Человек-легенда должен однажды стать героем театрального представления… 

Анатолий Николаевич в своей недавно изданной книге «Братскгэсстрой. Звёздные часы Отечества. Записки начальника «Братскгэсстроя» вспоминает, что впервые ступил на землю Прибайкалья в мае 1960 года. За спиной тогда 29-летнего, как он пишет, «в модном пальто и с модной сумкой» специалиста были Харьковский горный институт, работа в тресте «Тулашахтострой», два года аспирантуры Киевской академии строительства и архитектуры со сбором материала для диссертации на тему «Исследование и совершенствование способов строительства колодцев большого диаметра» на железорудных предприятиях Кривого Рога. Но вот прошёл год с небольшим и в газете «Восточно-Сибирская правда» появляется заметка, подписанная: «Анатолий Закопырин, старший прораб «Коршуновстроя». В ней рассказывалось:

«Коршуниха начала возводить основные сооружения, и мне посчастливилось закладывать, как говорится, первые кирпичики в обогатительную фабрику будущего горнообогатительного комбината. Все помыслы нашего коллектива сейчас устремлены на сооружение «стакана». Это, правда, слишком мягкое название для такого грандиозного объекта, именуемого в технике колодцем большого диаметра. В нём будет размещено дробильное хозяйство. Если положить этот «стаканчик» на землю, то через его почти 30-метровое зияющее отверстие могут пройти одновременно навстречу друг другу две колоны автомашин». 

На этот «стакан» однажды положил глаз живший в Иркутске известный драматург Игнатий Дворецкий. Положил глаз не только на него, но и на людей вокруг. В результате родилась пьеса «Буря в стакане» (другое название – «Мост и скрипка»), наделавшая, помнится, много шума. Спектакль по этой пьесе в канун 1964 года поставил Московский театр имени Ленинского комсомола, главным режиссёром которого был Анатолий Эфрос, а через полгода – Иркутский драматический театр (режиссёр – Борис Райкин, художник – Георгий Леви). «Дух молодечества, братства, вольности царил в этом городе, – писал драматург в предисловии к пьесе. – Средний возраст – двадцать один год. Прибыли из столиц и поселений, со всех сторон государства. И всё тут перемешалось: быт, нравы, языки, культура. Много городов возникло в Восточной Сибири в 50-х–60-х годах. В одном из них я услышал эту историю…»

Центральное действующее лицо на сцене в должности главного инженера строительства уникального сооружения (в Ленкоме его играл Михаил Державин – впоследствии актёр Театра на Малой Бронной, а затем Театра Сатиры) попадает в весьма щекотливое поло­жение. Ночью в его отсутствие к нему в дом проникает не достигшая совершеннолетия влюблённая в него девушка Маша. Там наутро её застаёт лейтенант милиции, которому поручили найти пропавшую. Желая отомстить «технарю» за допущенную им грубость, милиционер грозит завести дело «о совращении малолетней». В городе пошли слухи об этом. Главный инженер уверен, что его деловые качества, незаменимость на стройке сыграют свою роль, однако вышестоящее начальство советует самому уладить дело и жениться на девушке, иначе не избежать сурового наказания… 

В пьесе всё узнаваемо. И Стакан (именно с большой буквы, как действующее лицо), и то, что в прошлом прораб, а теперь главный инженер пишет о нём диссертацию. У героя, как и было на самом деле, отдельный коттедж, зарплата солидная – 550 рублей, он увлечён спортом. И то, что наказание тяжёлым грузом висит над ним… 

В реальности оно, это наказание, и случилось – три года лишения свободы условно. Отсюда мораль: рациональное и душевное, технократическое (любимое слово нашего героя) и человеческое в жизни каждого должно находиться в гармонии. Поэтому не случаен образ моста и скрипки в названии пьесы. Ведь если стать под ним и долго играть на чарующе нежном инструменте, мо ст не устоит. Интересно, что иркутский спектакль сразу после премьеры повезли на барже, оборудованной под сцену и зрительный зал, вниз по Ангаре. Его показывали в Ангарске, Усолье-Сибирском, Братске… 

А ещё нашему персонажу довелось стать героем другого художественного произведения – рассказа, опубликованного в главной газете страны «Правде». Но это про­изошло уже в другое время и при других обстоятельствах.

…Потерпеть крупное фиаско 

Минуло 20 лет. Пометка в моей записной книжке корреспондента ТАСС от 27 июля 1984 года: «одно­дневная командировка в Братск». Там в этот день на базе «Братскгэсстроя», который тогда возглавлял А.Н. Закопырин, прошло созванное ЦК КПСС совещание секретарей партийных комитетов электростанций и энергетических строек Сибири и Дальнего Востока. Собравшихся озадачили необходимостью повышать ответственность за ускоренное освоение вводимых мощностей, безус­ловное выполнение плановых заданий, бесперебойное и качественное энергоснабжение народного хозяйства в предстоящий осенне-зимний период. Совещание вёл заместитель заведующего отдела тяжёлой промышленности и энергетики ЦК партии В.М. Фролышев. 

В аэропорту купил свежие газеты и в «Социалистической индустрии» обратил внимание на статью коллеги Николая Кривомазова под названием «Сувенир для личных связей». Поводом для неё стал судебный процесс по делу предшественника Закопырина на посту начальника управления «Братскгэсстроя» Л. Яценко и других его руководителей. Свои прегрешения они на суде объясняли так: «В последние годы «Братскгэсстрою» приходилось работать в сложных условиях, возникших в связи с навязанными нам значительными внеплановыми задачами. Несбалансированность плана, перебои в работе железнодорожного транспорта, низкая дисциплина поставок – все эти проблемы требовали необычных, нестандартных приёмов их решения. В итоге у нас сформировалась линия на установление личных связей и контактов с работниками центральных ведомств и предприятий. При решении производственных вопросов активно применялась так называемая сувенирная практика». Строителям Братска было разрешено в рамках прибрежной торговли с Японией в обмен на лес и пиломатериалы приобретать дефицитные в СССР микро­калькуляторы, фотоаппараты, стереомагнитолы, наборы фломастеров, и как раз они в качестве сувениров вручались ответственным работникам Минэнерго, Госплана, Госснаба, Министерства путей сообщения. Надо отметить, что в стране тогда официально слово «коррупция» не употреблялось, а в деле «Братскгэсстроя» не фигурировало даже слово «взятка». Тем не менее Л. Яценко приговорили к 5 годам лишения свободы, его заместителя К. Николаева – к 8, начальника управления материально-технического снабжения В. Васяева – к 6 годам. 

Статью «Сувенир для личных связей» автор закончил замечанием: «Судебный процесс – не единственный повод, заставивший писать послесловие к приговору. Следствие прекратило уголовное преследование против тех, кто брал дорогие подарки, «за отсутствием состава преступления». Но помимо уголовной стороны дела существует и моральная ответственность должностных лиц, за которую вправе спросить партийные организации с соответствующих министерств и ведомств. Суд почему-то не вынес частного определения в адрес тех, кто «брал». Осуждены только «данайцы». Но ведь «дают» только тем, кто «берёт»… 

И «частное определение» не заставило себя долго ждать. В начале октября в «Правде» под рубрикой «В Комитете партийного контроля при ЦК КПСС» появилось сообщение, озаглавленное «Никому не позволено». За злоупотребления служебным положением, допущенные в корыстных целях, неделовые связи с осуждёнными и грубые нарушения норм партийной морали комитет исключил из партии заместителей министра энергетики и электрификации СССР П. Фалалеева и А. Станиславова, и их освободили от занимаемых должностей. Пострадали и другие лица, имевшие непосредственное отношение к «делу «Братскгэсстроя».

Но то, что его действующий начальник А. Закопырин попал в этот молох и исключён из партии, для многих стало неожиданностью. В чём же он провинился? Читаем документ: «За неправомерное вмешательство в работу следственных органов, игнорирование решений суда по делу о хищениях, а также за разбазаривание товарно-материальных ценностей, грубые нарушения штатно-финансовой дисциплины и срытие судимости при вступлении в КПСС».

Из всех пунктов обвинения наиболее серьёзными, конечно, были первые два. В названной выше книге Анатолий Николаевич сам признаётся: «Взвалив на себя воз ответственности руководителя «Братскгэсстроя», видел перед собой только один выход – как можно быстрее покончить с «делом «Братскгэсстроя»: дела на лиц, если они заслуживают какого-то наказания, срочно рассмотреть в суде, остальные – прекратить». Убеждённый в том, что всё указанное «шито белыми нитками», люди «понесли незаслуженные наказания за фломастеры и калькуляторы», а в Иркутской области «идёт уничтожение технократической элиты», он лично обращается к начальнику УВД, прокурору области, председателю суда. Направляет письма министру внутренних дел и Генеральному прокурору СССР с просьбой передать подозреваемых на поруки, ускорить следствие. Вместе с руководителями партийных организаций Братска и Нижнеилимского района добивается приёма у ответственных лиц «с единственными просьбами – объективно разобраться и быстрее принять правомерные решения».

Но он, «технократ» и мастер быстрых решений, не представлял себе, в какую стену упёрся, какой силой обладала Комиссия партийного контроля и какой мощный властный «бумеранг» настигнет его. И наш герой потерпел фиаско: кроме исключения из партии он был снят с должности начальника «Братскгэсстроя». 

…Не «разорвать пуповину» 

Однако Закопырин не собирался сдаваться. Во-первых, он не «разорвал пуповину», остался в «Братскгэсстрое», уйдя на далеко не номенклатурную и тем более для кандидата технических наук (плюс к этому заслуженного строителя РСФСР, кавалера ордена Ленина) вовсе не элитную должность заместителя начальника управления одного из трестов. Во-вторых, включился в энергичную борьбу за свою реабилитацию. 

Поначалу на этом пути ему ничего не светило по той простой причине, что он категорически отвергал все обвинения в свой адрес. Ещё на первом заседании КПК, когда ему назначалось наказание, Анатолий Николаевич заявил: «Не признаю ни одного пункта обвинений, выдвинутых против меня. Не ознакомлен с материалами, которые собрала комиссия. Я защищал людей, попавших в беду, и делал это в соответствии с действующими законами, принятыми в СССР». На что председатель комиссии, член Политбюро ЦК КПСС М. Соломенцев с не меньшей убеждённостью парировал: «У партии свои законы!». 

Естественно, что все его апелляции по мотивам «необоснованности предъявленных обвинений», адресованные в том числе XXVII съез­ду и XIX Всесоюзной партконференции, не возымели положительного результата.

Между тем в стране постепенно набирают обороты горбачёвское «новое мышление», гласность, перестройка. В феврале 1988 года газета «Правда» под рубрикой «По Стране Советов» печатает большой рассказ писателя Вячеслава Шугаева «Горечь оправдания», в котором легко узнаются наш герой и противостоящий ему КПК при ЦК КПСС. «Правду» с её 10-миллионным тиражом читали не только в Братске…

Вскоре Ю.А. Ножиков, после Закопырина занимавший пост начальника «Братскгэсстроя», переходит работать председателем Иркутского облисполкома, а на освободившееся место в духе времени назначаются выборы. Конечно, Анатолий Николаевич не мог остаться в стороне, и коллектив треста, в котором он трудится, при поддержке многих других выдвигает его кандидатом. Чтобы не рисковать итогами выборов, организаторы ставят перед претендентами два условия: быть членом КПСС и не старше 55 лет. А Закопырину – 57, и он беспартийный. Газета «Красное знамя» – орган горкома партии – устами первых лиц города объясняет, что в прежней работе он «не оправдал ожиданий», «не стал образцом соблюдения дисциплины», «излишне самонадеян» и так далее. Всё, «бывшему» – шлагбаум! 

Но эффект от происходящего колоссальный. Братск буквально взрывается! В азарте полемики редактор «Красного знамени» публикует статью с рядом бездоказательных сведений о бывшем начальнике «Братскгэсстроя». Обидчик через суд требует их опровержения. 

В затянувшейся паузе, изобиловавшей накалом страстей и выяснением отношений, «самый независимый из независимых», как, по словам нашего героя, назвал его Валентин Распутин, решает дальше не упорствовать. В очередной апелляции в КПК при ЦК КПСС (в книге этого нет, цитирую по выпуску ­

№ 12 за 1989 год журнала «Известия ЦК КПСС») он написал: «Я полностью признаю свою вину и справедливость решения КПК, ибо нельзя, очень трудно найти себе оправдание». Это заявление вначале рассмотрела первичная парторганизация, потом – партком «Братскгэсстроя», и они поддержали его просьбу о восстановлении членства в КПСС. И уже Иркутский обком издаёт постановление: «Считать, что т. Закопырин А.Н. за совершённые проступки правильно привлечён к высшей мере партийного воздействия – исключению из КПСС. Но учитывая, что он свои проступки глубоко осознаёт, не прерывал связи с партийной организацией, активно участвует в производственной и общественно-политической жизни своего коллектива и города Братска, его личный вклад в социально-экономическое развитие области… ходатайствовать перед КПК при КПСС о восстановлении т. Закопырина А.Н. членом КПСС с партийным стажем с мая 1965 года». В итоге Комитет партийного контроля «с учётом того, что он сделал надлежащие выводы из принятого по его персональному делу решения» восстановил Анатолия Николаевича в рядах партии. 

…Восстать из «пепла» 

Анатолий Закопырин
и Вячеслав Шугаев

Наступает 1990 год – выборы в народные депутаты местных советов и, главное, Российской Федерации. Наш герой на подъёме и готовится активно участвовать в избирательной гонке. Тем более что Братский городской суд к этому времени вынес вердикт: «Признать порочащими сведения, умаляющие честь и достоинство Закопырина Анатолия Николаевича, изложенные в газете «Красное знамя»…» и обязал принести ему публичное извинение. 

«Восточно-Сибирская правда» тогда завела авторскую колонку, и я по случаю негромких юбилеев – 200-летия Великой французской революции и речи одного из её творцов Максимилиана Робеспьера «О свободе печати» – сподвигнулся написать комментарий под заголовком «Моя свобода – мои оковы». Оперировал текущими событиями в жизни Иркутской области, в том числе ситуацией в Братске: «Ладно, газета и её редактор принесут публичное извинение. Но вот что настораживает наблюдательных читателей: «война» журналистов с истцом продолжается. Закопырин выдвигается рядом трудовых коллективов кандидатом в народные депутаты Российской Федерации, а в городской газете об этом – ни строчки. А ведь даже Робеспьер стоял не только за свободу слова в печати, но и за «грозные законы против пасквилей». 

Приходили письма мне и в редакцию с благодарностью «за Робеспьера». А вот какие сведения Анатолий Николаевич приводит в своей книге: за 50 дней избирательной кампании в местной печати о его сопернике появилось 11 публикаций, в которых было 1059 строк за него и ни одной против, а о нём – 35 публикаций, в которых 446 строк «за» и 1149 – «против». Тем не менее с трудом, баллотируясь по другому округу (закон это позволял), он всё-таки избрался народным депутатом России.

В Москве его выдвигают в члены Президиума Верховного Совета, поручают вести Комиссию по транспорту, связи и информатике. Закопырин вспоминает: «В Президиуме за огромным Т-образным столом сидели Ельцин Б.Н. и его заместители. Моё место было третьим слева. Рядом со мной сидели Руцкой, Степашин…».

После прекращения деятельности Верховного Совета он остался жить в столице, несколько лет работал в представительстве Иркутской области в ранге заместителя главы администрации Братска, затем – помощником депутата Государственной думы В.Б. Шубы. 

Чем не удалась жизнь у нашего героя? Да сполна удалась! Вот только было три «строя», а теперь… Верно, не стало главного для него – «Братскгэсстроя»…