы за счёт перераспределения общего потока содержать малые аэропорты. Ущерба для компаний от этого не будет, уверяю вас. Нам нужна прорывная инфраструктурная задача, для того мы и держим деньги инвестиционного фонда. У нас в области платёжеспособное население, и это самое главное. Но пока схема выстроена так, что кто-то снимает суперприбыли, а кто-то прилагает суперусилия, чтобы куда-то улететь. 

Как только аэропорт перейдёт в региональную собственность, мы начнём искать методы влияния на перевозчиков, у которых сегодня цены от 150 тысяч в бизнес-классе в один конец, а в эконом-классе доходят до 70 тысяч. Мы уже сейчас прилагаем все усилия для того, чтобы компании выделяли более комфортные самолёты, выполняющие рейсы из Иркутска. Но опять же наши рулёжные дорожки не выдерживают большие самолёты. Одна рулёжка может принять один большой «боинг» в сутки. Это всё мы и называем столицей Восточной Сибири. Ещё десять лет назад Красноярск в этом вопросе сильно от нас отставал. Просто мы за это время ничего не сделали, а они сделали многое и обогнали нас. 

Анна Павлова, корреспондент:

– Насколько мне известно, в конце прошлого года в правительстве состоялась встреча с одной из компаний-недропользователей, я имею в виду «Петромир». Встреча проходила за закрытыми дверями. Очень интересно узнать, что же «Петромир» предлагает региону, каково ваше отношение к проекту?

– Этот вопрос стоит в одном ряду с вопросами о «Газпроме» и вопросами о том, почему горит Ковыкта. Для того чтобы «Петромир», Иркутская нефтяная компания либо другие предприятия стали добывать газ или нефть в Иркутской области, необходимы инвестиции и рынки сбыта. Надеюсь, проект «Петромира» будет реализован в ближайшее время. Пока идёт предварительная работа, и её не видно. Но когда в 2015 году газ придёт в Усть-Кут, это будет означать, что настал совершенно новый этап в жизни области. Как только в Жигалово придёт труба «Газпрома», пойдёт речь о строительстве газораспределительных и других мощностей в Жигалове и Усть-Куте. 

Мы всегда говорили, что «Газпром» должен привести газ в Ангарск, Саянск и так далее. А почему он нам должен? Кому нужны убытки? Сотрудничество должно быть взаимовыгодным. Мы даём льготы компании, помогаем ей, она развивает регион, создаёт новые рабочие места и так далее. 

Отвлечёмся от нефтегазовой тематики, возьмём, к примеру, железную дорогу. Совместно с РЖД мы имеем акционерное общество по пригородному сообщению и отдаём на это по 600 миллионов рублей. Но это направление не развивается, не видно новых, более комфортных электричек или чего-то ещё. Отчасти мы сами в этом виноваты. Я сегодня встречался с руководством ВСЖД, и мы оговаривали, что по-прежнему будем вносить 600 миллионов рублей, поддерживать, но мы хотим, чтобы компания помогала нам развивать территорию. Мы хотим, чтобы появились два новых, современных состава, нужно думать о скоростном сообщении. Кругобайкальскую железную дорогу мы тоже хотим развивать. Сейчас оформляем землю в Байкальске, и у нас есть деньги для того, чтобы там появились новые остановочные пункты, гостиницы, причалы. Хочется, чтобы люди могли путешествовать, заниматься историческим туризмом, а не только рыбу есть в Листвянке. Ну а что касается «Петромира», в ближайшее время будем с ним встречаться.

Елена Коркина, корреспондент:

– Вопрос по Ледовому дворцу. Экспертиза закончилась в конце прошлого года…

– …теперь идёт проектирование. Я вам уже говорил, что там изначально не было проекта. Это типовой проект «Трансвааль парка», да ещё и плохо сделанный. Сейчас мы разрабатываем нормальный проект, чтобы знать, что там точно никто не пострадает. 

Наталья Мичурина:

– Поделитесь, какие там конкретные проблемы? 

– Начнём с того, что там свайное поле забито неправильно. Это и раньше все знали. Но всё решаемо, всё можно восстановить. У нас множество таких недостроев. В Усть-Уде стоит объект, на котором «освоено» 70 миллионов, но продолжать строительство нельзя. А мэр ещё не стесняется спрашивать меня, что с этим делать. В Качуге имеется подобный недострой. Сначала нужно завершить эти истории, пройти все суды, а потом уже строить заново. То же самое и с Ледовым дворцом. 

Наталья Мичурина:

– Так, может быть, честнее будет снести этот объект и построить новый, безопасный комплекс?

– Если останется хотя бы малейшее сомнение, как у меня сейчас, никто его достраивать не будет. Не переживайте, мы всё проверим на сто раз. Из него получится хороший комплекс в рамках тех средств, которые были заложены. Компания, строившая объект, не является банкротом, она не получила денег за основной контракт. Деньги есть, 210 миллионов рублей, и их будет достаточно на завершение работ. Землю рядом мы используем под строительство ещё одного объекта, вероятно, тоже спортивного. 

Ангелина Саломатова, корреспондент:

– Сергей Владимирович, хотелось бы обратить ваше внимание на одну тему, которой была посвящена публикация в крайнем номере газеты. На недостроенных объектах Иркутского научного центра, на которых не обеспечены ни охрана, ни безопасность, убивается молодёжь. Ребята облюбовали это место для проведения экстремальных игр. Конкретно речь идёт о недостроенном здании СЭИ – один парень разбился и стал инвалидом, другой погиб. В процессе подготовки материала мы обращались за комментариями к руководству Иркутского научного центра и лично к академику Бычкову. Однако нам ответили, что на обеспечение безопас­ности недостроя денег нет и не будет. 

– По-моему, там планировали сделать институт автоматики, потом институт традиционной химии, который мне предлагали возглавить. Академия наук – федеральная структура, она находится на федеральной земле. Сейчас мы пытаемся забрать федеральную землю, если всё получится, будем первыми в этом вопросе. Пока президент нас поддерживает. Если это случится, мы сможем предъявлять ИНЦ какие-то претензии. Ну а Стройнадзору я дам поручение, чтобы они проверили объект.